Николай Переяслов - Тень «Курска» или Правды не узнает никто
К первому сентября, отдохнув и отдышавшись от экзаменационной гонки, я возвратился в город и, как ложащаяся в дрейф подлодка, отдался несущемуся от сессии к сессии течению студенческой жизни. Правда, в середине октября, оказавшись по каким-то делам в районе «Водного стадиона», я вознамерился все-таки отстоять очередь и поговорить с работниками паспортного стола насчет нового адреса Ленки, но, подойдя к зданию, в котором ещё недавно располагался жилищно-эксплуатационный участок, увидел только зияющие глазницы обезрамленных окон да валяющиеся возле входа в дом куски оборванных обоев и половых досок. Похоже, что ЖЭУ за это время тоже успел уже куда-то переехать и, прежде чем браться за поиски Ленки, нужно было сначала разыскать новое местонахождение ЖЭУ, а на это у меня пока что абсолютно не было времени. Увы-увы! Как показали дальнейшие годы, свободного времени в жизни не бывает вообще — даже, оставаясь один на один с собой под шумящими на ветру соснами или в отделенной от всего мира стенами веранде, человек все равно продолжает в своих мыслях начатую однажды жизненную гонку, остановить которую можно только под воздействием более сильного воздействия извне — например, вина, музыки, наркотиков, войны или смерти.
Я был нормальным человеком, любил тишину, трезвость и продвижение к поставленной цели, а потому ни в какие загулы и пьянки не пускался, много и упорно учился, стремился выработать свой собственный журналистский стиль, взял даже на один год академический отпуск, чтобы, уехав к родственникам в глубину Тверской области, поработать там какое-то время в районной газете «Старицкий вестник». Это была очень хорошая практика — я писал по три материала в номер и ещё обрабатывал многочисленные поздравления сельчан с праздниками и днями рождений, загоняя названия бывших колхозов совхозов, а также имена шоферов и скотниц в рифмованные четверостишия, которые я неожиданно для себя насобачился мастачить чуть ли не за считанные минуты. Как ни удивительно, но эти поэтические поздравлялки пользовались большим спросом у наших читателей, газета даже установила специальные повышенные тарифы на их изготовление и публикацию, причем это ничьего пыла не умерило, и мы забивали моими четверостишиями чуть ли не всю последнюю полосу.
Выглядели эти мои «мини-шедеврики» примерно таким образом:
Водителю ОАО «Красное Знамя»
Алексею Ивановичу БИРЮКОВУ —
в день 60-летия
Кто не шофер — тот не мужчина,
об этом знают все в селе.
Пусть мчит судьбы твоей машина
еще лет сорок по земле!
Председателю Райпотребкооперации
Антону Петровичу ЖОГОЛЕВУ
и главному бухгалтеру
Анне Павловне ЖОГОЛЕВОЙ
в день серебряной свадьбы
Ваш союз нам всем наука:
без любви на свете — скука.
Пусть ведет вас путь простой
прямо к свадьбе золотой!
Через два месяца после того, как я написал первое рифмованное поздравление, меня уже чуть не тошнило от этой деятельности, но зато тираж районки за это время подскочил сразу едва ли вдвое.
Год спустя я возвратился на дневное отделение, а вскорости (и сам толком не успев заметить — когда?) завершил свое обучение и, сдав государственные экзамены, получил диплом журналиста. Нужно было определяться с дальнейшей судьбой, и я вспомнил о тех своих уже почти забывшихся «австралийских» публикациях в «Молодежной правде».
— Чем черт не шутит? — решил я про себя и, отобрав ещё с десяток своих лучших статей в «Старицком вестнике», отправился на прием к Гусакову.
К моему удивлению, он ещё помнил мой дебют в их газете и, узнав, что я только что закончил факультет журналистики, сам предложил мне поработать у них корреспондентом отдела происшествий. Я был буквально ошарашен. Оказывается, главнейшие события жизни совершаются вот так просто?
Выйдя на улицу, я с ничего не видящим взором поплыл по московским улицам и вернулся в реальность только тогда, когда чуть было не попал под машину на Пушкинской площади. Оглядевшись, я с удивлением увидел, что иду совсем не туда, куда мне надо, и взял себя в руки.
Оформив за пару дней все необходимые документы, я сдал в канцелярию фотокарточки, получил новенькие малиновые корочки с вытесненным золотыми буквами словом «ПРЕССА» и в ближайшую пятницу — а это как раз было 11 августа 2000 года — уже вышел на работу.
Понятно, что в первый день меня ни на какие выездные задания не посылали и фактически ничего от меня не требовали. Я целый день знакомился с работой отделов, сидел на редакционных «летучках» да перелистывал подшивки газеты за прошлые месяцы. «Напитывался духом газеты», как сказал про это сам Гусаков.
В одном из номеров мне попался не читанный мною ранее любопытный материал о протоиерее Николае (Гурьянове), настолько известном в православном мире своим даром прозорливости, что к нему приезжает исповедоваться даже сам патриарх Алексий II, не говоря уже о паломниках со всех концов России. За свои девяносто один год жизни батюшка пережил и заключение в сталинских лагерях, и гибель на фронтах Великой Отечественной войны троих родных братьев, и смерть своей матери. Последние сорок лет он живет на небольшом острове Залит, где до самого своего выхода на пенсию служил настоятелем храма святителя Николая Псковской епархии.
И вот в гости к провидцу приехала очередная группа православных верующих, среди которых был и полковник запаса Владимир Ткаченко, бывший инженер-ракетчик, доктор технических и кандидат физико-математических наук, два десятка лет проработавший в «почтовом ящике», разрабатывавшем суперракеты стратегического назначения. Десять лет назад он был ярым атеистом, делал научные доклады о вреде религии, но вскоре узнал, что у него запущенный рак с обширными метастазами и скоро он умрет. «Ноги сами принесли меня в храм Всех Святых на Славянской площади. Вошел, встал перед какой-то иконой. И стал молиться. Ни одной молитвы, конечно, не знал — просто просил: „Господи, прости и помоги!“ Прихожу домой, а тут мне звонит один из друзей — он работает в Академии медицинских наук. Говорит: „Я узнал координаты врача, которая травами лечит рак“. И я как-то сразу совместил свой поход в церковь и эту информацию. У меня ни малейшего сомнения не было, что молитва моя услышана. И потом с такой же верой поехал к этой травнице. Когда через полгода пришел на прием к „приговорившим“ меня докторам, они обалдели: „Этого не может быть!“ Стали расспрашивать: „У кого я лечился, что за методика?“ А я им: „Бог вылечил“. Интересно то, что они даже спорить со мной не стали…»
С той самой поры бывший атеист и ракетчик стал верующим человеком.
Поэтому, когда группа крупных ученых из Минатома — докторов наук, академиков и член-корреспондентов РАН — решила создать Межрегиональный научно-технический союз и выбрала его своим президентом, он захотел сначала получить на такое большое дело благословение старцев. Съездил в Троице-Сергиеву лавру к Кириллу и Науму, а потом отправился на остров Залит в Псковскую область к протоиерею отцу Николаю.
«…Приезжаем на остров, — рассказывает он. — Место, я вам должен сказать, райское: зеленый островок, на нем рыбацкая деревушка… И удивительный воздух — свежий, морской. Я все поражался: откуда такой на озере? Пришли к старцу. Он живет на краю поселка в древней избушке, утонувшей в зелени. Пока мы стояли и ждали, я насчитал 17 лип. И ещё запомнилось: стая белоснежных голубей на крыше… Короче говоря, стоим, ждем — нас человек десять там набралось, у каждого какие-то свои вопросы. И тут выходит его келейница, матушка Валентина, пухленькая такая невысокая женщина, и говорит: „Болеет батюшка. Не тревожьте его, пожалуйста. Встать он не может. Но не беспокойтесь: без помощи он никого не оставит. Вы напишите ему записки с просьбами, я отнесу и вам передам его ответы“. Все стали писать, и мы тоже написали, что ждем благословения. Ждем, волнуемся. Наконец доходит очередь и до нас. Выходит келейница: „Батюшка вас благословляет…“ Мы, понятно, благодарим и уже собираемся уходить, а она добавляет: „Но ещё просил вам передать, что скоро Россия вынесет большую скорбь. Будет сильный взрыв на ядерном объекте в море с большими жертвами“. И ещё раз повторила: „12 августа будет взрыв на ядерном объекте в море…“
— Ну, и как тебе наша «сплетница»? — остановился за моей спиной куда-то проходивший в это время Гусаков.
— Да вот, — показал я на развернутые страницы, — завтра в море взрыв произойдет.
— А-а, ты об этом пророчестве… Ну, если бы все опубликованные нами предсказания сбывались, то уже бы ни меня, ни тебя и ни самих этих предсказателей и на свете не было. Так что ты особенно всему этому не верь, хотя это иной раз и любопытно, — и, увидев в коридоре кого-то из нужных ему сотрудников, он крикнул: «Алексей, погоди минуточку!» — и вышел из комнаты, а я продолжил листать подшивку.
