Александр Антонов - Русская корлева. Анна Ярославна
Еще по просьбе княжны Анны в город позволили въехать повозкам, на коих великий князь Ярослав прислал грекам подарки: ценные меха, рыбий зуб, воск. А принимая от воеводы Ингварда повозки, Анна наказала ему:
— Далеко с воинами не уходите, сразу же за посадами и остановитесь. К воротам же поставьте доглядчиков.
— Так и будет, матушка-княжна, — ответил Ингвард.
В крепости воины Полиена-многохвального окружили вошедших и повели на площадь к дворцу наместника Миндовга. Неведомо, как все произошло бы дальше, но благодаря Анастасу, внуку именитого корсунянина, и благодаря дочери Ярослава Мудрого наместник императора в Корсуни вельможа Миндовг и экзарх[20] таврической православной церкви Петр приняли и выслушали французских послов.
Всех их привели во дворец Миндовга. Им отвели комнаты, дали отдохнуть, затем пригласили к обеду. В просторном зале были накрыты столы. Здесь Анна преподнесла Миндовгу и Петру меха соболей, бобров, белок, моржовую кость.
— Примите, славный наместник Миндовг и экзарх церкви Петр, подарки от великого князя всея Руси Ярослава Мудрого. Он чтит греческий народ и великую Византию искренне, — сказала Анна.
Миндовг остался доволен подарками, и речь его стала мягче:
— Мы тоже преклоняемся перед молодым и сильным русским народом. И у нас помнят великого князя Владимира, принявшего крещение на нашей земле.
А после трапезы епископ Готье попросил княжну Анну изложить наместнику и экзарху суть их путешествия в Корсунь.
Анна свободно говорила по-гречески, потому как еще в школе при соборе Святого Илии изучала вместе с Настеной язык с помощью греческого священника. Она сказала:
— Многочтимые Миндовг и Петр, государи земли Таврической и Корсуни, здесь, на земле бывшей Римской империи, десять веков назад скончался папа римский Климент. В ту пору тут был языческий край и потому прах святого пастыря христианской церкви не был предан земле по обычаям христианства. Ваши гости из Франции хотели бы найти сей прах, перевезти его на родную землю и захоронить в Риме, в усыпальнице собора Святого Климента. К просьбе ваших гостей присоединяет свое слово великий князь всея Руси Ярослав Мудрый. Он наказал нам ни в чем не нарушать вашего покоя, не приносить ущерба ни духовного, ни другого.
Корсуняне выслушали Анну не перебивая. Она стояла перед ними в белоснежном платье греческого покроя с голубой отделкой и была божественно прекрасна. Говорила она чистым и певучим голосом. Наместник и экзарх были покорены ее великолепием и проявили готовность во всем пойти ей навстречу, но только ей, а не неведомым им людям из какой-то далекой Франции или Галлии, кто знал. И, оставаясь чиновниками великой империи, верными слугами императора, они не дали положительного ответа на просьбу княжны. Миндовг произнес уклончиво, найдя, как ему показалось, убедительный довод:
— Мы только слуги великого императора и можем лишь выслушать вас. Вот если бы наши гости привезли его повеление, мы открыли бы пред вами все двери, даже если за ними кроются тайны тысячелетия. А так французы — это еще не римляне, и попадут ли мощи святого Климента в Рим, нам неизвестно.
Когда Анна перевела парижанам сказанное Миндовгом, они засуетились, заговорили все разом. Бержерон подошел к Анне и торопливо, но тихо промолвил:
— Принцесса, Миндовг прав. Ему неведомо, кто мы такие, и только от тебя зависит успех, только ты именем великого князя можешь убедить их позволить нам искать прах святого. К тому же тебе везти мощи во Францию, ежели Господь поможет найти их.
Княжна Анна, слушая Бержерона, кивала, как бы соглашаясь с ним. Сама же думала о другом — о том, что лишь в беседе с глазу на глаз с наместником и экзархом она сможет добиться желаемого. И, выслушав Бержерона, улыбнувшись грекам, Анна мягко сказала:
— Гости согласны: ваш ответ справедлив, иначе вы не были бы верными слугами великого Константина Мономаха. — Миндовг благодарно кивнул, а Анна продолжала: — Потому мы будем терпеливы и подождем, пока вы, ваша светлость Миндовг и ваша светлость Петр, пошлете к императору гонцов и испросите у него позволения. Лично же я прошу вас показать мне и моей Анастасии храм и купель, в которой принял крещение великий князь Киевский Владимир Святой.
Экзарх Петр отозвался первым:
— Мы исполним твою просьбу, княжна россов, с великой радостью. Корсуняне свято хранят предание о том, как царевна Анна вместе со священнослужителями и экзархом Анастасом крестили Владимира Киевского. И я приглашаю всех наших гостей.
— Нет, нет, гостям нужно отдыхать, — возразила Анна. — Мы пойдем только вдвоем с моей Анастасией.
— Твоя просьба для нас священна, — согласился экзарх Петр. — Мы ведь не знаем, какой веры наши гости.
Вскоре слуги увели французов и Анастаса на отдых в отведенные им покои. В зале остались четверо. Анна подошла к окну, выходящему на море. Оно было полуоткрыто. Анна распахнула его пошире и, повернувшись к Миндовгу, заговорила:
— У этого окна, по преданию, стоял ослепший в Корсуни великий князь Владимир. Он хотел видеть, как приближались корабли царевны Анны, дочери вашего императора, но не мог этого сделать. Он и прекрасную Анну не видел, когда она появилась в этом зале. Отсюда мужественная царевна повела слепого князя на площадь и в храм Святого Василия. Она вела князя среди его воинов-язычников, и они готовы были взбунтоваться. Но их остановил величественный вид царевны и зов князя Владимира: «Князь пошел, дружина за мной!» Так и было. В Корсуни крестилось пятнадцать тысяч русских воинов. Крестился Владимир. В купели он прозрел и воскликнул, блаженствуя: «Я узрел истинного Бога!» — В порыве вдохновения княжна Анна подошла к Миндовгу, взяла его под руку и горячо произнесла: — Идемте же в храм! Я хочу видеть ту купель, хочу омыть в ней лицо! — И Анна повела наместника из дворца.
Петр и Анастасия поспешили следом.
— Я удивляюсь. Княжна очаровала женоненавистника Миндовга, — тихо сказал спутнице экзарх. — И это я вижу впервые.
— Княжна Анна похожа на вашу царицу Анну, — польстила Настена.
— О да, да. Я об этом подумал, — признался экзарх Петр.
Выйдя из дворца наместника, Анна продолжала речь все так же горячо и убежденно:
— Вот здесь, на площади, великого князя встретила его дружина — пятнадцать тысяч воинов-язычников. Они были насторожены, зная, что великий князь надумал отступиться от веры отцов, предать забвению бога Перуна. Они грозно гудели. Но наша великая царевна Анна мужественно провела нареченного ей в супруги варвара в храм и не дрогнула перед угрозой смерти. Это она побудила позвать дружину к новой вере. И он позвал и ступил в храм. В тот день ваш удивительный город принял в лоно христианства пятнадцать тысяч воинов, сто двадцать пять воевод и бояр, а с ними — великого князя. Ваш город должен гордиться великодушными предками, — закончила самозабвенно Анна.
— Спасибо, славная россиянка, за похвалу моему народу, — с почтением произнес Миндовг.
На паперти собора, где в этот час было пустынно, княжна остановилась и, когда на нее поднялись Петр и Настена, сказала о главном, ради чего так вдохновенно повествовала о более чем полувековом событии:
— Потому говорю: вы еще выше вознесете величие вашего города, ежели позволите нам открыть тысячелетнюю тайну и найти мощи святого Климента.
Наместник и экзарх переглянулись, вздохнули, и, похоже, Миндовг выразил общее с Петром мнение:
— Господи, бесподобная Анна, если бы ты просила за великую Русь, мы бы и слова не молвили против.
И тут вмешалась в разговор Анастасия. Она как-то вольно взяла руки Миндовга и Петра и, глядя им в глаза своими жгучими зелеными глазами, посылая на греков неведомую им мощную силу, сказала:
— Знайте же, славные византийцы, она просит для себя, только для себя. Она будущая королева государства Франции. Если мы найдем мощи святого Климента, она повезет их на свою новую родину и там явит той державе бескорыстие и милосердие нашей с вами православной веры. А те, кто с нами пришел в Корсунь, — сваты короля Генриха французского. Потому сотворим общее благое дело во имя Господа Бога нашего, во имя великой Византии и великой Руси.
Анастасия замолчала, но ни Миндовг, ни Петр не ощущали в себе желания отвести от нее глаза и освободить свои руки. Оба они смотрели на россиянку с изумлением. Над ее золотистой головой они увидели сияющий нимб. И лицо ее показалось грекам таким знакомым, таким близким, что у них перехватило от волнения дыхание. Перед ними стояла сама София Премудрость, словно сошедшая с образа корсуньского храма Святого Василия. И экзарх Петр сказал:
— Да будет по-вашему. Мы исполним волю Святой Софии, коя говорила твоими устами, блаженная Анастасия. Не так ли я выражаю наше желание, императорский наместник Миндовг?
