Андрей Венков - Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова
— Тупой ты, Яшка. Самый тупой в полку. Но ты мой единственный сын, последняя моя надежда. Верь слову — в полковники я тебя все равно выведу.
Яков аж вспыхнул: «Я — тупой?!». Но перемолчал, затаил в себе что-то.
Они находились в это время в Крыму, и отец отдал Якова «пообучаться за условленную цену» в уездное училище в Феодосию. Теперь его наставником был училищный смотритель Федор Филиппович Бурдунов, «честнейший человек», и сам Яков стал относиться к ученью по-другому. «…В продолжение года бытности моей у него, — вспоминал Бакланов, — прошел я всю премудрость, которой обучают в уездном училище и был первым из учеников…»
Прекращение обучения исследователи биографии Якова Петровича Бакланова связывают с его женитьбой. И это, кстати, единственный случай, когда они касаются его семейной жизни. В. С. Сидоров писал: «Учиться можно было б и дальше. Но мать „в письмах своих настоятельно требовала“, чтобы Петр Дмитриевич приехал с Яковом в отпуск и женил его, — матери, тянувшей хозяйство в одиночку, требовалась помощница. Молодого Бакланова женили на гугнинской поповне Серафиме Ивановне Анисимовой. „…Вместе с женитьбой прекратилось дальнейшее мое ученье“, — подытоживает Яков Петрович эту тему в своих записках. Однако жизнь потом еще заставляла доучиваться».
Да уж, жизнь так заставит и научит, что ни мать, ни отец, ни семья, ни школа… Впрочем, мы отвлеклись…
Непонятно только, почему ученье прекратилось. Женился он в Гугнинской, а учился в Крыму. Достаточно, казалось, вернуться в полк…
Ладно. Рвущегося служить Якова Бакланова мать «настоятельно» вытребовала на родину, и здесь он женился… Что ж, обратимся к семейной жизни Якова Петровича, имевшего шестерых детей, что при нынешней демографической ситуации в России может служить всем нам прекрасным примером.
Воспроизведем все по порядку. 20 мая 1824 года Яков Бакланов вступил в службу. 25 мая 1825 года они с отцом после обряда благословения отбыли в полк. Вслед им мать стала писать письма с требованием вернуться и женить Якова, так как ей, оставшейся одной и тянувшей хозяйство в одиночку, понадобилась помощница.
В начале 1826 года Яков Бакланов вернулся на Дон и женился. Венчание состоялось, по данным генерала Потто, 19 января (по другим данным, приводимым отцом нашего героя, — 19 февраля).
Ну, какая из гугнинской поповны работница, судить не берусь. Вопрос — о чем раньше думали? Почему перед отъездом в полк не женили? Что там такое могло случиться в хозяйстве, что через восемь (девять) месяцев Якова понадобилось срочно возвращать со службы и женить, дабы обзавестись помощницей-поповной?
Ладно, проехали, как говорится…
Биограф нашего героя, генерал Потто, пишет: «Исполнив этим желание родителей, он пробыл с женой короткое время и затем возвратился в полк». Сколь коротко было это время?
Первый ребенок, дочь Надежда Яковлевна, появился 8 декабря 1827 года и крещен 10 того же декабря (по документам, представленным старшим Баклановым, Петром Дмитриевичем, для возведения потомков своих во дворянство). Сам Яков Петрович в послужном списке указал дату рождения дочери и вовсе 15 сентября 1828 года.
Что ж получается? Или, женившись, Бакланов остался в станице и в полк не возвращался минимум два года (почему, собственно, и учение его закончилось), или — прошу прощения — ребенок не его. Что предпочтительнее, любезный читатель?
Лично я, вспоминая внешний облик Якова Петровича и его любовь к военной службе, склоняюсь ко второму.
Красавцем он явно не был. Современники донесли до нас его портрет. Рост — 2 аршина, 13 ½ вершка. Широкое, мускулистое рябое лицо (о болезни биографы не упоминают, видно — в детстве оспой переболел), волосы торчком, суровый взгляд, угловатые манеры. Всегда ногайка в руке, серебряные рубли комкал, как бумагу. Неандерталец…
Да и рождение второго ребенка в пользу нашего предположения.
Второй ребенок, сын Николай Яковлевич, родился 6 декабря 1831 года и крещен был 12 декабря (все по тем же документам о возведении во дворянство).
Полк Бакланова на Дон из Бессарабии после очередной войны выступил 14 августа 1831 года. В полку Яков Бакланов пробыл до 19 октября 1831 года.
Сам Яков Петрович в послужном списке указал дату рождения сына — 6 декабря 1832 года. И все бы хорошо, все на своих местах… Но дата рождения следующего ребенка, дочери Анны, здесь же в послужном списке указана — 3 февраля 1833 года. Что же выходит, его жена каждые два месяца рожала?.. Не доглядел Якова Петрович, не ту дату проставил.
Ладно, разберемся…
В 1828 году с началом военных действий против турок юный Бакланов был произведен в хорунжие (с 29 апреля).
Получив чин, сказал отцу:
— Спасибо. Но больше меня не двигай. Я сам выдвинусь.
— Как же это?
— Да вот так. За заслуги и за отличия.
Отец вздохнул, сказал:
— Ладно, посмотрим.
ГЛАВА 3. Браилов
После наполеоновских войн, все 20-е годы XIX века русские вместе с англичанами и французами пытались мирить турок и греков, настаивали, чтоб османы прекратили свои зверства и дали Греции автономию. Уговоры кончились тем, что объединенные эскадры графа Гейдена, адмиралов Кодрингтона и де Риньи 8 октября 1827 года истребили турецкий флот в Наваринской бухте.
Турецкий султан Махмуд IV провозгласил священную войну против ненавистной России. Русские войска стали собираться в Бессарабии для похода на Дунай, и сам Государь выехал к армии. Французы со своей стороны послали в Морею экспедиционный корпус маршала Мармона, англичане же от военных действий воздержались.
Разрыв с Оттоманскою Портою произошел 2 апреля 1828 года. Русские собрали к тому времени 100-тысячную армию, поделенную на четыре корпуса, при 396 орудиях. В Малороссии образовали еще одну армию — резервную. И Гвардейскому корпусу еще в марте 1828 года был объявлен поход на войну. Но Государь, находившийся при армии, ждать не стал ни гвардии, которая явилась на Дунай только в августе, ни кавалерии, по весенней грязи подходившей из Курской губернии, и повелел действовать безотлагательно.
25 апреля войска 6-го и 7-го пехотных корпусов, отслужив с коленопреклонением молебствие, перешли в трех колоннах Прут и молниеносными маршами в пять дней оккупировали Молдавию и Валахию. Командовали ими три немца — Крейц, Рот и Гейсмар. А немцы — известные мастера первого удара.
6-й корпус занял Бухарест и 9 мая его авангард дошел до Крайовы, 7-й 29 апреля подошел к Браилову, сильнейшей турецкой крепости на левом берегу Дуная, а 3-й корпус, при котором находилась главная квартира, получил приказ перейти Нижний Дунай, переправился на глазах Государя у Сатунова и занял всю Северную Добруджу. Действия эти привели к разброске сил и без того не особенно многочисленной армии.
В 1828 г., с началом русско-турецкой войны, полк Бакланова выступал из Крыма в Европейскую Турцию. Генерал-губернатору Новороссии князю М. В. Воронцову понадобился офицер — отвезти депеши великому князю Михаилу Павловичу под Браилов. Бакланов-старший, который принял полк «в командование» после смерти прежнего командира Попова, — отрядил курьером Якова. Тот уже, по выслуге лет, имел первый офицерский чин — хорунжего (29 апреля 1828). С депешами, с курьерской подорожной, Яков отправился в путь через Молдавию и Валахию.
«Приподнимем занавес за краешек.
Какая старая тяжелая кулиса…».
Весна. Май. Поля и деревья зеленели. Тепло, но не жарко…
Более пятисот верст пролетели, брызгая грязью, мимо него под звон колокольчика, и тяжелым сном казалась безостановочная дорога с ухабами без числа, по которым почтовая телега ныряла несколько суток, отбивая бока, плечи и голову юного Бакланова. О, эта страшная пытка — засохшая колея!..
Переправившись через Прут, пересел он в курудзу — маленькую плетеную корзину на четырех некованых колесах с угловатыми ободьями, отчего имела она обыкновение не катиться, а нестись прыжками. Почтарь — суруджи — правил с седла, сидя на передней из четырех лошадей, запряженных цугом в шлейках и привязанных веревочками к карудзе. На весь этот легчайший экипаж не приходилось ни одного гвоздя, даже шкворень был деревянный.
Почтарь хлопнул бичом, гикнул — ги-га-га-га! (за что русские прозвали все это вместе взятое «гигивкой»), — и они помчались, подпрыгивая и раскачиваясь до Браилова.
«С курьерской сумкой на груди, двумя пистолетами за поясом, понесся я, сломя голову, в дальний путь. Бич суруджи хлопал, без умолку гремели его нелепые проклятия, дребезжа и стукая, прыгала гигивка по сухой кочковатой дороге, кости мои трещали, тело коробилось под пыткой быстро повторявшихся толчков, я крепился духом и продолжал скакать как подобало курьеру, везущему депеши с перышком на печати, что значило — лететь им быстрее птицы. Благодетельный электрический телеграф тогда еще не был изобретен; сообщались в крайних случаях помощью курьеров, и от скорости, с которою они умели пожирать расстояние, зависела нередко удача или неудача иного предприятия, зависела иногда жизнь тысячи людей. Если обыкновенное путешествие в валахской почтовой карудзе принадлежало к числу трудных житейских испытаний, то курьерская скачка в этом снадобье решительно могла быть отнесена к самым душегубным способам сокращения человеческой жизни. Отдых, дозволенный в первом случай, во втором положительно не допускался. В виду станции бич суруджи громко возвещал о приближении курьера, быстро выезжала со двора наготове стоявшая карудза, в одно мгновение перекидывали чемодан, курьер перескакивал; ги! га! и лошади с места неслись вихрем до следующей почты». Это — не Бакланов, это Федор Торнау, юный 18-летний немчик, прекрасный офицер и русский патриот, пока прапорщик, а в будущем генерал-лейтенант, получивший все чины «за отличие», а не за выслугу лет, и российский военный агент в Вене. Он почти ровесник Бакланова (всего год разницы) и в одних с ним чинах. И скакал он курьером не в 1828-м году, а в 1829-м. Но вряд ли там за год что-то изменилось…
