Николай Прокудин - Вернуться живым
По телу пробежала нервная дрожь. Я окончательно осознал, что погиб мой близкий друг, настоящий боевой товарищ. Еще вчера вместе балагурили, вместе воевали, выпивали… А сегодня погиб… Дома жена молодая, дочке три года. Единственный сын у матери. Ужасная трагедия.
Мы выпили, с хрустом разгрызли маринованные огурцы. Не пробрало. Майор взболтнул фляжку, определяя, сколько осталось, и решил добавить.
– Думал комбату оставить, но этим ему только мараться, губы смочить. – И зампотех разлил остатки спирта по кружкам.
Стоя выпили за погибших, закусили, помолчали. Вересков закурил, а я задумчиво глядел в свинцовое небо. Еще пять-десять минут – и наступит ночь. Василий поднялся с камня и сказал, что поедет дальше. Его пост будет в ста метрах выше, за поворотом.
Бронемашина скрылась за выступом горы, и вскоре наступила тишина. На глазах выступили слезы, горло сжало тисками безотчетного ужаса. Холодный ночной ветер принес сырость, от которой содрогалось все тело. Спирт не успокоил меня, а лишь немного смягчил горе.
Меня охватила тоска. Эх, Вовка, Вовка! Бедная твоя головушка! Всех жалко: и тебя, и Шипилова, и Быковского, и Турецкого! Всех, с кем приехал, дружил и служил. И солдат погибших жаль. Знакомых и незнакомых. И себя жалко, бедолагу. Гадание гаданием, а вдруг ворожея ошиблась? Хочется верить, что старая ведьма не обманула, что проживу я обещанные девяносто семь лет. Но уж больно зыбка надежда на это. Сидит себе «дух» в горах, целится в тебя из винтовки или гранатомета и не ведает, что тебе на роду написано почти век жить. Бахнет и оборвет линию жизни, предначертанную свыше. Верить предсказанию – это, конечно, самообман. Просто хочется надеяться, что смерть обойдет меня, не заденет острой косой.
В четыре часа утра комбат вышел на связь:
– Как обстановка?
– Спокойная, – ответил я, зевая и борясь со сном.
– Тормоши бойцов. Не спать. «Праздник начался!» Как понял, прием? – спросил Подорожник.
– Понял вас, понял! «Праздник начался!» – отозвался я.
Итак, свершилось. Первые выводимые машины и люди спустя несколько часов марша пересекут перевал и устремятся домой.
Вдали, постепенно приближаясь, грозно нарастал шум моторов. Несколько сотен автомобилей, тягачей, бронемашин, зенитных самоходных установок, пусковых машин «КУБ» и «ОСА», коптя воздух, ползли домой. Надрывно ревели моторы, штурмуя горный серпантин. Впереди шел БТР из комендантской роты, затем танк и БРДМ с развернутым знаменем. Проехала бронемашина с руководством по проведению операции и броня управления нашей дивизии. И пошли, пошли родимые полки…
Домой, скорее домой, на Родину! На каждой дверце у машин висят бронежилеты, водители и старшие машин в касках, лица нахмурены и сосредоточены. Некоторые, более невозмутимые, приветливо машут на прощание. Через час колонна скрылась за поворотом, и только несколько отставших неисправных машин медленно догоняли ушедших.
Счастливого пути!
***Полк продолжал ломать строения в «зеленке» напротив Черикара. Деревья падали, словно стебли молодой травы, скошенные гигантской косилкой. Виноградники трещали под гусеницами нашей техники. Дувалы обрушивались, дома взлетали в воздух и осыпались. Дымы из колодцев поднимались, как из печных труб.
Барбухайки проносились по дороге на бешеной скорости, и афганцы испуганно глядели на наши действия под названием «зачистка местности». Вполне возможно, у кого-либо из них тут живут родственники. Вернее, жили…
– Василий Иванович, я почти здоров и готов к боевому употреблению. Пора в бой. Разрешите прогуляться к первой роте? – спросил я у комбата ранним утром после завтрака.
– Что ж, иди, если не лень. БМП не дам. Она у меня одна, но можешь взять связиста.
– Спасибо! Беру сержанта Шапкина. Посмотрю, что у них да как, вернусь к обеду.
– Валяй. Навязался на мою голову, вояка! Вместо того чтобы сидеть и оформлять докладные, прешься неизвестно зачем и непонятно куда.
– Почему непонятно? Работа с людьми, в массах…
– Смотри, в массах не задерживайся! Не затеряйся! У меня по плану сегодня после полудня обыграть тебя в картишки!
– Это мы еще посмотрим, кто кого…
– Комиссар! Не задавайся!..
При моем появлении офицеры роты состроили кислые физиономии, но потом проявили радушие. У костра расположились новый командир первой роты Мандресов, Калиновский, молодой лейтенант Грищук (новый взводный вместо Ветишина). Старшина Халитов сидел в сторонке, надев каску, бронежилет, и грустил.
– О! Рома! Тебя выдернули в рейд! В наручниках привезли или добровольно пошел?
– Товарищ старший лейтенант! Командир роты сказаль, что без боевых действий не получу медал! А мне медал нужен. Орден не дадут простому старшине, но медал нужен. «За отвагу» хочу! Очень красивый медал!
– Если проявишь себя, получишь! Видишь, Бодунов год в горах, а без ордена. Не все сразу. Заслужи!
– Будь уверен! Заработаю медал! Что я, зря в «зеленку» пришель? Думаю, одын раз хватит для награда? Обязательно отлычусь!
Калиновский протянул мне кружку горячего чаю, а Мандресов пообещал, что скоро будет плов.
– Как дела, Саша? Чем сейчас рота занимается? Где остальные взвода? – спросил я, видя, что тут только второй взвод.
– Острогин и ГПВ слева, в трехстах метрах. Чернышев (еще молодой взводный) справа, вместе с Федаровичем. Ох, и здоровенный детина пришел на взвод! АГС в полном сборе легко взгромождает на спину и несет. Илья Муромец! Не человек, а тягач!
Кругом было тихо. Солнце стояло высоко и сильно припекало. Клонило в сон. Отдых на природе. Покой, красота!
Вдалеке, ломая на бегу кустарник, к нам бежал какой-то солдат. Перепрыгивая через плеть виноградной лозы, он зацепился сапогом за ветку и, громко заматерившись, упал. Сидящие у костра солдаты засмеялись над неумехой.
– Товарищи офицеры! Помогите! – громко заверещал лежавший солдат, вызвав очередной приступ массового смеха.
– Иди сюда, поможем, – улыбнулся Калиновский. – Ты только выползи из кустов.
Солдат на четвереньках выбрался из зарослей и заголосил, размазывая по щекам слезы.
– Спасите! Спасите!!! Там наших всех убили! Взводный при смерти. Славка и Серега лежат, отстреливаются. Меня за подмогой послали. – Молодой, смертельно испуганный, солдат дрожал всем телом и готов был рухнуть замертво.
Мандресов дал бойцу пощечину, приводя в чувство. Плечи его сотрясались от беззвучного плача.
– Объясни толком! Ты кто? Откуда? Кто напал? Где остальные? – так и сыпал вопросами Мандресов.
– Я сапер, отдельный инженерно-саперный батальон. Наша группа прошла утром мимо вас вместе с «зелеными».
Мы, удивляясь, переглянулись, а солдат продолжил:
– «Царадоевцы» или сговорились с «духами», или сдались в плен, но душманы появились сразу отовсюду. Взводный в этот момент установил «охоту», оставалось два фугаса заложить. Бандиты вдруг вылезли из всех щелей и принялись стрелять. Четверых – наповал, в том числе и лейтенанта. Славка крикнул, чтобы я бежал за вами, а сам остался отстреливаться, прикрывая раненых. Это рядом, идти метров триста пятьдесят.
Мандресов поднял на меня глаза, в них – немой вопрос: «Бежим на помощь?» Я кивнул головой и надел лифчик-нагрудник.
– Сашка, давай заведем в джунгли БМП и лупанем прямой наводкой, – предложил я. – На ней раненых и убитых вывезем.
Ротный кивнул в знак согласия.
– Рота, подъем! Взять оружие и боеприпасы! За мной! – громко заорал Мандресов.
– Ни хрена себе! Банда совсем рядом! Могли и на нас выскочить! – ужаснулся Калиновский.
Я огляделся: сколько тут нас? Четыре офицера, старшина, двенадцать бойцов. Плюс двое – экипаж бронемашины. Теоретически еще три сапера, если они живы. Все равно мало. Кто знает, сколько человек в банде? Рота афганских союзников просто растворилась, как и не было ее. То ли их перебили, то ли они предали нас и переметнулись на сторону мятежников. При втором варианте сил у противника еще больше. Около сотни стволов. Плохо! Одна надежда на БМП.
– Саня, вызывай танкистов, пусть пару танков пришлют. И Острогина вызывай к нам, – подсказал я ротному. – Не справимся иначе. Слишком много «духов». Берите больше патронов! Каждому «муху», гранаты!
Я поплевал через левое плечо, поцеловал на счастье свой номерок и шагнул вперед навстречу неизвестной судьбе.
Сапер побежал обратно по тропинке, показывая дорогу в лабиринте дувалов и арыков.
«Черт! Черт! Черт!» – пульсировало в голове. Ну почему мне так не везет? Сидел бы себе на КП батальона, и все события прошли бы мимо меня стороной. А теперь снова угораздило лезть под пули. Подорожник скажет, что я специально лезу на рожон, подтверждая Героя.
Где-то недалеко шла интенсивная стрельба, слышались разрывы гранат. Значит, кто-то живой и отбивается. Пожухлая листва мешала разглядеть, что творится впереди в зарослях. Видимость никакая, даже в десяти метрах. Ужасно неприятная ситуация!
