Иван Кошкин - За нами Москва!
Разумеется, командиру бригады вовсе не обязательно лично говорить с двумя экипажами, но Михаил Ефимович считал, что с него не убудет, а новички, которых приветствовал сам комбриг, будут чувствовать себя увереннее.
— Ну что же, — начал полковник, — поздравляю вас с прибытием в нашу четвертую танковую бригаду. Хотел бы сказать: «славную четвертую танковую бригаду», но в боях этим составом мы пока не участвовали, многие не воевали вовсе. У вас, я вижу, с боевым опытом все нормально — такие люди для меня особенно важны. Не сегодня-завтра мы выступаем на фронт, надеюсь не разочароваться в вас. Дел у нас будет по горло, обещаю.
Петров решил, что этот здоровый длиннолицый дядька ему нравится, он сурово хмурил кустистые брови, говорил жестко и в отца родного играть не собирался. Но чувствовалось, что, несмотря на дурное настроение, комбриг рад подкреплению, а строгий порядок в бригаде позволял надеяться, что и в бою полковник будет командовать правильно.
Распределение прошло быстро: БТ отправился на другую сторону деревни, где располагался 2–й батальон танкового полка под командой капитана Рафтопулло, «тридцатьчетверку» определили в первый батальон под начало капитана Гусева. Первый батальон имел на вооружении KB и Т–34, полученные на Сталинградском тракторном заводе, он был основной ударной силой бригады, так что назначение это казалось вполне естественным. Комбат–1 хмуро выслушал рапорт Петрова, просмотрел документы и вздохнул:
— Ну и где я вам роту возьму? И тем более батальон? На меньшее, небось, не согласитесь…
— Почему не соглашусь? — спокойно ответил бывший исполняющий обязанности командира батальона. — Я сюда воевать пришел, а не этим самым мериться, мне все равно, хотите — ставьте на взвод, нет взвода — так командиром танка побегаю, я сюда не за чинами пришел.
Это, конечно, было неправдой, как всякий нормальный командир, Петров весьма серьезно относился к своему послужному списку. Он был не из тех, кто любой ценой лезет наверх, но считал, что опыт и заслуги дают ему право на командование ротой. С другой стороны, старший лейтенант понимал, что бригада имеет сколоченный состав, и никто не станет снимать знакомого командира, чтобы заменить его чужаком. К тому же Петров помнил притчу, которую рассказал на одной из тревожных дневок бывший белогвардейский офицер Берестов: как-то раз молодые офицеры царской армии спросили у старого генерала Драгомирова (генерал, естественно, тоже был царский): «Прилично ли русскому офицеру иметь самолюбие?» Старый барбос Драгомиров глубокомысленно ответил: «Самолюбие, господа офицеры, оно — как хер. Не иметь его нельзя, но показывать — стыдно».
— Ну тогда в роту к Бурде пойдете, — кивнул капитан. — А уж он определит, в какой взвод.
Капитан посмотрел на старую «тридцатьчетверку» и покачал головой:
— Вы ее что, мелом драили, что ли? Ладно, свободны, на довольствие вас поставим.
Старший лейтенант Бурда искренне обрадовался подкреплению, он, судя по всему, вообще был человеком дружелюбным и легким. Впрочем, поговорив со своим новым командиром пять минут, Петров понял, что характер у ротного имеется, а вместе с ним — правильная, въедливая обстоятельность. Поскольку времени на отработку взаимодействия не было, старший лейтенант не стал присоединять вновь прибывший танк к какому-либо из своих взводов, а оставил его в своем личном резерве. Узнав, что люди Петрова из зимнего обмундирования имеют только шинели, хозяйственный комроты–1 быстро организовал всем ватные куртки и штаны. Затем Бурда познакомил вновь прибывших со своими экипажами, оказалось, что многие танкисты бригады уже успели повоевать в составе 15–й танковой дивизии, что потеряла под Винницей все танки и была расформирована. Как только в роте узнали, что Петров и Безуглый начали войну в пятом мехкорпусе, доброжелательно-покровительственное отношение к новичкам сменилось искренним уважением. Наглый радист немедленно полез в танк и вытащил из сумки кусок картона с аккуратно наклеенной вырезкой из армейской газеты. В заметке рассказывалось о беспримерном подвиге группы бойцов и командиров под командованием лейтенанта Волкова и старшего лейтенанта Петрова. Тут присвистнул даже спокойный Бурда, и Петрову пришлось объяснять, что они не столько крушили вражеские тылы, сколько переползали по ночам от одной укромной стоянки к другой. Подъехала полевая кухня, и трое танкистов впервые за две недели наелись досыта — при отъезде из Сталинграда колхозники завалили бригаду продуктами, в конце концов, мотострелковый батальон почти целиком состоял из их сыновей и братьев… После обеда Бурда угостил Петрова крепким сталинградским табаком, и между командирами как-то сам собой завязался разговор по душам. Комроты не лез с расспросами, он просто начал рассказывать о себе, о своей жизни, и Иван не мог не ответить откровенностью на откровенность. Они оба росли без отцов, но на этом сходство, пожалуй, заканчивалось. Петров сознательно выбрал профессию военного, поступив в Орловское Краснознаменное танковое имени Фрунзе училище по рекомендации райкома комсомола. Бурда же на гражданке начал пастухом, затем выучился на электротехника и пошел работать на шахту. К тому времени, как его призвали в РККА, за ним числились также профессии машиниста, слесаря-инструментальщика и механика. В армии Александр Федорович за два года из механика-водителя стал командиром радиовзвода, а войну начал уже командиром танковой роты, он был жаден до знаний, этот донецкий парень, добившийся всего благодаря своему спокойному уму, упорству и воле. А еще Бурда был необыкновенно открытым, прямым человеком, и Петрову, проговорившему с ним какой-то час, казалось, что они давно знакомы. Командиры сравнили свой боевой опыт, и выяснилось, что взгляды на врага у них, в общем, одинаковые: оба считали, что немец дерется сильно, смело, а главное — удивительно организованно, на «ура» его не возьмешь, надо переигрывать, выбивая людей и технику…
Укладываясь спать в наспех вырытом под танком окопе, Безуглый как бы между делом спросил:
— А что, Иван Сергеевич, комроты у нас, кажется, подходящий?
— Угу, — ответил сонный старший лейтенант, — Александр Федорович наш человек.
— Вот и мне так показалось, — подхватил заряжающий, ожидая продолжения.
Но Петров уже начал понемногу проваливаться в сон и провалился бы, если бы водитель не ошарашил его вопросом:
— А что за зверь крокодил?
— Это ты к чему? — повернулся к Осокину командир.
— Ну, вы утром говорили: «будет ползать, как крокодил».
— Васька, хватит придуриваться. — Старший лейтенант опять положил голову на руки, думая о том, хватит ли того лапника, что они нарубили на дно ямы. Ночи сейчас холодные.
— Я серьезно, — обиделся мехвод.
— Щуку видел? — сонным голосом спросил москвич.
— Ну, — ответил водитель.
— Гну. Крокодил — это та же щука, только с лапами, и хвост у нее как у ящерицы.
Петров уже вовсю храпел.
— Фигня какая-то, — пробормотал Осокин.
— Угу, — сказал заряжающий, — спи давай.
Через минуту храпели все трое.
* * *Михаилу Ефимовичу Катукову не спалось, жара казалась невыносимой, и комбриг подумал, что натопили, наверное, и впрямь с излишком. Ночь была спокойная, хотя небо с утра заволокли тучи, обошлось без дождя. Перевернувшись на другой бок, полковник подумал, что, пожалуй, нужно идти спать в сени, но не успел он подняться, как дверь в комнату распахнулась, и к лавке под бежал телефонист.
— Товарищ полковник, — даже не видя лица, Катуков мог сказать, что боец взволнован, — товарищ полковник, срочно к телефону!
Ожидая чего-то подобного, Михаил Ефимович с вечера лег в одежде, натягивая сапоги, он спросил:
— Кто вызывает?
— ГэАБэТэУ, — коротко ответил боец.
— Черт. — Комбриг натянул китель и, застегивая на ходу пуговицы, шагнул в горницу.
Второй телефонист подал ему трубку.
— Катуков у телефона. — В трубке трещало и щелкало.
— Михаил, слушай меня внимательно…
Полковник вздрогнул — он хорошо знал этот голос, с ним говорил начальник Главного Автобронетанкового Управления генерал-лейтенант танковых войск Федоренко, тот, кто почти полтора месяца назад приказал ему принимать танковую бригаду, одну из первых в РККА.
— Поднимай бригаду и двигайся на станцию, эшелоны уже готовы. Пункт назначения — Мценск. От Мценска двигаешься на Орел, твоя задача — прикрыть направление на Тулу до за вершения развертывания 1–го гвардейского стрелкового корпуса. Письменный приказ получишь на станции. Задача ясна?
Михаил Ефимович быстро обдумал слова генерала. То, что приказ ему отдает начальник ГАБТУ через голову его непосредственного командира, было, конечно, необычно, но вполне объяснимо. Танковые бригады стали новым типом соединений в составе РККА, ничего удивительного, что Федоренко лично руководит ими, тем более что с командиром корпуса генерал-майором Лелюшенко Катуков еще не имел случая познакомиться. Тревогу вызывала задача: прикрыть направление на Тулу: раз нужно прикрывать, значит, существует угроза…
