Борис Васильев - Князь Святослав
– Охрану оставишь в Новгороде. Тебя будут сопровождать мои люди. Ты знаешь Неслыха?
– Знаю. Берсень лично попросил взять этого Неслыха на службу.
– Это верный человек. Он и проводит тебя в христианский скит.
– Меня проводит Айри. Это мой верный человек.
– Айри чужеземка. Ее запомнят все, и наша тайна перестанет быть тайной.
– А ребенок? Останется в монастыре? Я должна знать, где он будет… Это ведь наше дитя, Свенди.
– Неслых передаст его в добрую семью, где ребенка примут, как родного, будь то мальчик или девочка. А ты правь, как правила, моя королева, только не позабудь узнать у священника, как клянутся христиане.
– Но я увижу его? Хоть раз…
– Узнай христианскую клятву, – сурово сказал Свенельд и вышел из покоев.
И всегда сдержанная, даже суровая дочь Олега тихо заплакала, поняв, что никогда в жизни не увидит ребенка, которого вынашивала под сердцем.
3Свенельд стремительно шагал по длинным полутемным дворцовым переходам. Он был недоволен собой, но иного и быть не могло. Великая княгиня никогда не увидит свое дитя, потому что двух претендентов на власть не могла выдержать еще неокрепшая Киевская земля. И он ясно дал понять это Ольге. Да, он причинил ей боль, но лучше рубить сплеча, чем долго и мучительно резать живую плоть. И он навсегда, одним ударом оборвал пуповину собственного, еще не родившегося ребенка.
За поворотом неожиданно выдвинулась из коридорной тьмы мужская фигура, и Свенельд сразу остановился, привычно положив руку на рукоять меча.
– Кто?
– Не гневайся, великий воевода, что пресек путь твой, – ответил тихий голос. – Но мой отец не велел мне часто мелькать пред очами. Мое имя – Неслых.
– Идем к свету, Неслых, – сказал воевода. – Я должен увидеть твое лицо.
Они молча дошли до перекрещения переходов, где было достаточно света, и шедший впереди Неслых остановился на самом освещенном месте.
Перед Свенельдом стоял худощавый, среднего роста мужчина лет тридцати с покатыми плечами, в которых опытному глазу виделась недюжинная сила. Но лишь опытному. Человек ненаблюдательный отметил бы только общую унылость вида и странное выражение глаз. Казалось, они вообще не отражали солнечного света. Просто два темных провала с острыми колючками зрачков. И Свенельд понял, что друг одарил его мощной поддержкой: в прижитом им сыне жила незаметная, ни в чем вроде бы особо не выражавшаяся мощная воля.
– Ты – мой хозяин, – тихо сказал Неслых. – Так приказал мой отец. Повелевай.
«Не хотел бы я оказаться его врагом», – почему-то весело подумал воевода. И сказал:
– Пока – великокняжеская дума. Кто с кем кучкуется, кто дружит семьями, о чем шепчутся и о чем думают.
Неслых молча склонил голову.
– Когда великая княгиня поедет в объезд славянских земель, ты выедешь в Новгород с десятком моих воинов и сделаешь так, как повелит тебе десятник.
Неслых еще раз молча склонил голову.
– На людях мы с тобой встречаться не будем. Если вдруг понадобишься, тебе скажут. Ступай.
– Дозволь слово молвить, великий воевода.
– Говори.
– Я всегда выполнял поручения своего отца Берсеня с помощью двух десятков своих верных друзей. Все они оправдывают мое имя.
– Все – Неслыхи?
– Все, великий воевода.
Свенельд усмехнулся.
– Подбери еще тридцать Неслыхов для неслышной службы. – Он достал кожаный мешочек. – Это требует платы и роты на верность лично мне.
– Будет исполнено, великий воевода.
Неслых двумя руками принял кисет с золотыми, низко склонил голову, отступил в сумрак перехода и будто растворился в темноте.
4Ольга не только обладала глубоким умом, волей и уменьем взвешивать свои и чужие поступки. Она была не просто любимой дочерью великого конунга русов, но и единственным его ребенком, а потому Вещий Олег вопреки всем обычаям, запрещавшим женщинам повелевать мужчинами, упорно и последовательно готовил ее к высокому месту владычицы Киевского княжества. Ольга, когда был жив отец, присутствовала на официальных встречах и даже на тайных советах Боярской думы. И высокий пост правительницы при малолетнем сыне был для нее естественен. Она была на своем месте и всегда знала, что и как должна говорить, советовать и приказывать неукоснительно исполнять принятые ею решения. Не случайно во всей Европе ее называли королевой русов.
В этот раз все было как всегда, а Ольга с трудом заставляла себя вести Боярскую думу. Спрашивала, отвечала на вопросы, что-то советовала, над чем-то велела подумать, а внутри копошился проклятый вопрос, что же теперь делать…
Да, необходимо зайти к греку-священнику, выведать у него самую страшную клятву христиан. Потом поехать в земли Великого Новгорода, а оттуда – в скит к христианкам. Но сначала в Новгород. В Новгород! И это надо подготовить сейчас, чтобы не вызвать потом удивленных вопросов.
– Вы все время толкуете о том, что славян надо примучивать. То радимичей, то вятичей, то северян. Вашим дружинникам нужен безнаказанный грабеж, а вам – пленные, которых вы продаете византийским купцам как рабов. Если мы будем идти таким путем, Киевская Русь погибнет. Потому что доведенные до отчаяния славяне похватают дубины и в конце концов перебьют всех русов до последнего. Перебьют ваших жен и детей, а то и, следуя вашему примеру, продадут их на рынках рабов в Кафе или в самой Византии. Вы этого хотите? Нет?.. Тогда я, как соправительница при малолетнем великом князе, внуке Рюрика, повелеваю вам с сего дня прекратить полюдье и все виды поборов и разбойных набегов на славян.
– А чем мы будем платить своим дружинникам? – зло спросил седоусый боярин с чубом на бритом черепе. – Может быть, княжеская казна возьмет на себя это ярмо?
Боярина звали Альбартом, славяне переиначили его имя в Барта, да так это за ним и закрепилось. Клан его не во всем поддерживал Олега, и Вещий великий князь не включал его в Боярскую думу. Однако Игорь, едва оседлав власть, тотчас же ввел Барта в ее состав, а положение Ольги как соправительницы при малолетнем сыне Святославе не позволяло идти на открытую ссору с весьма могущественным боярином. До сей поры Барт вел себя весьма сдержанно, но в этот раз решил, видимо, показать клыки. Может быть, потому, что Свенельд – соправитель Ольги – сегодня отсутствовал. Он увел дружину на южные рубежи, где опять показались дерзкие кочевые орды.
– Сила Киева держится на наших дружинах, княгиня! – громко сказал Обран.
Это был один из богатейших людей Киева, в его руках была сосредоточена чуть ли не половина торговли по Великому пути из варяг в греки. Игорь пожаловал ему боярство, неизвестно за какие услуги, и Обран изо всех сил отрабатывал княжескую милость, хотя Игоря уже не было в живых.
– Повелеваю молчать! – громко сказала Ольга и встала. – Всем замолчать!
На мгновение установилась тишина, но потом ворчание началось с новой силой, и великая княгиня поняла, что сегодня ей не удержать Думу в своих руках. А это означало, что они сегодня решили диктовать ей свою волю. По крайней мере, до той поры, пока в Киев с победой не вернется Свенельд.
Холодок подкатил к самому сердцу. Тому сердцу, которое билось уже не только для нее.
Неизвестно, что произошло бы дальше и как бы повернулась история всего Киевского княжения, если бы вдруг не распахнулись двери тронной палаты. Все шесть двойных дверей, в которые одновременно вошли дружинники в белых, расшитых золотом рубахах.
А в центральных дверях, расположенных за спинами думцев, первым появился Неслых. Он низко поклонился княгине, прижав руку к сердцу, и сказал:
– Не гневайся, великая княгиня, за мое самовольство. Дружинники твоего покойного супруга скверно несли охрану твоего дворца, и я заменил их твоими дружинниками.
У Ольги подкосились ноги от великого облегчения. Но она заставила себя устоять и ясно произнести:
– Ты поступил правильно, Неслых. Прими мою благодарность. И пусть мои дружинники послушают, как решает Дума государственные дела.
И Боярская дума с молчаливым неудовольствием решила так, как сказала великая княгиня. Содержание боярских дружин отныне лежало на плечах самих бояр, почему и количество боярских дружинников быстро пошло на убыль. С глухим недовольным ворчанием согласились они и на официальную поездку княгини Ольги по северным славянским землям, чтобы наладить порядок, общие законы и представительство славянских князей в Государственном совете.
Теперь у Ольги появился повод, чтобы поехать в Новгород Великий. Но она пока не спешила им воспользоваться. Широкое княжеское платье пока еще надежно скрывало ее полнеющую фигуру.
Да еще надо было навестить византийского священника, чтобы выведать у него самую страшную христианскую клятву.
