Влад Йовицэ - Дмитрий Кантемир
– Благодарю! – Николае Маврокордат низко опустил голову.
– Исполняя волю нашего высочайшего султана, владыки Вселенной, – продолжал капуши-баши, – сообщаю тебе, что ты признан виновным в недостатке усердия и в равнодушии к государственным делам…
Родика, раскрасневшись от радости, уткнулась лицом в плечо отца.
– Скорее, капитан! – торопила она Карло Касола. Освобождая ворника от оков, капитан украдкой взглянул на Родику и обольстительно улыбнулся.
– Знайте, сеньорита, что для меня было большой честью охранять самого богатого и могущественного молдавского боярина…
Йордаки Русет, разминая затекшие руки, посмотрел на перстень с рубином, что красовался на пальце венецианца.
– А-а! – сообразил тот. – Ну как же!.. – Сняв с пальца перстень, он вложил его в руку боярина. – Это ваш перстень, князь.
– Что-то прохладно, – намекнул Йордаки Русет.
– Ах да! – отозвался капитан. – И плащ тоже…
Иоган Петер, не владевший, в отличие от венецианца.
искусством лести, молча отстегнул саблю с серебряной гардой, передал ворнику. Потом взглянул на свои сафьяновые сапоги, опустился на землю и стал разуваться.
– Кандалы тоже мои, – повернулся ворник к венецианцу.
– Да? – недоуменно переспросил тот. – А зачем они вам?
– Сохраню на память. У меня уже есть три пары. Эта будет четвертой.
– Накинь плащ, отец, – напомнила Родика. – И в самом деле прохладно.
Йордаки Русет отыскал взглядом Декусарэ:
– Вот кто хорошо служил мне! Подойди, капитан, Возьми саблю. И сапоги.
– Благодарю вас, князь…
– Тебе не нравятся мои подарки? – удивился ворник.
– Нравятся-то нравятся, но…
– Хочешь что-нибудь другое? Проси!
Дан Декусарэ взглянул на Родику.
– Да, – сказал он. – Хочу.
– Говори же, – подбодрил его ворник.
Капитан набрал воздуху в грудь.
– Ваша дочь дала мне пощечину. Прикажите ей стереть этот позор… поцелуем.
– Это правда, дочь моя? – строго спросил Йордаки Русет Родику.
Девушка опустила глаза.
– Проси ее сам! – сказал ворник капитану и, повернувшись на босых пятках, так и не надев плаща, зашагал к дворцу.
Бывшему великому ворнику не нужно было поднимать руку, чтобы отстранить скрещенные копья, преградившие вход в зал. Он лишь приподнял веки, и склоненные копья выпрямились, а спины склонились. Лица бояр помрачнели.
Йордаки Русет обвел всех пристальным взором. Глянул на пустой господарский трон, что возвышался в глубине зала. Переступил порог. И снова окинул взглядом бояр. Под тяжестью этого взгляда бояре, бормоча что-то неразборчивое, заерзали в своих креслах.
Первым встал Хрисоверги – главный конюший.
– Садись, князь, – проговорил он, уступая место.
Поднялся и Гавриил Миклеску – главный стольник:
– Прошу тебя, князь…
За ним – главный постельничий Рамазан.
Но бывший великий ворник прошел мимо них, словно не замечая. Не пожелал он сесть в кресло, уступленное ему великим спэтаром Ионом Балше, хранителем господарских знаков власти – меча и булавы. Обошел Антиоха Жору – гетмана, командующего господарским войском, пренебрег и креслом начальника господарской канцелярии Иона Бухуша.
Кресло, которое пожелал занять Йордаки Русет, стояло справа от трона и принадлежало великому ворнику – правителю Нижних областей. Сейчас там сидел Николае Костин.
Освободив место, Николае Костин пересел на место Иона Бухуша. Бухуш занял место Антиоха Жоры, тот – кресло Илие Кантакузино. В результате главный конюший Хрисоверги остался без места. Он кашлянул в кулак и прислонился к стене.
Звякнули кандалы Йордаки Русета. И снова надолго воцарилась тишина. Бояре сидели, опустив головы.
– Горе… Горе государству… – прозвучал чей-то сдавленный голос. – Горе нам!
– Горе! Горе! – Главный конюший отделился от стены. Выйдя на середину зала, он простер дрожащие руки к ворнику. – Посмотрите на него, бояре! На его босые ноги, на его лохмотья, на его лицо, худое и бледное! Вот до чего довел его тиран!
– Замолчи! – оборвал его Антиох Жора и повернул круглую бороду к Йордаки Русету: – Мы знаем, ворник, что ко многим из нас ты питаешь зло… А ведь слово твое будет весьма весомым у господаря Дмитрия, ибо ты ревностно и преданно служил его отцу Константину…
Йордаки Русет перебросил кандалы из руки в руку, подержал их немного на весу и медленно положил на сиденье трона. Затем подышал на рубин в перстне, протер его рукавом.
– Запомни, гетман, и вы все, кто находится здесь: не я служил Константину, а Константин – мне!
– Я не желаю знать, в чем обвинялся Йордаки Русет. Не желаю знать, справедливо он приговорен к смерти или нет. Не затем я здесь, чтобы разбирать ваши дрязги, Я пришел сюда, чтобы установить мир в вашем доме. Поэтому говорю вам и всей стране: тех, кто моложе меня, я буду любить, как родных сыновей. Ровесников своих я буду любить, как братьев. А тех, кто старше меня, буду любить, как родного отца…
Тронная речь нового господаря понравилась боярам. Морщины на их лбах разгладились, гул одобрения пронесся по залу. Потом снова стало тихо. Голос Дмитрия Кантемира зазвучал еще мягче:
– Господари приходят и уходят. Вы, бояре, остаетесь…
– Верно! Так это! – еще больше оживились бояре.
– И без вашей, бояре, помощи, – продолжал Кантемир, – ни один господарь, каким бы добрым, мудрым и талантливым он ни был, ничего не сможет сделать. А в Молдавском государстве сделать надо многое.
– Ваше величество! – поднялся йордаки Русет. – Наши сердца всегда с вами!
Приблизившись к трону, ворник опустился на одно колено и коснулся губами протянутой руки господаря. Остальные последовали его примеру.
– Наши сердца всегда с вами! – говорили бояре, подходя один за другим к трону.
Вдруг через открытые окна ворвались крики, брань, стоны. Двери тронного зала открылись, вбежал Дан Декусарэ:
– Ваше величество!
– Что случилось?
– Наемники ограбили Маврокордата…
Кантемир нахмурился.
– Пусть вернут ему все, до последней нитки!
– Слушаюсь! – поклонился капитан. – Будет так, как вы приказали!
– А я бы ничего ему не вернул, – сказал Антиох Жора, когда двери закрылись и стражи снова скрестили копья.
– Он ограбил всю страну, – поддержал гетмана Ион Бухуш.
– Будь на то моя воля, – проговорил Йордаки Русет, отвернувшись к окну, – я бы не отпустил его… Собака!..
– Гнев, бояре, плохой советчик, – рассудительно заметил Иоан Некулче, оруженосец господаря. – Поступки, совершенные в гневе, не приносят доброй славы.
Господарь внимательно посмотрел на своего оруженосца.
И снова Карло Касола был вынужден вернуть плащ и кольцо, а Йоган Петер саблю и сапоги – на сей раз Николае Маврокордату и его людям. Под нажимом капитана Декусарэ возвратили награбленное и другие наемники.
Наконец кони были готовы, и стражники, сопровождающие Маврокордата, вскочили в седла. Маврокордат, однако, не спешил садиться в свою карету.
На дворцовое крыльцо вышел Кантемир с боярами, Маврокордат отделился от своей маленькой свиты. Спустился по ступенькам крыльца Кантемир. Они двинулись навстречу друг другу и на середине двора сошлись.
– Благодарю вас, ваше величество! – низко поклонился Маврокордат.
– Вам все вернули? – спросил Кантемир.
– Все. Благодарю.
– Путь до Константинополя долог. Может, вам нужно еще что-нибудь?
– Ничего, ваше величество. Благодарю.
Тем временем к ним приблизились бояре.
– Не желаете ли сказать что-нибудь боярам на прощание?
Маврокордат поднял на Йордаки Русета взгляд, полный ненависти, и тонкие губы его задрожали.
– Им – нет, ваше величество, – глухо проговорил он. – А вот вам я бы хотел сказать два слова…
– Говорите. Я слушаю.
– Судьбы людские в руках всевышнего. – Голос грека звучал уже почти спокойно. – Я не сетую, что он отвернул от меня свое лицо. Одно лишь печалит меня – что я не царствовал всего лишь на час больше. Тогда бы успел размозжить голову гадине, что пыталась заползти на господарский трон! Берегитесь. Эта змея ядовита!
Все посмотрели на Йордаки Русета.
– Да благословит вас бог! – Маврокордат повернулся и направился к карете.
Из толпы челяди, собравшейся недалеко от крыльца, вышел верзила с тупым лицом и наголо обритой, похожей на пестик головой. Размахивая длинными руками, он заспешил к боярам. У его бедра висел длинный, грубо сработанный меч – конец его царапал землю. Пробравшись между боярами, он приблизился к господарю.
– Ваше величество! – заговорил он глухим, как из бочки, голосом. – Русета ты освободил, Маврокордатч отпустил. А мне никого не оставил! Не хочу я госпо-дарский хлеб даром есть, он у меня поперек горла встанет…
– Кто этот человек? – нахмурил брови Кантемир.
– Палач, – ответил Русет.
– Что ему надо?
