Элизабет Чедвик - Величайший рыцарь
Внезапно протрубили в рог. Звук раздался над кружащей массой людей, и напряжение тут же ослабло. Французский рыцарь, который стильно давил на Вильгельма, отступил назад и вышел из схватки.
– Они трубят отбой! – тяжело дыша, сказал один рыцарь Танкарвиля. – Божья кровь, они отступают! Танкарвиль! Танкарвиль!
Всадник пришпорил боевого коня. От осознания того, что противник отступает, Вильгельм ожил. В его усталые члены заново влилась жизненная сила. Его раненый конь шатался под ним, но Вильгельм бесстрашно спрыгнул на землю и присоединился к преследованию на своих двоих.
Французы бежали по горящим пригородам Дринкурта. Их гнали горожане, им приходилось отбиваться от рыцарей и солдат. Наконец Вильгельм так запыхался, что больше не мог бежать, и рухнул у стены овчарни в предместье. У него горело горло от жажды, меч затупился и испачкался от многочисленных ударов по щитам, кольчугам и плоти. Молодой человек снял шлем и опустил голову с каменный желоб, по которому воду подавали овцам. Потом он жадно пил. Утолив жажду и отдышавшись, он вытер кровь с меча клоком шерсти, застрявшим в плетеном заборе, опустил меч в ножны и тяжело пошел назад к мосту. От усталости казалось, что сапоги сделаны из свинца.
Его гнедой конь лежал на боку, и уже по его позе, еще до того как Вильгельм встал на колени у головы животного и заглянул в глаза, стало понятно, что он мертв. Вильгельм положил руку на все еще теплую шею и почувствовал, как жесткая грива царапает его окровавленные костяшки пальцев. Этот конь был подарком от Гийома де Танкарвиля вместе с мечом, кольчугой и плащом, врученными при посвящении в рыцари. Хотя конь совсем немного послужил ему, Вильгельм любил его гораздо больше, чем следовало, и теперь внезапно почувствовал ком в горле. Это было хорошее животное – сильное, горячее и послушное.
– Это не последний конь, которого ты потеряешь, – хрипло произнес Лорис, склоняясь с седла серого в яблоках жеребца. Его конь был ранен в нескольких местах, но поверхностно и продолжал стоять. – Это часть войны, парень. – Он протянул руку, которая, как и у Вильгельма, была заляпана кровью после дневной работы. – Давай, садись за мной.
Вильгельм устроился за Лорисом, хотя ему и пришлось приложить усилия, чтобы вставить ногу в стремя поверх ноги Гадефера, а затем забросить, другую на коня. В пылу битвы он не обращал внимания на порезы и синяки, но теперь они начинали болеть, особенно правое плечо. Кололо то тут, то там, словно кто-то трогал струны отвратительно настроенной арфы.
– Ты ранен? – спросил Гадефер, когда Вильгельм резко втянул воздух. – Кольчуга у тебя сильно порезана.
– Багром, – ответил Вильгельм. – Все не так плохо.
Де Лорис хмыкнул.
– Я не стану брать назад слова, которые говорил о тебе. Ты все равно соня и обжора, но то, как ты сегодня сражался… Это перевешивает все остальное. Может, мой господин де Танкарвиль все-таки не зря потратил время на твое обучение.
* * *
В тот вечер Гийом де Танкарвиль устроил пир, чтобы отпраздновать победу своих рыцарей. Они чуть не потерпели поражение, чуть не оказались уничтоженными, но собрались с силами и словно вернулись к жизни. Французская армия понесла тяжелые потери и отступила зализывать раны. По крайней мере на какое-то время Дринкурт оказался в безопасности, хотя прилегающая местность и превратилась в разграбленную пустошь.
Вильгельм сидел на почетном месте за высоким столом вместе со старшими рыцарями, которые хвалили его за отвагу и мастерство во время первого в жизни сражения. Хотя Вильгельм очень устал, он наслаждался чувством товарищества и похвалами. Восстановить силы помогли голуби в винном соусе и ароматная сладкая пшеничная каша на миндальном молоке с яблоками, от которой шел пар. Пили сладкое, крепкое охлажденное вино, и Вильгельму постоянно подливали. По большей части раны юноши оказались поверхностными. Хирург де Танкарвиля промыл и зашил самую глубокую на плече и забинтовал мягкой тканью. Эта рана ныла сильнее всех. Там останется шрам, но боль пройдет. Кольчугу уже отправили в мастерскую для ремонта и вставки выпавших колец. Стеганый гамбизон, надеваемый под доспехи, отдали служанкам, чтобы поставили заплатки. Мужчины говорили, как ему повезло. Вильгельм предполагал, что так и есть, поскольку многие лишились жизни на поле брани, а он потерял лишь коня и неопытность. Однако он не считал это просто удачей. И когда кто-то от души хлопнул его по больному плечу, выражая свое восхищение, из глаз юноши посыпались искры.
Вильгельм де Мандевиль, молодой граф Суссекский, высоко поднял кубок. Его темные глаза горели.
– За тебя, Маршал, и сделай мне подарок ради нашей дружбы! – громко крикнул он, чтобы его услышали все за столом на возвышении.
У Вильгельма болела голова от усталости и возбуждения, но он не был пьян и не понимал, почему Мандевиль так широко улыбается. Однако он знал, чего от него ждут, и подыграл. На таких пирах всегда обменивались подарками.
– С радостью, – ответил он с улыбкой. – Что бы ты хотел от меня получить?
– О-о, давай посмотрим, – де Мандевиль почесал подбородок, обвел взглядом других мужчин, втягивая их в развлечение. – Подхвостник подойдет или красивая шлейка. Или, может, отличная узда?
Вильгельм вытаращил глаза и развел руками.
– У меня нет ничего из этого, – сказал он. – Все, что мне принадлежит, даже одежда, стало моим только благодаря щедрости господина Танкарвиля.
Он склонил голову, глядя на последнего. Танкарвиль в ответ взмахнул рукой с кубком и с трудом сдержал отрыжку.
– Но я видел, как ты их сегодня заработал. Это происходило прямо у меня перед глазами, – продолжал де Мандевиль. – Вероятно, ты получил больше дюжины, а отказываешь мне в одной-единственной вещи!
Вильгельм продолжал в замешательстве смотреть на него, в то время как на возвышении все посмеивались. Люди наблюдали за выражением лица Вильгельма, и смех становился все громче.
– Я хочу сказать, что если бы ты удосужился потребовать выкуп у рыцарей, которых ты ранил или просто сбил с коня, хотя бы у нескольких, то сегодня вечером ты был бы богатым человеком, а не бедняком, – объяснил де Мандевиль между взрывами хохота. – Теперь ты понял?
Люди за столом снова захохотали, глядя на Вильгельма. Ему было досадно, но он уже привык служить предметом шуток и знал, что самое худшее – это грустить в уголке или огрызаться. Смех был добрым, и за ним стояло предупреждение и хороший совет.
– Ты прав, – согласился Вильгельм с де Мандевилем, пожал плечами, от чего тут же поморщился, и тихо рассмеялся. – Я не подумал. В следующий раз я буду более внимательным. Я обещаю, что ты еще получишь свою узду.
– Ха! – ответил граф Эссекский. – Вначале тебе нужно приобрести нового коня, а они недешевы.
* * *
Улегшись на свою постель в ту ночь, Вильгельм какое-то время не мог заснуть, несмотря на усталость. Он объелся, а в мозгу продолжали кружиться картины боя. Случившееся в тот день возвращалось яркими вспышками. Снова и снова повторялась отчаянная схватка с пешими фламандскими солдатами, другие промелькнули по разу, словно луч солнца, показавшийся из-за туч, отразившийся от воды и снова исчезнувший. И он постоянно слышал шутку де Мандевиля, которая на самом деле была не шуткой, а жестокой правдой. Она проходила сквозь все видения, словно нить, идущая через всю шпалеру. Сражайся за своего господина, сражайся за его честь, но никогда не забывай, что ты сражаешься и для себя тоже.
Глава 2
Во время посвящения в рыцари Вильгельм получил фламандский плащ. Он был подбит войлоком и трижды окрашен в вайде (чтобы синий цвет стал более сочным), а по краям шел соболиный мех. Эта свободная одежда закрывала человека от шеи до лодыжек. Ткань была хорошего качества, и на плащ ее пошло немало. Вильгельм гладил рукой умело сделанную вещь, не желая с ней расставаться, чувствуя сожаление и стыд. На сердце было тяжело.
– Я дам вам за него пятнадцать шиллингов, – сказал торговец одеждой и провел указательным пальцем под носом, оценивая Вильгельма хитрыми глазами.
– Он стоит в два раза больше! – запротестовал Вильгельм.
– Ну, тогда оставьте его себе, господин, – торговец пожал плечами. – Мне нужно кормить жену и пятерых детей. Я не могу позволить себе благотворительность.
Вильгельм почесал затылок. У него не было выбора. Приходилось продавать плащ, чтобы купить коня. Гийом де Танкарвиль не собирался заменять ему гнедого жеребца. Щедрость господина по отношению к вассалам распространялась лишь до определенного предела. Все остальное обеспечивал сам рыцарь. Вильгельм не был виноват в потере дорогого боевого коня в сражении, но оказался виноват в том, что не попытался возместить потерю за счет тех, кому нанес поражение. Его положение осложнялось тем, что короли Англии и Франции заключили мир, и лорду Гийому больше не требовалось столько рыцарей в свите, особенно неопытных, безденежных и не имеющих нужного снаряжения.
