Владислав Бахревский - Разбойник Кудеяр
Сентябрьская ночь ни одной звезды не утаила.
Земля была черна, и на черном небе полыхали синим огнем небесные плоды. А те, что перезрели, падали, и замирало сердце, и слезы подступали к горлу.
Лошади остановились.
— Кудеяр, — прошептала Анюта, — может, мне остаться? Ведь у меня еще есть время…
— Ребенку покой нужен, — улыбнулся Кудеяр, — ты же знаешь.
— Знаю.
— Будь молодцом, Анюта!
— Но как наречь? — схватила за узду Кудеярова коня.
— Девочку Анютой, а мальчика нареки сама.
— Кудеяр!
— Езжай, Анюта! Кафтан, дружище, трогай!
И поскакали кони, чтоб не услышать, как застонал Кудеяр.
4Вернулся атаман в стан над Волгой по солнышку. А пир в самом разгаре. Кровавый пир. Пьяные разбойники поставили захваченных на астраханском корабле купцов да корабельщиков, поставили рядком и давай рубить.
Потемнело в глазах у Кудеяра. Проливают кровь, как воду, сволочи! Рука сама саблю из ножен выхватила. Глянул, а его, как волка, в кольцо взяли.
— Коль земля вас носит, так мне этого не снести!
И рубил он вставших на его пути и пробился уж было, да в коня стрельнули. Пал конь на колени, но удержался Кудеяр в седле. А конь скакнул и встал на ноги. Тут Кудеяра крест-накрест саблями по спине перепоясали, а он к врагу повернулся-таки, выстрелил в лицо и, теряя память, оскорбил коня шпорами. Помчался конь.
Падала кровь на сухой ковыль, человеческая и конская.
И мчалась по кровавому следу поганая погоня. Догнала, а Кудеяр тут опамятовался.
Было у него за поясом четыре пистолета, четырежды стрелял он, и четверо пали. И повернул коня Кудеяр на погоню, а догоняльщики, глядя, как четверо на земле недвижно лежат, глядя, как кровавый человек на кровавом коне с багряной саблей скачет на них неотвратимо, повернули лошадей — и врассыпную, кто куда, верст двадцать без оглядки.
5Петька Голяк, ласковая душа, принес под окошко любимой Малашеньке полевых цветов. Целую охапку. А вместо Малашеньки — мамашенька, дородная Перепетуя. И так она нещадно бранилась, так надрывалась, что во всей деревне куры переполошились и петухи заорали от страха не ко времени.
Бежал Петька Голяк за околицу, в скирды. Сел под одной, чтоб в себя прийти, отдышаться на ветерочке, да так и обмер.
Хрипит кто-то!
Глянул за скирду — лошадь, издыхая, землю ногами ищет. А возле лошади человек.
— Господи! — перекрестился Петька Голяк.
Человек услышал его. Поманил к себе парня. Тому хоть и страшно, подошел. И человек прошептал ему:
— Запомни, кто бы ты ни был. Отныне имя твое — Кудеяр. Кудеяром был я, но меня убили. Запомни, Кудеяр не должен умереть, пока жива на русской земле несправедливость. Пока есть бояре — есть и Кудеяр на их головы. Возьми моего коня, мою саблю… Склонись ближе, я хочу передать тебе тайну моих кладов… Мой клад…
И тут смешались в голове Кудеяра все языки, какие он знал, понеслась колесом перед глазами жизнь его необычная, и, торопясь, заговорил он по-молдавски, по-немецки, по-английски… Силился вспомнить доступный парню язык и наконец сказал по-русски:
— Все!
Дунул ветер, и со скирды упал Кудеяру на лицо пустой, обмолоченный колосок пшеницы.
И последнее
Рассказывают: есть клад Кудеяров.
Чтоб добыть его, нужно сыскать траву разрушевку да траву петров крест. Свеча еще нужна ярого воску.
Трава разрушевка запоры ломает, трава петров крест отпугивает привидения, свеча в помощь ей.
Много в том подземелье сундуков с камнями драгоценными, с нетленными соболями, с золотом и серебром, но дороже всего камень Самосвет. Лежит он в уголочке, в берестяном коробе.
Ой, непрост тот камушек!
Вобрал он в себя всю светлую силу, что в прежние времена на земле русской была погублена, да под замки заперта, да в землю на двенадцать саженей закопана. Если с тем камнем Самосветом обойти вокруг Русского государства, сказывают, будет она, Россия, неприятелям невидимой, а для друзей пресветла и прежеланна, как ясный день.
