Александр Звягинцев - На веки вечные. И воздастся вам…
— И, тем не менее, мы предлагаем советской делегации самой убедиться в подлинности этих вещественных доказательств и подтвердить ее, — выпалил Зайдль.
Зоря с удивлением посмотрел на него. Это была несусветная наглость. На месте Зори Олаф давно бы выгнал Зайдля из кабинета, но русский генерал почему-то этого не сделал. И значит можно попробовать давить на него дальше.
— Сэр Максвелл-Файф, представитель английской делегации, уже подтвердил их подлинность, — хладнокровно соврал Олаф.
Зоря задумался. Очевидно, это было для него полной неожиданностью. И он не знал, что делать. Наверняка, ему было очень любопытно взглянуть на бумаги, но и брать их в руки, проявлять к ним хоть какой-то интерес он не должен был.
— Я знаю, кто такой сэр Максвелл-Файф, — наконец, сказал Зоря. — Но не знаю, какие заявления он сделал вам. Повторяю, суд уже высказывался по данному вопросу. Считаю, что этот разговор не имеет абсолютно никакого смысла. Если у вас все, прошу покинуть мой кабинет.
Русский генерал сказал это весьма решительным тоном, но Олаф отметил в нем очевидное смятение.
Постскриптум«Жизнь на вилле Конрадти неудержимо развращает меня. Прошлым вечером, например, у нас на ужин был совершенно восхитительный суп из цветной капусты, холодная форель под майонезом, тушеная телятина, свежесорванный горох, великолепный салат… И на десерт — пироги с крыжовником. Напитки были представлены сухим мартини Клико и бренди Мартель…»
Из письма члена международного военного трибунала от США Френсиса Биддла, 1946 годГлава XIV
За ним кто-то стоит!
На следующий день Зайдль задавал вопросы свидетелю фон Вайцзекеру, бывшему статс-секретарем Министерства иностранных дел Германии во время, когда там заправлял Риббентроп.
— Свидетель, прошу вашего особого внимания, — торопливо проговорил Зайдль, словно боясь, что ему не дадут договорить. — Я хочу задать вам вопрос, связанный с секретными документами, подписанными в 1939 году во время…
За столом, где сидели советские обвинители, решительно поднялся Руденко и раздраженно сказал:
— Ваша честь, я категорически возражаю — это не имеет никакого отношения к теме заседания. Это попытка увести суд в сторону!
Судьи принялись совещаться между собой. Было видно, что спор идет нешуточный и советские судьи спорят с американцами, англичанами и председателем. В конце-концов, лорд Лоуренс объявил:
— Суд разрешает защите продолжить допрос свидетеля. Просиявший Зайдль все так же торопливо продолжил: — Свидетель, сейчас я покажу вам текст, подлинность которого подтверждают другие сотрудники Министерства иностранных дел Германии…
Руденко бросил орлиный взгляд на адвоката, затем на Лоуренса и быстро встал: — Ваша честь, защита пытается предъявить бумаги, которые суд уже отказывался рассматривать. Это можно воспринимать только как провокацию и неуважение к суду.
Лорд Лоуренс, словно проснувшись, осведомился:
— Господин защитник, не является ли бумага, которую вы хотите предъявить свидетелю, тем же самым документом, который вы уже пытались продемонстрировать суду раньше? И которую суд отказался тогда принять к рассмотрению?
Зайдль закашлялся.
— Так не есть ли это тот же самый документ? — с нажимом насел на него Лоуренс.
— Это действительно тот же самый документ, — признался Зайдль. — Но на сей раз я хотел с его помощью оживить память свидетеля.
Руденко, который так и не садился, гневно бросил:
— Я хочу решительно напомнить суду и присутствующим, что мы здесь находимся для того, чтобы разобраться с преступлениями, совершенными главными немецкими военными преступниками против человечества. И в нашу задачу не входит расследование внешней политики других государств. Еще раз напоминаю: суд уже отверг этот так называемый документ как фальшивку! Его муссирование можно воспринимать только как крайнее неуважение к суду! Крайнее неуважение и заведомую провокацию!
Неожиданно поднялся помощник американского обвинителя Томас Додд.
— Я поддерживаю советского обвинителя. К тому же адвокат всячески уходит от ответа на вопрос: откуда и как к нему попал этот документ?
— Единственное, что я могу сказать, — пробормотал Зайдль, — что он передан мне заслуживающим доверия представителем союзников.
— Кем конкретно? — не отступал Додд.
— Этого я сообщить не могу, — поджал губы Зайдль. — Документ передан мне на условиях сугубой конфиденциальности.
— Суд удаляется на короткое совещание, — решительно объявил Лоуренс, видимо, понявший, что ситуацию нужно срочно выправлять.
За столом советских обвинителей в перерыве шел нервный разговор.
Руденко, барабаня пальцами по столу, чуть слышно сказал:
— За ним, этим Зайдлем, кто-то явно стоит… Кто-то им двигает… Кто? Неужели американцы? Черт, и Филина, как назло, нет! Что он там забыл в Москве!?
Лорда Лоуренса, когда суд вернулся после короткого перерыва, было не узнать. Он выглядел сердитым и решительным, каким его мало кто доселе видел.
— Суд постановляет, — сурово глядя на Зайдля, провозгласил он. — Означенный документ не может быть показан свидетелю и фигурировать на суде ввиду того, что его происхождение является не установленным. Продолжайте свой допрос, господин адвокат, но не вздумайте снова вернуться к данному вопросу.
Зайдль скосив глаза на скамью адвокатов, нашел Олафа. Тот едва заметно, одобрительно кивнул — дело сделано.
ПостскриптумКак писал в своих мемуарах премьер-министр Великобритании (1940–1945) Уинстон Черчилль, тот факт, что такое соглашение между Берлином и Москвой оказалось возможным, означал провал английской и французской дипломатии: не удалось ни направить нацистскую агрессию против СССР, ни сделать Советский Союз своим союзником до начала Второй мировой войны. Тем не менее, и СССР нельзя назвать однозначно выигравшим от пакта, хотя страна получила дополнительные два года мирного времени и значительные дополнительные территории у своих западных границ.
В результате пакта Германия в 1939–1944 годах избежала войны на два фронта, последовательно разгромив Польшу, Францию и малые страны Европы и получив для нападения на СССР в 1941 году армию, имевшую два года боевого опыта. Таким образом, главной выигравшей от пакта стороной, по мнению многих историков, можно считать нацистскую Германию.
«Советская историография», издательство РГГУ, 1992 годГлава XV
Подсадная утка
А генерал Филин в это время попал в Москве в весьма напряженную и опасную ситуацию. Сталин, и без того придававший суду в Нюрнберге огромное значение, после речи Черчилля в Фултоне усилил свое внимание к процессу.
Черчилль явно вывел его из себя. Он даже дал интервью газете «Правда» на сей счет, что случалось с ним крайне редко. И Филин хорошо запомнил слова вождя, который сказал, что расценивает последнюю речь господина Черчилля, произнесенную в Соединенных Штатах Америки, как опасный акт, рассчитанный на то, чтобы посеять семена раздора между союзными государствами и затруднить их сотрудничество. Дальше Сталин был совсем суров: «По сути дела господин Черчилль стоит теперь на позиции поджигателей войны. И господин Черчилль здесь не одинок, — у него имеются друзья не только в Англии, но и в Соединенных Штатах Америки».
Что касается Нюрнберга, то здесь цель была одна: процесс должен быть успешно завершен. Те задачи, что поставлены перед советской делегацией, должны быть выполнены. Выполнены безусловно.
Поэтому когда Сталину донесли, что в Москве действует немецкий агент, работающий конкретно по Нюрнбергу, ярость его была велика. Или вы заткнете этот фонтан, или ваша бездеятельность и глупость будут расцениваться как предательство интересов народа. Такими были его слова.
И в первую очередь это относилось к другу Филина генералу Гресю.
Поэтому разговор у них в Москве с самого начала пошел невеселый.
— А тебя, Сергей Иванович, вызвал по вопросу этого самого крота, который у нас тут зарылся и которого мы никак выявить не можем, — не стал темнить Гресь.
— Паулюс, кстати, вполне мог до Нюрнберга не доехать. Его там ждали, — сказал Филин. Сказал не для того, чтобы нагнетать обстановку, а просто, чтобы показать, что он понимает и разделяет тревогу Греся.
— Знаю. Если бы это случилось, нам бы с тобой… Ведь идея с Паулюсом изначально шла от самого… — Гресь ткнул пальцем в потолок, имея в виду Сталина. — Но Шпиц этот самый законспирирован хорошо. Очень хорошо. Коли всю войну просидел и не попался… И пришла нам тут в голову кое-какая идея. Связанная, Сергей Иванович, между прочим, лично с тобой…
