Шамиль Алядин - Теселли
Люди, предпочитавшие пить прозрачную как слеза, сверкающую как хрусталь, холодную как лед, освежающую воду, не ленились ходить за версту в горы — к Теселли.
О эта вода! Холодная, пробивающаяся мелкими звенящими пузырьками из глубины земли… Такая вода может быть только в Бадемлике! За нею обычно ходили между предвечерним и вечерним зовами к намазу.
Когда вокруг скалы Елишь-Кая с ее замшелой острой вершиной начали сгущаться сумерки, Рустем направился к источнику. «Пока еще рановато», — думал он, шагая по узкой тропинке.
Но ему не пришлось ждать. Как только он миновал узкий проход, пролегающий между огромным валуном и оградой боймы — лесного участка с огородом, перед ним появилась Гуляра. Она чистила свой медный гугюм, растирая его песком. Заслышав приближающиеся шаги, девушка оглянулась и, чтобы не показать, что уже давно поджидает здесь Рустема, быстро спрятала кувшин под желоб.
— Вы здесь, Гуляра? — подавляя волнение, проговорил Рустем. — Правильно ли я понял слова, которые вы сказали три часа тому назад? Вы пожелали, чтобы я пришел к источнику… Правда?
В ее глазах отразилось смятение.
— Да, я так пожелала, — прошептала она. — Простите меня.
— Прощать? Вас? За что?
— Я стала безрассудной. Сама позвала вас сюда… Я знаю, что это не по шариату… Но…
— Гуляра, я тоже хотел видеть вас! Очень благодарен…
— Я рада за ваш сегодняшний успех. Вы получили приз…
— Подушечка принесла мне счастье!
— Вы не впервые его получаете, — засмеялась Гуляра.
— О, сегодня особенное счастье, — возразил Рустем. — Не получи я подушечки — не получил бы и цветов из ваших рук и не услышал ваших слов. Я не нашел бы вас.
— Разве вы меня теряли?
Лукавый вопрос поставил Рустема в тупик. Он не знал, что ответить. Девушка родилась на другом конце деревни и там провела восемнадцать лет своей жизни. Стремился ли он к Гуляре до сих пор? Нет, он не помышлял о ней, как и ни о ком другом. Женитьба не занимала его мысли. Выросший в жестких, суровых руках Саледина-ага, Рустем еще не думал о любви.
«Поезжай в лес! Привези дров! Гони лошадей в ночное!» — все эти повседневные дела не оставляли времени для романтических мечтаний. Откуда ему знать о нежных чувствах?.. И чувства его спокойно спали. Но всему свое время. Девушка, подарившая ему красные гвоздики, впервые пробудила в нем неведомое сладкое волнение. Любовь раскрыла глаза и увидела перед собой Гуляру.
Рустем молчал. Девушка вытащила из-под желоба гугюм и начала смывать с него песок.
— Нет. Я вас нашел впервые, — наконец ответил Рустем.
Гуляра покраснела и, чтобы скрыть смущение, быстро заговорила:
— Мой брат очень сердит на вас. Что вы ему сделали?
— Да я только пошутил тогда, во время скачки. Чтобы Веис не отставал, я раза два стегнул кнутом его коня. Стоит ли из-за этого сердиться?
— А у него с перепугу конь споткнулся, чуть не упал.
— Я этого не заметил, — пробормотал Рустем.
Девушка промолчала. Она уже пожалела о том, что затеяла разговор о брате. Но джигит, наконец, заговорил снова:
— Гуляра, вы имеете привычку ходить в лес — собирать кизил?
— Нет, а что?
— Я завтра иду в лес. Может быть, пойдем вместе? Скажите и Веису. Мы там и помиримся с ним.
— Было бы хорошо. Но… боюсь, мама не разрешит.
— Почему?
— Говорят, в лесу много дезертиров-качаков.
— А чего бояться? Это же наши парни. Если они там встретятся, то, вероятно, попросят поесть, только и всего.
— А вы их видели?
— Видел. Мой отец, когда идет в лес, иногда берет для них из дома хлеб. Если он не встречает их, то оставляет хлеб в дупле бука, растущего у самой хижины дяди Селима, а оттуда они сами забирают.
— Каждую неделю угоняют людей на войну, — задумчиво проговорила девушка. — И не только молодых. Неужели заберут и папу? Говорят, что Джелял дал слово волостному правлению отправить из нашей деревни еще шестьдесят человек. Да ниспошлет аллах всякие напасти на голову этого дангалака[16]!
— Шестьдесят человек? А кто же тогда будет обрабатывать его табачные плантации? Не дочь же его Эмине и не сын Исмаиль? Ты посмотри, сколько человек уходят по утрам работать на них. Больше половины деревни! А сколько еще украинцев-сезонщиков там? Кого же он собирается на фронт отправлять?
— Тех, кто им недоволен.
— Ему благодарны только Кязим-бей да Зекирья. Но они-то табак не окучивают.
В это время за скалой послышались конский топот и чьи-то голоса. Гуляра в замешательстве поднялась и, подхватив гугюм, поспешила домой. Рустем спрятался в орешнике над источником.
Шла война, джигиты уходили из деревни, и все труднее становилось многим семьям. Нужда заглянула и в дом плотника Саледина. Она заставила и Рустема пойти работать на табачные плантации Джеляла. В Бадемлике появились урядники и приставы. Волостное правление забирало у жителей рабочий скот, уводило коров. Рустем лишился Ак-Табана. Вся семья четыре месяца работала не покладая рук, урезывая себе в пище, чтобы скопить денег, и, наконец, купили клячу. Она была так худа, что можно было пересчитать все ребра, а тонкая шея чудом поддерживала костлявую голову. Саледин-ага маялся с беднягой, откармливал все лето, пока она не набралась сил.
Пришла осень, а за ней и зима. Нужда все теснее сжимала горло жителей Бадемлика.
А весною вновь зазеленели, зацвели леса в горах. Только они и радовали жителей.
Занятые с утра до вечера работой, Рустем и Гуляра редко видели друг друга. Он подстерегал Гуляру теперь на полевых тропах, в ярах, а в один из майских вечеров опять встретил у Теселли.
Увидев юношу, неожиданно появившегося из-за скалы, Гуляра растерялась.
— Что вы здесь делаете? — спросила она дрожащим голосом. — Я так перепугалась: думала, какой-нибудь качак.
— Я давно здесь. Поджидаю вас.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего. Но… мне скучно без вас, Гуляра!
— Ах, Рустем! Расскажите лучше, как вы живете, как ваша семья?
И Рустем рассказал:
— Фикрет пропадает где-то целыми месяцами. Иногда придет ночью, а потом опять исчезнет надолго. Никому ничего не говорит. Странный брат у меня. Я думал, что он скрывается в лесу. Но позавчера ночью Сеттар-ага был у нас. Он сказал, что с Фикретом не встречается давно.
— Где же он тогда?
— Не знаю. Боюсь, как бы вновь не связался с Исмаилом.
— С сыном дангалака?
— Да.
— А какие у него с ним могут быть дела, Рустем?
— В прошлом году Фикрет хотел жениться на Эмине, — сестре Исмаила. Отец наш не согласился.
— Но Эмине красивая девушка. И умная. Она и характером совсем не похожа на своего брата.
— Все это верно, но мне кажется, что сейчас трудно даже думать о женитьбе. Времена-то…
— Вы совершенно изменились, Рустем. Я начинаю вас бояться.
— Почему, Гуляра? Разве я такой страшный?
— Нет, но вы за последние дни стали произносить такие слова, каких я ни от кого не слышу.
В эту минуту, совершенно неожиданно, из-за изгороди чаира, находившегося недалеко от источника, показалась голова Фикрета. Гуляра испуганно вскрикнула и, схватив гугюм, хотела убежать, но Рустем удержал девушку. Тогда она вылила воду и, вновь подставив гугюм под желоб, нагнулась за ним.
— Что ты здесь делаешь в такой поздний час? — спросил Фикрет брата, спрыгивая с забора. Но, заметив Гуляру, хитро улыбнулся. — А-а, понятно. Страдаешь, стало быть. Здравствуй, Гуляра!
— Здравствуйте, Фикрет-ага…
— Сидите и оба молчите?.. И где? У Теселли, где обычно люди изливают свою нежную любовь.
— Я жду, пока Гуляра наберет воду.
— Я помешал вам, не так ли?
— Нисколько. Откуда ты идешь, Фикрет? Мать очень беспокоится за тебя.
Гуляра наполнила гугюм водой, просунула руку в его изогнутую ручку и, прижав к боку, направилась домой.
— До свидания, — сказала она. — Спокойной вам ночи.
— До свидания, Гуляра! — ответил Рустем. А Фикрет сделал вид, будто и не услышал ее.
— Чего матери обо мне беспокоиться? — грубовато бросил он, когда Гуляра скрылась за поворотом тропинки. — Сами заставили меня покинуть дом, а теперь беспокоятся?.. Не понимаю.
— Мать… Она не может не беспокоиться. Ты это должен понимать.
— Зачем они меня тогда прячут?
— Затем, как я догадываюсь, чтобы ты не был убит на войне.
— А почему ты думаешь, что я обязательно буду убит?
— Может быть, и не будешь, — ответил Рустем. — Но разве тебе хочется идти на войну воевать за царя?
— А за кого, по-твоему, следует воевать?
— За того, кто хочет избавить нас от нужды.
— А разве есть кто-нибудь, кто сможет это сделать?
— Сеттар-ага говорит, что есть…
— Сеттар бредит. Где он раскопал эту ересь: власть бедных, власть богатых! Почему он забивает нашему отцу голову всей этой чепухой?
