Арие Бен-Цель - Очень узкий мост
В последний вечер съезда все были в ресторане довольно далеко от гостинцы. Заключительный вечер с великолепным ужином, выступлением цыган и танцами прошел достаточно бурно. Перед возвращением в гостиницу, по просьбе главного, автобус подвез их группу к историческому музею у Красной Площади. Было приятно пройтись в ночи. Проходя мимо мавзолея, кто-то предложил станцевать Хору. Это вызвало дружный смех не совсем трезвой компании. Для каждого из них, со всеми индивидуальными различиями и биографиями, это был уникальный запоминающийся момент. Нечто вроде парада бывших советских евреев, вернувшихся в качестве дипломатов – израильтян в Россию, с гордостью прошедших по сердцу столицы страны, которая когда-то их так притесняла.
Автобус, ждавший с другой стороны площади, отвез их в гостиницу.
На следующий день те, у кого не оставалось каких-либо дел, начали разъезжаться по своим местам. Кфир задержался еще на день. Были некоторые дела в посольстве, кроме этого, ему сообщили, что «главный» хочет его видеть.
После ночной прогулки главный, очевидно, простудился. Он здорово хрипел, кашлял и говорил в нос. Настроение, соответственно, было не из лучших.
«Через несколько месяцев мы начинаем курс дипломатов. Это очень престижный курс. По окончании курса поедешь в Таджикистан», – сказал главный, все время откашливаясь.
Кфира возмутило это предписание его будущей карьеры, как бы росчерком пера. В конце концов, это же не армия. В любом случае можно было представить все это иначе, более мягко, даже если не было необходимости в его мнении. «Может быть, и главному не мешало бы пройти престижный курс дипломатов», – подумалось Кфиру.
«Я не хочу в Таджикистан», – сказал он и подумал, что это выглядит, как нежелание ехать в район с тяжелыми и опасными условиями жизни, хотя истинной причиной была Лана. Как это ни парадоксально, из-за женщины мужчина иногда перестает быть мужчиной. У Кфира такое было впервые.
«Если хочешь попасть на курс, поедешь в Таджикистан. У тебя есть время принять решение. Надеюсь, оно будет разумным», – сказал главный, давая понять, что разговор окончен, и продолжение работы Бен-Гая практически в его же руках.
Кфир шатался по любимым местам города и думал, откуда такое отношение? За что? Ведь он показал себя не лентяем и не трусом. Он знал, что достиг гораздо большего, чем от него ожидалось. Так за что? Быть может, его излишняя дисциплинированность была причиной такого отношения. Может быть, он воспринимался как хороший солдат, которому нужно отдавать приказы? Какое же отношение к менее дисциплинированным и менее мотивированным сотрудникам? Их просят, им предлагают? Трудно было представить себе подобный стиль разговора с другими коллегами Кфира.
Возможно, что причина такого отношения к Кфиру со стороны начальства исходила из его откровенного разговора с «человеком из аппарата». Да, по всем меркам за такие откровения полагалась ссылка. Со времени их разговора прошло пара месяцев, и было логично предположить, что сейчас оно могло «аукнуться». Если так, то Кфир все равно не жалел о том, что сказал правду.
Ближе к вечеру, вернувшись в посольство, он зашел к приятелю, с которым договорился поужинать. Арик когда-то был его командиром в армии, милый, приятный человек. Когда Кфир зашел, тот с помощью Шошаны, коллеги из Минска, подготавливал дипломатическую почту. Кфир с удовольствием влился в их работу.
Они все были выходцами из Прибалтики. Уехали в Израиль примерно в одно время и хорошо помнили отношение к ним в «стране братских народов». Будучи под впечатлением ночной прогулки по Красной Площади предыдущей ночью, они вернулись к этой теме.
«Да, жизнь полна сюрпризов, – сказала Шошана, – могли ли мы видеть в самых фантастических снах тогда, что через каких-то двадцать с лишним лет, мы, бывшие отщепенцы, беженцы, будем вот так здесь в нашем посольстве заниматься дипломатической почтой?!» – все трое переглянулись, и одновременно вздохнув, рассмеялись. Настроение Кфира заметно улучшилось.
На следующий день он уехал в Одессу. Город постепенно согревался весной, что сопровождалось медленным, но прекрасным процессом пробуждения природы. Чем красивее становился город, тем ближе и яснее становился отъезд, на этот раз, по-видимому, окончательный.
Прилетел Женя. К этому времени он уже завершал первый семестр в Иерусалимском университете по программе магистра. Кфир устроил для него встречи с местными бизнесменами и функционерами. Одна из встреч, подготовленная другом Кфира, была в Каменец-Подольске. На обратном пути Женя почему-то не получил одеяла, впрочем как и все в его купе. В отличие от своих выпивших соседей, которым море уже было по колено, замерзший Женя обратился к проводнице, предлагая деньги. Профессионально спрятав 25-рублевую купюру в карман, проводница сказала «Идите за мной», направляясь в сторону тамбура. Перейдя в другой вагон и открыв дверь в какое-то купе, она сорвала одеяло с какого-то очередного «морепроходца» и протянула его ошалевшему Жене. Эта история произвела на него такое впечатление, что он еще много лет рассказывал ее с присущим ему артистизмом.
Среди всех контактов самым существенным, однако, оказался контакт с Борей и Димой. С Борей у Жени сразу же завязались дружеские отношения, и все оставшееся время в Одессе они были практически неразлучны. Борис, чувствуя потенциал в молодом и амбициозном вояке, пытался со своей стороны приблизиться к нему, продемонстрировав свои немалые возможности в городе.
Через несколько дней Женя уехал, а Кфир наряду с остальными делами продолжал поддерживать связь между ним и Борей. В те дни его основной задачей было контролировать и по мере возможности содействовать одной дружественной христианской организации в подготовке морских рейсов между Одессой и Хайфой. Люди этой международной организации основывали свою деятельность на каком-то параграфе Библии, пытались создать морскую линию для репатриации евреев СНГ в Израиль. В одном из пробных рейсов Кфир уже участвовал как наблюдатель, так что тема была ему знакома.
Неофициальное участие Кфира в этом деле было выгодно и удобно всем сторонам. Организация, представляемая Марвином – пожилым европейцем, планировала зафрахтовать судно и с помощью местных организаций еврейской общины создать перевалочную базу и весь аппарат, необходимый для принятия и переправки евреев в Израиль через Одессу.
Для Кфира не составило труда с первой же встречи расположить Марвина к себе. В то время в той среде мало кто говорил по-английски, и на первых порах Кфир был необходим в качестве переводчика, поэтому большая часть встреч Марвина устраивалась у него в кабинете. Кфира, а точнее посольство, его скромная роль переводчика устраивала потому, что не носила никакой официальной окраски. Руководство как всегда заняло выжидательную позицию и, не изменяя традиции, не давало Кфиру никаких инструкций. Подробные отчеты по процессу подготовки морской линии, однако, косвенно поощрялись. Межведомственная политика, как и прежде, давала себя знать.
Нельзя сказать, чтобы Марвин был зависим от Кфира. Даже, наоборот, в какой-то момент он нанял профессиональную переводчицу, и информация о его деятельности перестала быть консолидированной и четкой. Тем не менее, они продолжали контактировать, и в какой-то момент, перед подписанием контракта с пароходством, Кфиру представилась возможность оказать Марвину серьезную услугу. С тех пор они регулярно встречались и обменивались информацией. После этого Бен-Гай впервые услышал лестный отзыв от своего руководства.
Несмотря на видимый успех, через некоторое время из Тель-Авива Кфиру сообщили о дате приезда его сменщика. Бюрократическая машина работала безотказно. Настало время собираться.
Сменщик Кфира, мужчина средних лет, с прекрасным образованием, разведенный, по-видимому, был рад на некоторое время быть подальше от оставленных дома семейных проблем. Феликс обладал веселым нравом, был легок в общении, не глуп, и по-видимому обладал основными качествами, необходимыми для того чтобы преуспеть в поддержке работы центра. Он не скрывал, что хотел как можно быстрее обрасти как можно более широким спектром связей. Кфир же со своей стороны, имея опыт посвящения в дела с Женей, на сей раз был еще более осторожен. После двухнедельной совместной работы он, оставив Феликса в надежных руках своих сотрудников, не без сожаления сел на корабль, зафрахтованный его приятелем Марвином, и отплыл в Хайфу.
На причале его провожало много людей. Почти все сотрудники, Феликс, Лана. Он не знал, что будет дальше и когда опять ее увидит. Было грустно.
Марвин предоставил ему лучшую каюту на корабле. Салон был величиной примерно пять на шесть метров, спальня немного меньше, но эта роскошь была ни к чему. Первые полтора дня Кфир посвятил обширному и обстоятельному отчету. Оставшееся время, когда уставал от чтения, слонялся по судну, скучая. На четвертый день они пришли в Хайфу.
