Кен Фоллетт - Гибель гигантов
Мод вдруг поняла, каким безумием было то, что она делала. Она быстро убрала руку, залившись краской стыда. Почувствовала, что тяжело дышит, и постаралась выровнять дыхание.
Актеры начали выходить на сцену и раскланиваться, и Мод успокоилась. Она сама не знала, что на нее нашло, но похоже, никто ничего не заметил. После такого напряжения ей хотелось смеяться. Она подавила внезапный смешок.
Мод встретилась взглядом с Вальтером: он смотрел на нее с обожанием. Она вся сияла, а он наклонился к ней, коснувшись губами ее уха.
— Спасибо! — прошептал он.
Она тихонько вздохнула и улыбнулась. Ей и самой понравилось то, что сейчас произошло.
Глава шестая
Июнь 1914 года
В начале июня Григорий Пешков наконец накопил денег на билет до Нью-Йорка. Петербургские Вяловы продали ему билет, а с ним — все необходимые для иммиграции в США бумаги, в том числе и письмо от мистера Джозефа Вялова из Буффало с обещанием взять Григория на работу.
Григорий поцеловал билет. Он не мог дождаться отплытия. Это было как сон, и он боялся проснуться, пока корабль не отчалит. Теперь, когда отъезд был так близко, ему не терпелось оказаться на палубе и, глядя назад, на Россию, наблюдать, как она скроется за горизонтом и навсегда уйдет для него в прошлое.
Вечером накануне отъезда друзья устроили ему проводы. Они собрались в харчевне «У Михаила» недалеко от Путиловского завода. Было около дюжины заводских, почти все члены большевистского кружка и девчонки из дома, где жили Григорий и Левка. Все они участвовали в забастовке (бастовала половина заводов Санкт-Петербурга), так что денег у них почти не было, но они скинулись и купили бочонок пива и немного селедки. Стоял теплый летний вечер, и, притащив скамейки, они расположились на пустыре за харчевней.
Григорий не очень любил вечеринки. С большим удовольствием он провел бы вечер за шахматами. Он считал, что от алкоголя люди дуреют, а в заигрываниях с чужими женами или подругами не видел смысла. Его друг Константин с вечно всклокоченными волосами, руководитель кружка, поругался по поводу забастовки с воинственным футболистом Исааком, и они наорали друг на друга. Варвара, мать Константина, выпила чуть ли не бутылку водки, залепила мужу оплеуху и отрубилась. А Левка привел своих приятелей: парней, которых Григорий никогда не видел, и девчонок, с которыми никогда не стал бы встречаться, — и они допили пиво, за которое не заплатили ни копейки.
Григорий весь вечер с тоской смотрел на Катерину. У нее было хорошее настроение, вечеринки она любила. Она сновала среди гостей, поддразнивала мужчин, мило болтала с женщинами, с ее лица не сходила широкая улыбка, длинная юбка развевалась, голубые глаза сияли. Одежда у нее была старенькая и залатанная, но фигура прекрасная, таких женщин всегда ценили на Руси: полная грудь, широкие бедра. Григорий полюбил ее в тот самый день, когда они встретились, вот только она выбрала его брата.
Почему? Дело явно было не во внешности: братья были так похожи, что иногда одного принимали за другого. Они были одного роста, одинаково сложены, легко менялись одежкой. Зато Левка обладал особым обаянием. На него нельзя было положиться, он думал только о себе и был не в ладах с законом, а женщины его обожали. Григорий же — честный и надежный, с умелыми руками и ясной головой, оставался одиноким.
В Америке все будет иначе. Там помещики не имеют права вешать крестьян. Там сначала судят, а потом уже наказывают. А правительство не может посадить в тюрьму даже социалистов. И там нет знати: все имеют равные права, даже евреи.
Может ли так быть на самом деле? Порой рассказы про Америку казалась слишком похожими на сказку. Вот болтают же, что в далеком южном море есть такие острова, где прекрасные девы отдаются любому, кто ни попросит… Но уж про Америку — это, должно быть, правда, ведь тысячи эмигрантов шлют домой письма… На заводе группа эсэров даже начала читать лекции об американской демократии, но полиция их запретила.
Он чувствовал себя виноватым в том, что брат остается, но это был лучший выход.
— Ты тут поосторожнее, — сказал он Левке в конце вечеринки. — Когда я уеду, некому будет выручать тебя из беды.
— Ничего со мной не случится, — беспечно отмахнулся брат. — Сам смотри не пропади в своей Америке.
— Как только смогу, пришлю тебе деньги на дорогу. А зарплата там такая, что это будет скоро. Не переезжай, чтобы мы не потеряли связь.
— Как скажешь, брат.
Приедет ли в Америку Катерина, они не обсуждали. Григорий считал, что заводить разговор на эту тему должен Левка, но тот молчал. А Григорий не знал, хочет ли он сам, чтобы Левка привез ее с собой.
Левка взял Катерину за руку и сказал:
— Нам пора.
Григорий удивился.
— Куда это вы, ведь ночь!
— У меня встреча с Трофимом.
Трофим был младшим из семейства Вяловых.
— Зачем ты с ним якшаешься?
Левка растерянно моргнул.
— Да какая разница! К утру вернемся, времени хватит с избытком, еще успеем тебя проводить на Гутуевский!
К Гутуевскому острову причаливали океанские суда.
— Ладно, — сказал Григорий. — Смотрите, не впутайтесь в какую-нибудь историю! — добавил он, понимая, что брат его все равно не слушает.
Левка весело помахал рукой, и они ушли.
Было около полуночи. Григорий со всеми попрощался. Кое-кто из друзей прослезился, то ли от избытка чувств, то ли от выпитого. Он вернулся в дом вместе с девчонками-соседками, которые, прощаясь, его расцеловали. И пошел к себе.
На столе стоял подержанный фибровый чемодан. Он был небольшой — и все равно полупустой. Там лежали рубашки, белье и шахматы. Единственная пара сапог была на нем. За девять лет, прошедших после смерти матери, немного он нажил.
Прежде чем лечь в постель, он решил проверить, на месте ли Левкин наган. Когда увидел, что пистолета нет, сердце у него екнуло.
Он отодвинул оконную задвижку, чтобы не вставать из постели, когда заявится Левка.
Лежа в постели, слушая проходящих поездов, он задумался: как-то оно будет там, за четыре тысячи миль отсюда? Всю свою жизнь он был рядом с Левкой, заменяя ему отца и мать. А завтра он уже не узнает, если Левка опять уйдет куда-то на всю ночь, да еще с револьвером. Легче ли ему будет не знать, или наоборот, он будет только сильнее волноваться?
Как обычно, Григорий проснулся в пять. Его судно отправлялось в восемь, идти до него час. Времени еще полно.
Левка так и не пришел.
Григорий умылся. Глядя в осколок зеркала, подровнял большими ножницами усы и бороду. Надел лучший костюм. Второй костюм он решил оставить Левке.
Когда разогревал на сковороде кашу, внизу раздался громкий стук в дверь.
Ничего хорошего это не предвещало. Когда к кому-нибудь приходили друзья, они обычно кричали под окном. Григорий надел кепку, вышел из комнаты и, высунувшись на лестницу, посмотрел вниз. Хозяйка открыла, вошли двое в полицейской форме. Приглядевшись, Григорий узнал круглую, как луна, физиономию Пинского и крысью мордочку его дружка Козлова.
Думать надо было быстро. Ясно, что кого-то подозревают в преступлении. Скорее всего, Левку. Но кого бы в конце концов ни арестовали, допрашивать будут всех. Григорию, конечно, припомнят, как он спас Катерину, и не упустят возможности за это отыграться.
И корабль уйдет без него.
От этой страшной мысли он оцепенел. Без него? Он столько собирал эти деньги, столько ждал и мечтал об этом дне. Нет, решил он, нет! Этому не бывать!
Он бросился назад, в комнату. Если Пинский узнает, что Григорий собрался за границу — с тем большим удовольствием бросит его в кутузку. Григорий даже не сможет сдать билет и получить назад деньги. И сбережения, накопленные за столько лет, пропадут зря.
Надо бежать.
Он лихорадочно оглядел комнатенку. Одна дверь, одно окно. Придется выбираться тем же путем, каким Левка приходил домой по ночам. Он выглянул в окно. На задворках никого. Полиция Санкт-Петербурга отличалась жестокостью, но не сообразительностью. Может, они знали, что с этой стороны нет прохода, кроме как через железнодорожную насыпь, — но для человека в отчаянном положении это не такая уж серьезная преграда.
Григорий услышал крики и визг из соседней комнаты, где жили женщины — полицейские сначала зашли к ним.
Он сунул руку в нагрудный карман: билет, документы и деньги на месте. Остальные пожитки уже уложены в чемоданчик.
Подхватив его, Григорий высунулся из окна как можно дальше, размахнулся и бросил. Чемоданчик приземлился плашмя и, похоже, остался цел.
За ручку двери в его комнату начали дергать.
Григорий перекинул ноги через подоконник, долю секунды помедлил и спрыгнул на крышу сарая. Нога скользнула, он больно шлепнулся на зад и сполз по покатой крыше. Услышал сзади крики, но оборачиваться не стал. Спрыгнул на землю довольно удачно.