Сюхэй Фудзисава - «Тигриное Око» – орудие тайных убийц
— Князь вовсе не глупец. Но он стал князем еще в те времена, когда в клане не было недостатка в средствах, и ему просто неведомы затруднения этого рода. Он любит пускать деньги на ветер и совсем не понимает жизни простых людей.
Тода опять сделал паузу. Тацуноскэ промолчал.
— Ты слышал разговоры о том, что высшие люди клана связаны с заведением «Корайя» и что вместе они гребут деньги лопатой?
— Да, слышал от отца.
— Это ложные слухи, но их предпочитают не опровергать. А все потому, что «Корайя» действительно дает взятки, но берет эти взятки не кто иной, как сам правитель.
— …
— Посредником при этом служит ёдзин[4] Тамура. Разумеется, себе он не берет ни гроша — недаром его зовут святым Тамура. Он всего лишь выполняет роль посредника и, следуя повелению правителя, хранит все это в тайне.
Тацуноскэ склонил голову. Казалось, он вдруг лишился сил. По-видимому, отец его Ёитидзаэмон вторгся в сферы сложных закулисных клановых интриг, оттого его и убрали… Тацуноскэ вдруг словно воочию увидел лицо убийцы своего отца.
— Ну, надеюсь, ты сообразил, почему мы приказали прекратить розыск?
— Да, я понял.
— Твой отец не только выступал против предложенного мною плана, то есть плана, которому сочувствовал сам правитель, но еще и оскорбил правителя на совете. Об этом ты слышал?
— Нет.
— Несколько лет назад правитель хорошенько погулял в Эдо и опустошил клановую казну до самого донышка. Твой отец бросил это обвинение прямо ему в лицо, — мол, вот она — истинная причина того, что в казне теперь нет ни гроша.
Тацуноскэ слышал это впервые. «Так, значит, у Укёдаю была и прямая причина ненавидеть отца», — подумал он.
— Услышав об убийстве Ёитидзаэмона, я прежде всего подумал именно об этом. Видно, твой отец не знал, насколько князь опасен.
Тацуноскэ ничего не ответил.
— Я приказал Иваса произвести расследование, но только для проформы. Нельзя же исключить возможность, что это дело рук разбойников. Но все добытые им сведения указывали лишь одно направление. Во-первых, у твоего отца ничего не украли. Во-вторых, слуга — забыл, как его зовут, отделался легким ушибом, его мечом не зарубили. И, самое главное, — убийца отнял жизнь твоего отца всего одним хорошо рассчитанным ударом меча. У меня не оставалось никаких сомнений, и я высказался — в том смысле, что вести расследование уже не имеет смысла.
— …
— Тацуноскэ!
Тода знаком велел ему придвинуться поближе, так, что колени их почти соприкоснулись. Лицо Тода выражало сильнейшее напряжение, голос снизился почти до шепота.
— У меня есть верное доказательство того, что твой отец убит по приказу правителя.
— …
— Ты когда-нибудь слышал выражение «Кара во тьме ночной»?
Тацуноскэ отрицательно покачал головой. Он впервые слышал эти слова.
— Это тайна клана. Знают о ней всего несколько человек. «Кара во тьме ночной»…
— …
— Говорят, что такое дважды происходило во времена прежнего князя и один раз во времена позапрошлого. Говорят, что правитель прибегает к этому только в том случае, если чаша его гнева переполнена и он уже не может стерпеть. То есть это казнь по высочайшему повелению, которую нельзя произвести открыто.
— …
— Поскольку дело это тайное, карателя всегда посылают ночью. Хоронят, так сказать, из тьмы во тьму. Я вышел из замка примерно в то же время, что и Маки, и поэтому знаю, что в ту ночь и с фонарем было темнее темного. Нет никаких сомнений, что тогда-то правитель и подослал к твоему отцу ночного убийцу.
— …
— Люди говорят, что ночной убийца — мастер одного тайного приема Кэндо, который называется «Тигриное Око».
— «Тигриное Око»?
— Да. В детстве я от отца слышал предание об одном человеке: «во тьме ночной он сражается, как днем…» По сведениям Иваса, твоему отцу нанесли всего один удар, но разрубили при этом до самого пояса. Это правда?
— Да, так оно и было… — ответил Тацуноскэ.
— Иваса говорит, что нападавший, без сомнения, был настоящим мастером своего дела, раз ему было достаточно одного удара. И удар, по его словам, был нанесен безошибочно и рассек тело с такой силой… Тут напрашивается мысль о том, что убийца мог видеть в темноте. Иваса так сказал потому, что из рассказов слуги знал: фонарь к тому времени уже потух. Но я, как только услышал эти подробности, сразу понял, что мы имеем дело с этой самой «Карой во тьме ночной».
— Кто же он, этот убийца? — Вопрос Тацуноскэ невольно прозвучал почти как стон. Он вспомнил безжалостно разрубленное тело отца, которое увидел, поспешив на место преступления, когда узнал от Тоёскэ страшную весть. Испытанные тогда горе и ужас снова сжали ему сердце. Но теперь, после рассказа Тода, у него появилась надежда, что он сможет дать выход своему гневу, — который изо всех сил старался подавить на протяжении всего разговора, — и наконец отомстить ночному убийце.
Тода покачал головой. Он и не пытался скрыть своего огорчения.
— Кто этот палач, не знает никто, кроме самого правителя. Единственное, что я слышал, — в клане есть всего одна семья, владеющая тайной приема «Тигриное Око», которая передается от отца к сыну, и так поколение за поколением.
— …
— За тридцать пять лет, которые теперешний правитель провел у власти, никого ни разу не наказали этой «Карой во тьме ночной». Я уж подумал было, что этот род прервался. Но, увы, ошибся, как видно.
4
— Младший советник сказал, что ничего не знает, но я буду искать до последнего. Быть не может, чтобы никто не имел об этом никакого понятия, — сказал Тацуноскэ.
Мать Вака, которая и до смерти отца не отличалась хорошим здоровьем, после похорон совсем не вставала с постели, и за ужином сидели только Тацуноскэ и Сино. После того как оба поели и служанка Минэ убрала посуду со стола, Тацуноскэ снова вернулся к начатому разговору.
— Опять ты об этом… — проговорила Сино недовольно. Ей не хотелось задумываться о смерти отца. Эти мысли вызывали в ней чувство вины — ведь она проводила время с мужчиной непосредственно перед отцовской гибелью. — Но ведь ничего уже не поделаешь! Господин Тода тебе прямо сказал, что отцу была уготована смерть по велению самого правителя. Это же совсем не то, что убийство из личной вражды.
— Понимаю. Я глава рода Маки. И пусть я ненавижу господина князя, но вслух ничего не скажу. Да только не могу я допустить, чтобы мерзавец, убивший моего отца, жил среди нас и делал вид, что он тут ни при чем. Я его из-под земли достану.
— Ну и что ты с ним тогда сделаешь?
— Найду повод вызвать его на поединок.
Сино вздохнула. У Тацуноскэ еще с детства нрав был горячий, и она хорошо понимала, что он и на этот раз не остановится до тех пор, пока не добьется своего.
— Ну а как ты его станешь искать? Ведь нет ни малейшей зацепки…
Тацуноскэ подробно расспрашивал Тоёскэ, который был с отцом в ту ночь, но никакого толку не добился. У Тоёскэ выбили из рук фонарь, кто-то накинулся на него сзади, зажал ему рот, и его оттащили на несколько кэн в сторону. Он попытался было оказать сопротивление, но получил сокрушительный удар и тут же потерял сознание. Больше ничего припомнить он не смог.
— Есть у меня одна зацепка.
Тацуноскэ расцепил сложенные руки и вдруг бросил на Сино сердитый взгляд.
— Взять, например, Киёмия Тасиро — уж точно человек он подозрительный.
— Ну вот… Он-то тут при чем? — с досадой спросила Сино, глядя на брата. — Наверно, сейчас отпустит какую-нибудь глупую шутку, — подумала она.
— Удар, которым был убит отец, был нанесен по левому плечу и пошел наискосок, как лента накидки, которую носят буддийские монахи. Без сомнения, убийца ударил с позиции хаппо.[5] При дворе этой позицией славится только школа Асаба.
— Ну и что?
— К тому же убийца был мастером высокой квалификации. Я совершенно убедился в этом, только взглянув на рану. А Тасиро там считается одним из лучших учеников.
— Господин Тасиро не из тех людей, что занимаются таким постыдным делом, как убийство.
— Это еще нужно проверить, — резко заметил Тацуноскэ, и Сино поняла, что брат говорит всерьез. — Я узнаю, не видели ли люди в то время, когда отец был убит, то есть в половине шестой стражи, кого-нибудь из школы Асаба в квартале Такадзё, поблизости от места, где нашли отца, и не успокоюсь, пока не развею свои подозрения.
Сино почувствовала вдруг, как заколотилось сердце. Если, выйдя из ресторана Асагава, пойти влево по переулку, выйдешь к дороге, которая ведет к кварталу Сакая. Дорога же направо как раз выводила на закоулки Такадзё.
— Таким образом, круг подозреваемых сужается. Дело не такое уж и трудное. Род Киёмия не имеет никаких должностей при дворе, но получает четыреста коку риса. Будучи самураями старшего разряда, в замке представители рода тоже не прислуживают. Непонятно, чем же они занимаются?
