Павел Патлусов - Исход
Утром, уже на пятый день, с начала медвежьего праздника Асык и шаман Ярык, взяв череп медведя, отправились к Священному дереву. До Священного дерева мужчинам пришлось пробираться по лесным зарослям почти четверть дня. Большая крепкая береза стояла на склоне небольшого лога. Липкие салатного цвета листочки начали пробиваться на многочисленных ветвях дерева. На земле, возле ствола березы лежали разнообразные предметы: золотые и серебряные монеты, посуда из серебра, фарфора, подсвечники, старинный мушкет, сабли. На нижних крепких сучьях березы были укреплены медвежьи, лосиные черепа. На самой верхушке березы развевались цветные лоскутки ткани, поблекшие от ветра и солнца. Эти куски цветной ткани обычно привязывали к ветвям дерева юноши-манси, посвященные в охотники.
Ярык внимательно осмотрел Священное дерево, обошел вокруг и только затем начал тихо бить колотушкой по бубну медленно наращивая темп. Одновременно он убыстрял ходьбу вокруг дерева. Бег шамана вокруг дерева был четко обозначен, вытоптанной его же ногами тропой. И когда ритм ударов слился с ритмом бега вокруг Священного дерева, когда шаман уже изнемогал от бешеной нагрузки, когда казалось: его сердце, бьющееся в ритме ударов о бубен готово вырваться из грудной клетки, он вдруг упал лицом вниз в направлении солнца. Стало тихо, только писк комаров и мошек прорывался сквозь слабый шелест листьев. Ярык долго лежал неподвижным; Асык его не тревожил: душа шамана в этот момент путешествовала по Верхнему и Нижнему мирам17. Во второй половине дня шаман очнулся, вздрогнул.
– Душа пришла, – подумал Асык.
И действительно Ярык встал, пошатываясь, взял бубен и колотушку.
– Укрепи череп медведя на дереве, – произнёс он первую, после камлания, фразу.
– Ёх, – ответил Асык, надрубив одну из ветвей берёзы. На оставшийся «штык» ветви, через глазницы вдел медвежий череп.
– Ёх! Хорошо, – похвалил свои действия охотник.
– Ёх, ёх, – раздраженно съехидничал шаман.
– Ярык, ты увидел там, – охотник показал указательным пальцем вначале на небо, а затем в лог, – что-то плохое… Говори!
– Вода течет-душа идёт18, – отговорился уже спокойнее шаман. – Много будет здесь людей большого народа…
– Они и сейчас по реке Чус-ве живут19, – и ничего плохого нам не сделали…
Шаман неодобрительно, как на маленького ребенка, взглянул на Асыка,
– «Большие дымные очаги»20 они сделали в горах, вытаскивают камни из Нижнего мира на поверхность земли, чем сильно беспокоят хозяина… Не нужно злить духов Нижнего мира… Ёх!
Из путаного объяснения шамана, Асык понял: камлание на этот раз было с неудачными предсказаниями, которые Ярык не хотел выкладывать ему.
– Ну, а посвящение моего сына ты думаешь провести, – решил сменить тему разговора охотник – медвежатник.
– Чем быстрее, тем лучше.
Этот ответ очень обрадовал Асыка,
– Через три дня можно?
– Да. Ты знаешь: если «рябуха» не пискнет – рябчик не ответит…
– Ёх, – улыбаясь, согласился охотник.
– Однако, – посмотрев на небосклон, неожиданно заторопился идти в обратный путь Ярык, – будет дождь, – воздух свежий и влажный подходит.
Проливной дождь настиг мужчин уже перед паулем.
Посвящение
Через три дня Асык, после рыбной ловли, наведался в избу шамана. Возле очага крутился сам Ярык, его жена – Смейта качала в берестяном коробе девочку, которой исполнилось на прошлой неделе всего два месяца. Женщина тихо напевала известную всем жителям пауля колыбельную песню:
Май-май, засыпай…
Ветер шепчет: спи дитя
Речка весело бежит
Нашей дочке спать велит
Бодрый дождичек шумит:
Май-май засыпай…
Дружно рябчики свистят
Нашу дочку в сон манят
Май-май, засыпай…
Ворон черный на ели
Кех-кех, – малой детке
Спать грозит
Зелёным листиком блестя
Май-май, засыпай…
Березка юбочку сняла
Нашей дочке отдала21
– Ярык, сын Пахын давно ждёт времени охоты, – обращается Асык к шаману.
– Знаки добрые были сегодня: завтра в путь к Священному дереву; не забудь с собою взять туес с водой, охотничье оружье: лук со стрелами и копьё… Понял?
– Ёх, – ответил Асык, выходя из избы. У выхода его как всегда ждала собака Сойта, у которой, как ему казалось, даже желтые кружки над глазами улыбались.
Асык дружелюбно потрепал собаку по шее, возле ушей. Сойта от удовольствия взвизгнула и бросилась бежать к избе хозяина. Маленькие ребятишки, среди которых выделялся сын шамана Аност, мастерили из обычного дерева маленьких рыбёшок. Эти деревянные рыбёшки будут использованы мальчуганами в качестве приманки для ловли крупной рыбы. Рыбёшку – приманку привязывают к шесту на верёвочке, а сам рыбак с острогой ждёт когда рыба – хищник бросится на приманку.
Но всё же на живую рыбёшку – приманку охотнее бросались щука, окунь и голавль… Обычно живую приманку-рыбу находили мальчишки пауля под камнями, на дне реки Сылвы, но определенную ценность представляли именно искусно вырезанные рыбешки. Чем ближе деревянная рыбка была к оригиналу, тем значительнее был улов мастера. Конец весны и всё начало летнего сезона население пауля питалось исключительно рыбой; охота в это время была строго запрещена: птица сидела на гнёздах, а животные обучали своих детёнышей лесным навыкам. В этот период манси старались даже не беспокоить почву, так как она давала силы для всей растительности. Взрослые охотники часто наказывали детей-шалунов, которые ударяли палкой о землю, или ещё хуже ковыряли её. Асык подошёл к реке, присел на лодку. У противоположного берега, возле нависшего над рекой ивняка, в лодке сидел Пахын, внимательно вглядываясь в прозрачную воду. Вот он ткнул острогу возле лодки и тут же вытащил её обратно с трепещущей рыбой на заостренных концах остроги. Чуть подольше вверх по течению сидели в лодке Пыткей с сыном Танатом. Рыбалка кончится, когда солнце начнет опускаться за горизонт. В ночное время манси никогда не охотились и не рыбачили – это время для злых духов. В ночное время работают, рыбачат и охотятся души-тени умерших людей. Может из определенного страха или по причине природной деликатности ночное время было отдано в распоряжении духов Нижнего мира. Заслушавшись легким журчанием воды, Асык неожиданно вспомнил Ярыка, который после камлания сказал: вода течет-душа идёт…
– Не договаривает что-то шаман, хитрит, – невольно подумал охотник, и он почувствовал определённую тревогу, страх за будущее своего маленького селения.
– Пахын, – крикнул Асык, – солнце опустилось низко, – пора домой.
– Ёх, – громко ответил юноша, – сниму только наживку.
Через несколько мгновений лодка причалила к берегу, скрипнув днищем о мелкую речную гальку. На дне лодки лежало около десятка небольших щук и очень приличный по размерам голавль. Асык помог сыну вытащить лодку далеко на берег, чтобы духи, обитающие в воде, не смогли её увести на свою рыбалку. – Завтра, Пахын, тебя будем посвящать в охотники, – уведомил сына Асык.
– Ё-ё-ё, – выразил радостное удивление сын.
На следующий день, как только первые лучи солнца осветили водную гладь Сылвы, причудливо играя в «завихрениях» потоков на перекате, мужчины покинули пауль. Впереди с бубном и колотушкой шагал Ярык, за ним, ступая строго по следу, шёл Асык и замыкал шествие с полным промысловым снаряжением Пахын.
Прохладная роса «сыпалась» на меховую обувь и одежду Ярыка, медленно скатываясь на почву, – вся верхняя одежда и обувь были обильно смазаны барсучьим салом. На чистом и свежем утреннем воздухе Пахын чувствовал необычайный восторг жизни, который не могли разрушить нудный, зудящий писк комаров и мошек. Когда роса начала медленно исчезать при подъёме солнца к зениту, в воздухе появились запахи лесного разнотравья: в низинках стоял медовый бодрящий тело и дух запах таволги, на взгорках «царствовал» земляничный, а в березовых перелесках, на опушках небольших полян кружилась голова от умиротворяющего запаха блошницы. Изредка мужчины спугивали выводки глухаря и рябчика.
– Мала птица ещё, – отметил Асык.
– Ёх, – ответил Ярык, – весна с теплом задержалась… Будьте сейчас очень осторожны: подходим к Священному дереву, – ловушки для нечестивых здесь спрятаны.
Шагайте строго за мной… Асык и Пахын внимательно следили за всеми действиями шамана. Вот они оказались на знакомом взгорке, возле большой и раскидистой березы. Пахын с удивлением разглядывал большое дерево, со множеством цветных лоскутков на ветвях.
– Удивительно? – хлопнул по плечу сына Асык.
– Ёх! – Здесь и моё посвящение в охотники прошло, только лоскут уже исчез, – давно это было, когда Сямын был ещё Великим охотником.
