Анна Никитина - Берег Живых. Книга I
Нэбвен подавил вздох облегчения.
– Стало быть, тела рэмеи вы перенесли к себе? – спросил он. – Мы должны доставить останки царевича в столицу. Такова просьба Владыки. Вы будете щедро вознаграждены!
Перкау опустил голову и промолчал. Тяжёлое предчувствие зародилось в сердце воина.
– Что? Что не так? – встревоженно спросил он.
Только сейчас Нэбвен заметил, что рядом возник большой пёс, чёрный с проседью, и теперь внимательно изучал обоих рэмеи. От осмысленного взгляда его тёмно-зелёных, как у статуй, глаз становилось не по себе. Жрец посмотрел на священного зверя, и лицо его чуть смягчилось.
– Мне жаль печалить и тебя, и нашего Владыку, – произнёс он. – В нашем распоряжении тело только одного рэмеи… то, что осталось от него. Сейчас его готовят к вечности. В обычных обстоятельствах никому, кроме жрецов-бальзамировщиков, в это время не позволено смотреть на него и прикасаться к нему… но я пропущу тебя, чтобы ты убедился сам и рассказал увиденное Императору. От его лица мало что уцелело, но изгиб рогов позволяет мне судить, что их обладатель – не из рода Эмхет.
Нэбвен с усилием сглотнул, не в силах скрыть разочарования. Надежда на удачу растаяла. Но он должен был сообщить Владыке всё, что узнал здесь.
– Да, я прошу тебя отвести меня к нему, мудрый, – хрипло согласился воин.
Верховный Жрец кивнул и жестом пригласил Нэбвена следовать за ним.
Они прошли по обветшавшим помещениям храма внутрь и куда-то вниз. Нэбвен отметил про себя, что некоторые фрески были обновлены свежими красками. Перед статуями Ануи, изображённого здесь уже не шакалом, а могучим мужчиной с головой пса, стояли вино и пища и курились благовония. По мере сил бальзамировщики тщательно следили за обителью, хоть община их и была мала, в отличие от храма: пятеро жрецов, считая самого Перкау, и двое послушников.
Верховный Жрец вёл воина в святая святых – залы подготовки. Нэбвена объял священный трепет: и его тело однажды внесут в подобный зал. Он не был жрецом или чародеем, но всё же почувствовал, что дыхание Ануи здесь стало более ощутимо. Разглядывая рельефы со священными текстами и сценами со Стражем Порога, даровавшим рэмеи искусство сохранения тел для вечности, Нэбвен невольно задумался, сколько же времени местные жрецы не совершали погребений. Наверное, с самой войны им не доводилось заботиться об умерших рэмеи, так далеко от обитаемых мест располагался этот храм. Но своё искусство они, похоже, хранили тщательно, независимо от того, применялось оно или нет.
В зале, следующем за залом омовения, Перкау подвёл Нэбвена к одному из небольших бассейнов, который был доверху наполнен смесью каменных солей и благовоний. Удивительно, но воин не ощутил запаха тлена. Верховный Жрец укрепил на стене светильник – на пол легли длинные мистические тени, – приблизился к бассейну и зашептал молитвы. Затем он снял перчатки из плотного льна, которые на людях носили все служители Ануи. Жрецы Стража Порога были мастерами бальзамирования – теми, кто делал смертную плоть бессмертной, вечным вместилищем знаний о каждом конкретном воплощении. Это был труд почётный и вместе с тем дурной, ведь для подготовки умершего тела им требовалось это тело осквернить – разрушить сосуд души и перекроить его. Простые рэмеи и люди не желали касаться смерти раньше срока, и потому служители Ануи, следуя традиции, старались не дотрагиваться ни до кого из живых.
Омыв ладони, Перкау собственноручно начал пересыпать соль в соседний бассейн с помощью пары резных ковшей из чернёного металла. Действие было неспешным, завораживающим. Нэбвен хотел было помочь, но жрец покачал головой.
– Таинство, – коротко объяснил он очевидное.
Через какое-то время показались останки, уже частично высушенные. Плоти на костях этого рэмеи осталось значительно меньше, чем при жизни. Нэбвен безошибочно определил следы страшных ран – ран, нанесённых оружием, а не клыками и когтями. Этому мужчине проломили череп, и его тело стало пиром для зверей – возможно, ещё до того, как жизнь окончательно оставила его. «От его лица мало что уцелело», – слова Перкау смягчали действительность. Даже искуснейшие бальзамировщики вряд ли сумели бы составить из жалких остатков плоти на черепе достоверный портрет погибшего.
– Без освящённой глины из храмов Великого Зодчего нам не удастся восстановить целостность его формы, – тихо с грустью проговорил Перкау.
Нэбвен внимательно изучил труп. Ответ он знал и так – перед ним был Сенахт, а не царевич Хэфер. Эмхет вели свой род от самого Ваэссира, первого божественного правителя Таур-Дуат. Чёрными волосы были у большинства жителей Империи. Но представителям рода Эмхет был присущ особый изгиб рогов, отдалённо напоминавших рога ибекса11, только более изящных и лёгких. Изгиб рогов этого рэмеи был совсем иным.
– Да, мудрый, это не царевич, – вздохнул воин, отходя от бассейна с солью.
Так же медленно и торжественно Перкау стал засыпать тело заново.
– Увы, нашли мы только его, – сказал жрец, не отрываясь от своего занятия.
– Вполне возможно, что этот мужчина не заслуживает погребения так же, как и те люди, – осторожно заметил Нэбвен.
Перкау замер и поднял на него взгляд.
– Почему?
– Это – один из телохранителей наследника… тот, кто предал его.
– Император приказал осквернить тело, если найдёте? – сухо уточнил жрец.
– Нет, такого приказа не было.
– Тогда мы подождём, пока появятся доказательства.
– Против него свидетельствовал единственный уцелевший телохранитель.
– Живым легко свидетельствовать против мёртвых, пока мы на земле. Я не могу нарушить покой мёртвого, не имея на то самых веских оснований. Мы и без того потревожили его в эту ночь.
Жрец говорил о судьбе тела горячее, чем о чём бы то ни было в ходе всего их разговора. Впрочем, это не удивило Нэбвена. Если что и трогало бальзамировщиков, так это их искусство и покой мертвецов.
– Ты уверен, мудрый, что вы ничего больше не видели? Хоть что-то, что могло бы помочь нам найти царевича.
Перкау покачал головой. Закончив засыпать солью останки Сенахта, жрец снова омыл руки, надел перчатки и произнёс:
– Мы хотим помочь Владыке и роду Эмхет. Наш первейший долг – служить Богам и тому, кто воплощает Их Закон на земле. Я готов провести тебя по всему храму, если тебе угодно. Мне очень жаль, что сейчас не в наших силах исполнить волю Императора. Я буду молиться и верить, что Страж Порога защитил и царевича, и его тело.
Нэбвен со вздохом кивнул. У жреца не было причин лгать ему: Перкау даже нарушил традицию и провёл его в покой для подготовки мёртвых к вечной жизни. Военачальнику придётся вернуться к Владыке Секенэфу с дурными вестями. Сам он надеялся, что если наследник погиб, то хотя бы обретёт заслуженный покой.
Какой же потерей для всего государства была его гибель! Поистине, царевич Хэфер мог считаться достойным продолжателем дела отца – дела мира. Совершённое на него покушение было ударом в самое сердце Империи. Оставалось только понять, кто этот удар нанёс…
– Я благодарю тебя, мудрый, за то, что помог нашему делу, – произнёс Нэбвен после мрачных раздумий. – И снова я прошу тебя сохранить наше прибытие и этот разговор в тайне, – он помрачнел. – Скорее всего, мы будем не единственными, кто посетит вас.
– Буря грядёт, – понимающе кивнул жрец. – Даю слово молчать и своим братьям и сёстрам прикажу поступить так же.
***
Владыка Секенэф Эмхет не показывал своего горя на людях, но близкие знали, что весть о гибели старшего сына надломила его. Груз прожитых лет точно увеличился вдвое, согнул могучие плечи – вес двойного венца Таур-Дуат, украшенного змеедемоном-защитником, становился непосильным.
Хатеперу было больно видеть брата таким. Он и сам тяжело перенёс весть о покушении на племянника, и до сих пор был не в силах поверить. Разум же его привычно просчитывал последствия этого страшного для государства события – пугающие последствия, способные перечеркнуть дело многих лет. Пока Великий Управитель12 не решался обсуждать с Императором свои соображения – слишком свежа была рана. Более прочих своих детей Владыка любил Хэфера, единственного сына царицы Каис, погибшей незадолго до окончания войны. Это не означало, впрочем, что наследник не воспитывался со всей строгостью и требовательностью, необходимыми для его становления. Хэфер принимал тяготы обучения с достоинством и внимательно познавал разные аспекты жизни Империи, будь то воинское дело, возделывание земель, отчёты писцов о налогах или многочисленные государственные собрания. Будущий Владыка должен был знать и уметь многое, ведь от этого зависела мудрость его грядущего правления и благополучие всей страны.
