Наталья Нестерова - Стать огнем
Александр Павлович состряпал Нюране справку: бюрократического абсурда чуть больше, чуть меньше — Россия всегда славилась своими поручиками Киже. На заводском бланке он написал, что сотрудница медчасти (таковой на заводе не имелось) Анна Еремеевна Медведева направляется для дальнейшего повышения квалификации. Намеренно сделал несколько орфографических ошибок, неразборчиво расписался, шлепнул печать и слегка ее сдвинул, чтобы слова угадывались с трудом. Теперь у Нюрани имелись два липовых документа. На малообразованный люд бумажки с печатями оказывали магическое действие. Людей разумно-критических было ничтожно мало.
Первым, кого Нюранины «документы» удовлетворили, был товарищ Проша. Девка, навязанная Камышиным, ясен пень, была полюбовницей, отсылаемой восвояси. Но с бумагами у нее, как и заверил товарищ главный инженер, полный порядок. Медицинская сестра отправляется на повышение квалификации. Как же! Знаем мы эту «квалификацию»!
В товарный вагон, на две трети заваленный сельхоз— орудиями, Прохоров натаскал сена и даже раздобыл печурку, трубу которой вывел в вагонное оконце. Баба по имени Марфа, провожавшая пассажирку, притащила два баула — с одеялами, попонами, каким-то тряпьем и, что очень существенно, со снедью. Товарищ Проша решил, что Марфа — это сменщица медсестры на должности полюбовницы Камышина. То, что две бабы прощались на перроне тепло и слезно, его нисколько не смутило. На сибирских женщин, как он уяснил за время своего томления в Омске, нормальные правила поведения не распространяются.
Товарищ Проша был очень голоден. Не столько плотски, сколько натурально — жрать хотел. Только отъехали, попытался медсестру соблазнить. Получил в глаз — знатно. Фингал и через две недели отливал желто-зеленым, а поначалу глаз заплыл фиолетовым пузырем. У этой девки сила, как у быка!
А потом они подружились.
Дядя Проша был по возрасту как брат Степан. Не злой, хотя очень суматошный. Нюраня свои продукты в одиночку не трескла, с ним делилась. Дядя Проша на остановках за кипятком бегал и на рыночки пристанционные, продавал Нюранину одежду и покупал хлеб, сторожил, когда долго стояли и Нюраня выходила ноги размять, выносил поганое ведро, в которое справляли нужду. Дядя Проша был очень разговорчив, хвастливо болтлив. У другого человека, возможно, его беспрестанное словесное извержение вызвало бы помрачение разума. Но Нюране требовалось как можно больше узнать про те места, в которые лежит ее путь, про людей расейских, их обычаи, правила и привычки. Поэтому дядя Проша нашел в ее лице внимательного слушателя и не раздражался в ответ на нелепые вопросы и уточнения.
Нюраня очень тосковала и одновременно испытывала азарт перед неизвестным. Она была абсолютно убеждена, что разлука с Максимкой — временная, и мысленно разговаривала с ним перед сном, делясь открытиями «про расейских». Без убеждения во временности «приключений» она не смогла бы осилить горестей, внезапно на нее обрушившихся.
* * *Товарищ Проша относился к тем славным парням, что в дороге, в командировке будут с вами вась-вась, а отъехав на десять метров, забудут, как вас зовут. Работа снабженца сталкивала его с десятками и сотнями людей, всех он забалтывал, большинство сторонились пустобреха, что нисколько его самого не смущало.
Он выгрузил Нюраню на перроне вокзала в Курске, ткнул куда-то в направлении города и бросился пристраивать свой вагон.
Когда-то Турки, предки Нюрани, из сгоревшей тамбовской деревни два года добирались до Сибири — в страхе перед ее суровостью, уповая только на милость Божью. И закрепились на новых щедрых землях, пустили корни, разбогатели, потому что сами трудились истово и потомство свое учили по труду оказывать уважение. Нюране потребовалось не два года, а две недели, чтобы оказаться в центре России. Не в Тамбовской губернии, в Курской.
Она была одета слишком концертно и выделялась из массы снующих баб, спрашивала, где тут медицинская канцелярия, с непривычным выговором. Над ней смеялись. Сами-то куряне «хекали», точно хохлы-переселенцы, поди разберись, что «хородская личебня» означает «городская больница».
Добиралась Нюраня до «личебни» на извозчике. Сколько будет стоить проезд, она не знала. Но уж всяко не дешево в Расее катают! Дядька-возчик отщипнул бумажек из платочка, который развернула Нюраня (Марфа ей последние деньги отдала), заметно повеселел, и они покатили.
Курск отличался от Омска — каменных домов больше. И еще сооружения непонятные — громадная каменная буква «П», лепкой разукрашенная.
— Московские ворота, — пояснил извозчик. — В честь победы над Наполеоном.
Ворота такой величины в честь какой-то победы? И без заплота? Чудно́.
— А там что? — спросила Нюраня, указывая на большое здание впереди слева.
— Тюрьма. Знаешь, как про Курск говорят? Две горы, две тюрьмы, посредине баня.
«Куда меня занесло?» — подумала Нюраня.
Она рассматривала людей на улице, одетых значительно беднее сибиряков. Но особенно странно было видеть кучки грязных детей, совсем оборвышей.
— Беспризорники, — пояснил извозчик.
— Это как?
— Сироты. Хулиганье, шавки, держись от них подальше — налетят, обчистят, глазом не успеешь моргнуть.
«Ой, мамочки!» — продолжала мысленно пугаться Нюраня.
Старший врач больницы был похож… точнее, Василий Кузьмич был на него похож, наверное, в молодости. Не старый, но уже с залысинами, добрый усталый человек.
— Это что за бред? — спросил он, прочитав Нюранины «документы». — Где ваши свидетельства об образовании? Что вы окончили?
Она разревелась. Сил не было больше терпеть. Унесенная от дома, от матери и отца, дяди Акима и дяди Федота, крестной и подруг, от Марфы и Параси, от братьев и, главное, от Максимки ненаглядного, Нюраня исчерпала свою страсть к приключениям. Две недели в грязном вагоне, поездка по страшному городу, с его автомобилями, каменными домами, воротами-великанами, острогами, беспризорными сиротами… Тятю арестовали, а она, Нюраня, — беглая. Значит, в каземат посадят, тут у них тюрем на каждой горе…
Плакала Нюраня, как и смеялась, всегда от души, голосисто.
— Что вы?.. — всполошился доктор. — Мои вопросы законны… Прекратите! Я не выношу женских истерик!
Он ударил кулаком по столу, в ответ Нюраня прибавила громкости.
На шум в кабинет заглянула пожилая медсестра.
У каждого хорошего врача обязательно есть преданная медсестра, охраняющая тыл, обеспечивающая возможность спокойно работать, не отвлекаясь на десятки мелких проблем. Как правило, она занимает должность старшей медсестры, и адъютанты многих военачальников в подметки ей не годятся.
— Что здесь происходит? — спросила медсестра.
— Вот полюбуйтесь, Мария Егоровна! — ткнул в Нюраню доктор. — Прибыла черт знает откуда, из Сибири! Они там совсем с ума посходили, — обругал кого-то доктор. — Повышать квалификацию за тысячу верст! Ей надо не ко мне, а в Окружздрав. И у нее нет документа об образовании. Где вы учились? В Омске?
— А-а-а! — закивала Нюраня, не прекращая рыдать.
— Обчистили в пути? — спросила медсестра. — Воровство на железной дороге, говорят, ужасное.
— А-а-а! — с удвоенной силой завыла Нюраня, что можно было расценить как подтверждение факта ограбления.
— У меня сейчас череп треснет, — схватился за голову доктор.
— Я разберусь с ней. Пойдем, голубушка, — потянула Нюраню к выходу Мария Егоровна. — Узлы-то свои прихвати!
В маленьком кабинетике она строго велела девушке заткнуться. Если хочет рыдать, то беззвучно, нечего пациентов пугать. Не успокоится — выгонят на улицу и обратно не впустят. Затем Мария Егоровна принесла стакан жидкого теплого чая и ушла, оставив давившуюся слезами Нюраню одну.
После хороших рыданий на нее нападала икота. Когда из дома удирали, полдороги икала, сначала часто, каждую секунду, потом все реже и реже. Если губы стиснуты были, то очередной «ик» просто сотрясал тело, а при отрытом рте вырывался оглушительный взвизг.
Мария Егоровна недолго размышляла о том, что делать со странной девушкой, наряженной в дорогую нездешнюю одежду. От девушки веяло опасностью или по меньшей мере грядущим беспокойством. Девушка позволила себе рыдать в голос, как могут делать только избалованные особы. С другой стороны, опытная Мария Егоровна уловила за воплями признаки сильной гордой натуры — такой, что бывает у хороших тружеников, да и фигура девицы выдавала физическую мощь. Получалось, что, с одной стороны, от сибирской гренадерши надо было избавиться; с другой стороны, отпускать ее жаль.
Доктор план Марии Егоровны одобрил, и вызванная снова к нему в кабинет Нюраня слушала, как он расписывает ей дальнейшую судьбу.
— Вам следует отправить в Омск запрос, чтобы получить дубликат о вашем образовании. Без этого документа мы можем вас оформить пока только санитаркой. В больницу при сахарном заводе, это в пятидесяти верстах от Курска. Сейчас туда как раз отправляем медикаменты…
