А. Глинкин - Дипломатия Симона Боливара
Незначительный поначалу инцидент вырос в конфликтную проблему в результате действий дипломатии США, вставшей на путь оказания силового давления на Венесуэлу. Боливар понимал, что принятие требований Соединенных Штатов означало бы создание опасного прецедента, который мог повлечь за собой нескончаемую цепь претензий к Венесуэле со стороны не только США, но и других иностранных государств.
Обмен нотами и письмами между Ирвином и Боливаром продолжался с июля по октябрь 1818 года. Освободителю приходилось, готовясь к новой военной кампании, урывать время для затянувшегося спора с дипломатическим эмиссаром США.
Боливар уделил большое внимание международно-правовому обоснованию действий Венесуэлы, продемонстрировав широкую эрудицию и убедительную логику. В частности, он умело использовал памфлет американца Коббетта, посвященный закону о нейтралитете. Ирвин апеллировал к принципу нейтральной торговли «свободное судно — свободный груз». Этот принцип обеспечивал неприкосновенность любых товаров на борту нейтральных судов и их право беспрепятственно доставлять эти товары в порты воюющих государств. Правительство США в эпоху наполеоновских войн стремилось внедрить этот принцип в международные отношения, хотя и без особого успеха. В частности, Англия рассматривала вражеские грузы на нейтральных судах как контрабанду и без колебаний захватывала их вместе с кораблями.
В ходе обмена письмами с Ирвином Боливар аргументированно доказал, что международно-правовые гарантии в любом случае не распространялись на североамериканские торговые корабли, поскольку они нарушили статус нейтральных судов. «С первых дней января 1817 года и вплоть до августа того же года, — указывал Боливар, — крепости Гайана и Ангостура подвергались осаде. В это время шхуны «Тигр» и «Свобода» пытались доставить оружие и боеприпасы осажденным. В силу этого они перестали быть нейтралами и превратились в участников военных действий. Мы же получили право осуществить их захват любыми средствами, находящимися в нашем распоряжении. В первые дни января была объявлена блокада реки Ориноко, и с этого момента мы начали осуществлять эту блокаду всеми путями, имевшимися у правительства». Из данного конкретного случая Боливар делал выводы общетеоретического характера: «Не являются нейтралами те, кто поставляет оружие и товары военного назначения в осажденные крепости, подвергающиеся законной блокаде».
Хотя обстановка диктовала ему быть сдержанным и осторожным, Освободитель открыто осудил помощь США испанским колонизаторам и решительно отклонил их требования как необоснованные. 6 августа 1818 г. он писал Ирвину: «Оказание военной помощи воюющей державе представляет собой явно враждебную акцию по отношению к ее противнику. Этот очевидный факт подтверждается всем поведением самих США. Именно Соединенные Штаты не разрешают, чтобы предоставлялось оружие борцам за независимость в испанской Америке. Именно в Соединенных Штатах задержали, подвергнув аресту, английских офицеров-добровольцев, направлявшихся в Венесуэлу. Именно в Соединенных Штатах конфисковывались оружие и боеприпасы, которые могли бы быть доставлены в Венесуэлу». Вместе с тем Боливар, понимая всю важность добрососедских отношений с США, демонстрировал добрую волю Венесуэлы и ее стремление к урегулированию конфликта на разумных основаниях. Хотя право было на его стороне, он заявил о готовности возвратить конфискованную собственность владельцам при условии признания американской стороной законности действий венесуэльского правительства или же передать спор на третейское разбирательство. Поскольку Ирвин не принял этих предложений, Боливар считал инцидент исчерпанным. Однако иного мнения придерживался Вашингтон.
Вернувшись домой ни с чем, Ирвин продолжал выступать против Венесуэлы и Боливара. Государственный секретарь Адамс в своих мемуарах назвал его «фанатичным приверженцем свободы всего человечества, честным малым, хотя и со склонностью к агрессивному поведению».[196] «Приверженец свободы» и «честный малый» в публичных выступлениях крайне недоброжелательно высказывался о Боливаре, называя его «генералом-шарлатаном» и «бессовестным политиканом».[197] В таком же духе был написан его отчет о пребывании в Венесуэле, представленный правительству США.
Реакция Вашингтона не заставила себя ждать. 26 июля 1819 г. на рейде Ангостуры появился американский военный корабль с командором Оливером Перри на борту в роли нового дипломатического посланца США. Инструкции ему собственноручно написал государственный секретарь Адамс. Известный испанский историк С. Мадариага в своей книге о Боливаре предал гласности два неопубликованных ранее дипломатических донесения. Из них можно заключить, что Перри поручалось не только решительно потребовать «сатисфакции», но и прощупать почву относительно возможности получения США какого-либо опорного пункта в этом районе. Предположительно имелся в виду остров Маргарита.[198]
Вице-президент Венесуэлы Cea в отсутствие Боливара, руководившего военной кампанией по освобождению Новой Гранады, не выдержал американского давления и согласился полностью выплатить требуемую компенсацию. Боливар усмотрел в капитуляции вице-президента унизительное признание слабости Венесуэлы. Как политик-реалист, он мирился с неизбежным, но его душа патриота скорбела и негодовала. Полгода спустя он писал с горечью: «В течение десяти лет невообразимых усилий и борьбы, в течение десятилетия страданий, почти превосходящих человеческие силы, наши братья на Севере спокойно наблюдают, как нас уничтожают».[199]
Какие бы бури справедливого возмущения ни бушевали в душе Боливара, он был реалистом и понимал, что Венесуэле необходимо пробить брешь в стене непризнания. По трезвому размышлению, добиться этого можно было скорее на республиканском Севере, чем в монархической Европе. Поэтому следовало терпеливо налаживать отношения с правительством США и настойчиво работать в нужном направлении. Видимо, такие соображения определили решение Боливара назначить в августе 1819 года преемником генерала Клементе на посту дипломатического представителя Венесуэлы в Вашингтоне престарелого испанского аристократа Мануэля Торреса, жившего в США уже более четверти века.
Много лет назад Торрес служил в колониальной администрации в Новой Гранаде, но попал под подозрение из-за своих демократических убеждений и бежал в США. Он прекрасно знал политическую «кухню» Вашингтона, имел влиятельных друзей в различных слоях американского общества и после 1810 года неоднократно оказывал испано-американским патриотам ценные услуги. В частности, Торрес опубликовал в США две книги, в которых он информировал американцев о событиях в испанской Америке и убеждал их в необходимости признать независимость борющихся колоний. Несмотря на преклонный возраст и одолевавшие его болезни, Торрес принял предложение Боливара представлять интересы Венесуэлы в Вашингтоне.
Новый эмиссар Венесуэлы умел терпеливо искать подходы к государственному департаменту и Белому дому. Торресу первому из дипломатических представителей испанской Америки удалось добиться официального признания своего статуса правительством США. Он успешно вел переговоры о закупке 30 тыс. ружей и о получении займа для финансирования этой сделки. Но по главному вопросу — о дипломатическом признании государственный секретарь Адаме и президент Монро по-прежнему хранили молчание.
ПРЕЗИДЕНТ РЕСПУБЛИКИ ВЕЛИКАЯ КОЛУМБИЯ
Решения конгресса в Ангостуре в 1819 году, по существу, носили декларативный характер и представляли собой программу действий на будущее. Значительная часть территории Колумбии все еще находилась во власти испанских колонизаторов.
Вскоре армия патриотов перешла в наступление. На этом этапе со всей полнотой проявился талант Боливара как политического руководителя антиколониального движения и полководца армий нового типа, созданных народом и опиравшихся на его поддержку. Не будучи профессиональным военным, Боливар овладевал сложной наукой побеждать на полях сражений. Его стратегия была проникнута наступательным духом, стремлением сохранять инициативу, наносить противнику неожиданные удары в невыгодных для него условиях, последовательно развивать достигнутый успех.
Воодушевляемые примером своего полководца, офицеры и солдаты освободительной армии проявляли чудеса военного искусства, смелости и героизма. Они стремительным марш-броском преодолели труднодоступные льянос, дважды совершили труднейшие переходы через заснеженные хребты Анд, нанесли сокрушительные поражения войскам генерала Морильо на реке Бояка и в долине Карабобо, освободили сначала Боготу, а позднее Каракас. Каждая одержанная победа преумножала силы патриотов и славу их полководца. Население Боготы восторженно приветствовало героическую армию патриотов и торжественно провозгласило Боливара «Освободителем» Новой Гранады. Собравшаяся в этом городе ассамблея Новой Гранады утвердила решения конгресса в Ангостуре.
