Вальдемар Лысяк - Ампирный пасьянс
Названная троица решила заменить мало эффективные, по их мнению, ружья, более действенным изобретением Шевалье, "адской машиной".
17 декабря, переодевшись бродячими торговцами, заговорщики отправились на улицу Месле, где за 200 франков купили у торговца зерном Ламбеля небольшую тележку и дохлую гнедую клячу. 20 декабря кузнец Легрос подковал лошадь, а двумя днями позже бочар Баррору установил на тележке деревянную бочку, окованную 10 железными обручами.
Покушение было назначено на 24 декабря 1800 года. Это была среда. Вечером этого дня в Опере, тогда еще называемой Театром республики, должна была состояться торжественная премьера оратории Гайдна "Сотворение мира" с оркестром из 250 музыкантов и великолепными солистами: Гаратом и мадемуазелью Барбье-Вальбон. Весб Париж буквально с ума сошел на почве этого представления: несмотря на астрономические цены, билеты вырывали друг у друга из рук. Живой интерес Бонапарте к музыке и театральному искусству в какой-то мере гарантировал заговорщикам, что в этот вечер Консул удостоит здание Оперы своим присутствием. Дорога из Тюильри в Оперу вела через узкую и слабо освещенную улочку Сен-Никез [Сегодня эта улочка уже не существует. Ее снесли, продолжая улицу Риволи].
В среду утром Карбон запряг лошадь в тележку, и наша троица отправилась к воротам Сен-Дени. Там пара верных людей (их так никогда и не идентифицировали) нафаршировала бочку порохом, пулями и металлическими обрезками, превращая ее в классическую "адскую машину", которую от подобной конструкции Шевалье отличало лишь то, что взрыв должна была инициировать искра от пропитанного серой фитиля, вставленного в взрывчатую массу, а не выстрел из ружья. Было решено применить очень короткий фитиль, что увеличивало шансы успеха для покушения, но одновременно совершенно минимизировало шансы уйти живьем для экзекутора, который поджигал этот фитиль.
Эту задачу взялся выполнить движущий дух всего предприятия, карлик (140 см роста) с узенькими плечами, бледной кожей и запавшими щеками, окружившими длинный нос. Но любой человек, который – судя по мизерной фигуре – осмелился бы перейти дорогу этому фанатику, имел бы возможность в 99 процентах получить весьма болезненный урок того, что внешность обманчива. Сен-Режан, а именно о нем мы сейчас говорим, принадлежал к той расе урожденных десперадо, которых французы зовут "risque-tout" ("рискую всем"), так что ничего удивительного, что опасности он не испугался.
Ближе к вечеру заговорщики перевезли заряд по улицам Ньев-Егалите, Круа-де-Птис-Шампс, Оноре и Мальте, и около шести часов установили его в улочке Сен-Никез, в двадцати с лишним метрах от площади Каруссел. Карбон тогда исчез (скорее всего, его отослали домой), Лимулен же встал у места пересечения улочки с площадью, чтобы дать товарищу знак, что карета Консула приближается. Во время предшествующих покушению испытаний "Пьерро" вычислил, что взрыв произойдет через 5-6 секунд с момента поджога фитиля. Именно столько времени нужно было карете, чтобы преодолеть расстояние от угла улицы до места, где находилась "адская машина".
К 18-15 они были готовы, и все, что оставалось им сделать – это ожидать в углубляющейся темноте улочки, обитатели которой и не предполагали, какой жестокий удар готовит для них этот приближающийся вечер.
6
Сен-Режан ожидал не один. Поскольку повозка была поставлена поперек улочки, частично перегораживая ее, а фитиль располагался сзади, заговорщик одновременно следить за переступавшей с места на места лошадью. Учитывая это, Лимулен подошел к одной из двух девиц, торговавших булками на улице Бац и предложил им 12 су за то, чтобы какое-то время клячу подержать. 14-летняя Марианна Пьюзоль выразила согласие. Сен-Режан сунул ей в руку бич, а второй рукой приказал держать лошадь за узду.
Постепенно становилось темнее. Моросил дождик. В располагавшейся неподалеку гостинице "Отель де Лонгвиль" проходило какое-то празднование, по улочке пробегали поздние прохожие, удивленно поглядывая на съежившуюся от холода девочку, придерживающую лошадь и играющуюся бичом. Тем временем, в Тюильри Бонапарте размышлял над тем, стоит ли вообще покидать дворец.
Было заранее установлено, что семейство Бонапарте-Богарне почтит представление своим присутствием, но уставший от работы Наполеон в последний момент раздумал ехать. Только лишь после долгих уговоров и обид Жозефине при помощи дочери от первого брака, Гортензии Богарне, удалось убедить мужа, после чего отправились к каретам. Бонапарте должен был ехать в первой из них, а во второй – Жозефина. В самый момент посадки Консул раскритиковал шаль супруги, та тут же решила ее поменять, и адъютант Наполеона, Рапп, побежал во дворец за недавно привезенной из Константинополя кашемировой шалью. В то время, когда Наполеон со своими офицерами уже уехал, Жозефина все еще ожидала свою шаль, что отстрочило ее отъезд, что в результате спасло ее от смерти.
Около 20:30, Сен-Режан, нетерпеливо ожидающий сигнала от Лимулена, вдруг увидал въезжающего в улочку со стороны площади единственного всадника. Это застало его врасплох. На основании наблюдений, проведенных во время подготовки, заговорщики установили, что карета Наполеона ездит в сопровождении двух взводов конных гвардейских гренадеров – один спереди, а второй сзади. Так оно по сути и было, но по случайности в тот самый вечер гренадеров расставили иначе – оба взвода ехали за каретой, а перед нею продвигался один единственный всадник, задача которого состояла в том, чтобы расчищать дорогу. Это была первая из целой серии удивительных случайностей, которые, по счастью для Бонапарте, тем вечером сплелись в единую цепочку.
Удивление Сен-Режана было усилено следующей неожиданностью – по непонятным причинам Лимулен подвел и не подал условного знака. Но даже эти две первые случайности вовсе не изменили ситуацию исключительно в пользу Консула; изумленный Сен-Режан в мгновение ока догадался, что "чистильщик" является авангардом свиты, и в тот момент, когда карета Бонапарте приблизилась к выходу улицы, поджег фитиль, опоздав, самое большее, на пять секунд, то есть, не настолько, чтобы это могло бы спасти жизнь Наполеона, если бы все остальные события пошли в соответствии с предположениями заговорщиков. Вот только все эти расчеты пошли псу под хвост в результате последующих странных стечений обстоятельств.
Долгое время после покушения во всех его описаниях основной была версия (ее можно обнаружить и в современных работах), что Сен-Режан, которого отпихнул в сторону гренадер-"чистильщик", поджег фитиль слишком поздно, уже в тот момент, когда карета Консула проехала мимо "адской машины". Но все было не так. Действительно – всадник, заметив тележку, мешавшую проезду, подъехал рысью, отпихнул заговорщика под стенку, ударил клячу плашмя саблей, тем самым заставив тележку отъехать, а сам поскакал дальше. Но, как следует из обнаруженного впоследствии полицейскими в квартире Сен-Режана егго письма "Гидеону" (второй псевдоним Кадудаля), в котором участник покушения описывал события и оправдывался – фитиль был им подожжен еще до того, как гренадер отпихнул "адскую машину" в сторону.
Так что Сен-Режан не опоздал, и в тот момент, когда карета Консула въезжала в улочку Сен-Никез, искра уже начала свой путь к взрывчатой массе. Преодолев тридцать метров, карета проехала мимо "адской машины", а взрыв все еще не наступил. Только еще после более десятка секунд из небольшой улочки выстрелил чудовищный огненный гейзер. Но уже слишком поздно.
В письме к Кадудалю "Пьерро" предполагал, что неудача заговора была последствием плохого качества пороха. А самом же деле она случилась в результате последующего стечения обстоятельств. В течение дух часов ожидания моросящий дождь подмочил фитиль, и потому искра добралась до пороха не через шесть, а только лишь через двадцать с лишним секунд. Это во-первых. Во-вторых же, знаменитый кучер Бонапарте, Сезар Жермен, в тот день упился и управлял лошадьми в состоянии похмелья. Заехав в улочку, он решил преодолеть ее молнией. Он "приободрил" лошадей кнутом, и карета пролетела мимо "адской машины" намного быстрее, чем можно было предполагать, что удвоило ошибку в расчетах заговорщиков [Вскоре после покушения, парижский цех возчиков устроил в честь Сезара шикарный пир, на котором пили за здоровье кучера потому, что он упился, выполняя свои обязанности перед хозяином]. Все это привело к тому, что когда улочка на мгновение превратилась в извергающийся вулкан, карета Наполеона с большей частью эскорта уже свернул за перекресток. Другими словами, все это привело к тому, что история Европы пошла именно так, как нам известно по учебникам.
7
Последствия взрыва были чудовищными. Марианну разорвало на куски; от тела остались только ноги, одну руку нашли на крыше ближайшего дома, и только лишь через несколько дней – другую, лежавшую в тридцати метрах от места взрыва. Все это выглядело настолько ужасно, что останки никак невозможно было показать матери ребенка, вдове Пьюзоль. "Ле Монитор" от 4 января 1801 года сообщил, что погибло 10 человек, а 30 было ранено. Числа эти были занижены вдвое; впрочем, многие тяжелораненые вскоре умерли [До сих пор среди французских историков по этому вопросу имеются значительные расхождения. Например, Тулар говорит о 2 убитых и 6 раненых (понятно, что это нонсенс); Костело, соответственно, сообщает про 12 и 28; Сен-Илер 12 и 32, Гобер и Люкас-Дюбретон 10 и 30, Лакруа и Обри 20 и 53; Кодешо, Лефевр и Крестьен 22 и 56 (последнее ближе всего к правде). По приказу Наполеона лечение раненых оплачивалось из государственной казны, а вдовы и сироты после убитых получили высокие пенсии]. Около полусотни домов на улице Сен-Никез имели настолько потрескавшиеся стены, что уже были непригодными для проживания. В радиусе нескольких сотен метров от места взрыва валялись оторванные человеческие конечности. Во всем квартале вылетели стекла, в том числе и во дворце Тюильри, расположенном в трехстах метрах, в фасаде со стороны взрыва тоже не осталось ни одного целого стекла. Несмотря на подобный чудовищный расклад, цель нападения – Бонапарте – не имела даже царапины; лишь последний в эскорте гвардеец был сброшен с седла раненой лошадью.
