Михаил Ишков - Валтасар
То-то будет радости.
* * *Как-то ночью в начале сезона жары два грека в полном вооружении явились в дом Рахима-Подставь спину. Они подняли хозяина с постели и передали ему приказ начальника дворцовой стражи Никандра незамедлительно явиться во дворец. Для того чтобы никто не смог чинить препятствий старому декуму, его должны были сопровождать два стража.
Греки вели себя в доме старого воина осмотрительно и вежливо, однако для Рахима не стали тайной их любознательные взгляды, которыми они осмотрели двор и дом. Взгляды были наметанные — воины сразу приметили те помещения, где должно было храниться самое ценное, что имела семья.
В доме стражи на Рахима сразу насел Закир. Он обвинил его в предательстве, злом умысле, неблагодарности и черной зависти, если тот решился покуситься на жизнь того, кто был наделен царственностью.
Рахим тут же рухнул на колени, начал доказывать, что никогда не держал злых мыслей в отношении повелителя, призывал богов в свидетели. Закир долго слушал его, потом коротко приказал.
— Жечь огнем!
Набонид появился в застенке, когда Рахиму начали подпаливать седые волосы на груди. Царский голова замер на пороге, изумленно глянул на подвешенного на бревне декума, на двух палачей, стоявших возле него с факелами в руках, на вышедшего из себя Закира, пытавшегося ухватить Рахима за скудный венчик волос на затылке.
— Прекратить! — заорал Набонид. — Немедленно прекратить!..
Закир повернулся в его сторону и отступил от Рахима. Вернулся, устроился в кресле, грозно глянул в сторону появившегося сановника.
Набонид некоторое время изучал его взглядом. Рахима между тем спустили с бревна, окатили водой. Наконец начальник царской канцелярии спокойно, как ни в чем не бывало, спросил Закира.
— Ты что, сирийская собака, здесь затеял? Рехнулся, забыл приказ?
Закир от неожиданности даже привстал с места. Его лицо пошло пятнами, а Набонид между тем продолжал наступать.
— Отъелся на вавилонских харчах? Теперь безумствуешь!..
— Как ты смеешь?! — воскликнул Закир тонким дрожащим голосом. — Кто ты такой!
— Сейчас ты узнаешь, кто я такой! — тем же зловещим голосом ответил Набонид и добавил. — Запомни, с тобой сейчас поступят так, как потребует Рахим. Я добьюсь у государя указа.
Закир сразу сел на место.
— В чем дело? — он пожал плечами. — Я всего лишь проверял его преданность.
— Проверил?
— Да.
— Каков результат.
— Мерзавец именами вавилонских богов клянется, что всегда был верен государю. Конечно, врет, собака.
Набонид усмехнулся.
— Врет, говоришь? Кстати, чьими именами он клялся.
— Я не знаю точно. Восходящей луной клялся, солнцем… Заявил, что оно, как точно называется, не знаю, является его покровителем.
— Ага, не знаешь… Живешь в Вавилоне и не знаешь? Хорошо, подожди здесь.
Он вышел из пыточной.
Закир некоторое время угрюмо смотрел перед собой, потом крикнул палачам.
— Приведите его в чувство, — и указал на лежавшего без движения Рахима.
Слуги вновь окатили декума из кожаного ведра. Рахим приподнял голову. Закир подошел, взял его за подбородок.
— Скажешь, что с тобой хорошо обращались.
Взгляд у Рахима прояснился, он дерзко глянул на сирийца.
— Нет, уважаемый. Я расскажу все, как оно было. Как ты заставлял меня покуситься на жизнь господина. Как уговаривал найти сообщников, которым ты готов запла…
Он не договорил. Закир с силой ударил его ногой в лицо.
В следующее мгновение в подвальное помещение вошли Амель-Мардук и Набонид.
Набонид подвел Амеля к потерявшему сознание Рахиму, спросил.
— Что будем делать, государь? Дальше что? — затем он обратился к дяде царя. — В чем ты обвиняешь его, Закир?
— Он — собака! Он — двуличен!
Набонид кивнул.
— Хорошо, завтра весь город будет знать, что Рахима подвергли пыткам за то, что он собака и отличается двуличностью. Государь, позволь мне уйти в отставку. Я не могу служить рядом с теми, кто оскорбляет воина, всю жизнь сражавшегося за величие Вавилона.
Закир вскинул руки, обратился к царю.
— Господин, ты же сам…
Амель-Мардук отвел глаза в сторону.
— Хорошо, я подумаю, — тихо ответил он и направился к выходу из камеры.
Закир помчался за ним.
Набонид приказал пригласить лекаря, оказать Рахиму помощь и перенести в казармы дворцовой стражи. Там ему выделят место, у дверей поставят стражу.
— А ты, — он глянул на декума, — скорее приходи в себя.
Голос Набонида был холоден.
Тем же вечером Набонид с тремя писцами посетил Рахима и записал с его слов все, о чем спрашивал Закир. Судя по вопросам, картина получалась жуткая: царский родственник пытался склонить старого декума покуситься на жизнь царя. Хранитель царской печати был готов заплатить преступникам, которые согласятся последовать за Рахимом. Записи на коже были сделаны в трех экземплярах и тут же отосланы Даниилу и Седекии для ознакомления.
На следующий день Набонид официально запросил у Амель-Мардука аудиенцию. Цели ее он не скрывал — отставка. Царь вначале не поверил услышанному. Пустяковый эпизод с применением излишнего пристрастия к какому-то декуму неожиданно превращался в крупный дворцовый скандал, причем Амель-Мардук никак не мог понять, какая нужда заставила Набонида поднимать шум. Он давно хотел избавиться от начальника царской канцелярии, являвшегося, по существу, третьим человеком в государстве, но даже Амель скудным умишком понимал, что последствия подобной отставки будут самые непредсказуемые.
Закир все утро убеждал его в обратном, требовал прислушаться к голосу крови и поскорее убрать Набонида. Хранитель государственной печати доказывал, что начальник царской канцелярии по определению не может быть верен царю, на что Амель обоснованно ответил.
— Представь доказательства?
Когда же Закир принялся горячиться, настаивать, что в этом деле не требуется никаких доказательств, Амель только рукой на него махнул.
— Ладно, уберу Набонида, что дальше?
Закир уверенно заявил.
— Поставишь на его место этого грязного иври Балату-шариуцура. Я сумею держать его в руках.
— Да-а? — усомнился Амель. — Давай-ка послушаем, что по этому поводу думает сам Балату-шариуцур. Послушаем и Седекию. Порой из его уст доносятся дельные советы.
Советника и новоявленного пророка пригласили к царю. Услышав вопрос, они, не сговариваясь, погрузились в молчание.
Амель-Мардук, откровенно оробевший при виде печальных, помертвевших лиц близких к нему людей, не решился торопить их.
Наконец Даниил сделал шаг вперед и, поклонившись, спросил.
— Великий царь хочет услышать, что случится после отставки Набонида?
— Да, — Амель заерзал на троне.
— Начнется война, — Даниил пожал плечами.
— Как это, — удивился Амель. — Между кем?
— Между дворцом и городом. Исход ее очевиден, мы не продержимся более двух недель.
— Ты в своем уме? — Амеля бросило в краску.
Стоявший рядом с ним Закир стал бледен как свежевыделанная кожа для пергамента.
— Да, господин, я в своем уме, — подтвердил Даниил. Затем он, вновь пожав плечами, воскликнул. — И план Закира будет успешно завершен: тебя, господин, лишат царственности, а может, и жизни. Хотелось бы знать, сколько ему заплатили за измену?
Закир повернулся к царю, попытался что-то сказать, но в этот момент подал голос и Седекия, и Амель жестом заставил дядю замолчать. Начал слепец тихо, издалека.
— Слышал голос Бога. На миг прозрел, увидел змею, обвившуюся вокруг твоей шеи, господин. Прости, господин, но ты прислушиваешься к советам дурных людей. Мне зачитали вопросы, которые Закир задавал Рахиму. В них нет ничего, чтобы оправдало Закира. Он достоин смерти.
Слепец протянул Амелю свиток. Царь бегло просмотрел его, потом глянул в сторону Закира.
— Ты с ума сошел? Уйди!
Некоторое время в зале для приемов стояла гулкая, настороженная тишина. Наконец Амель обратился к Даниилу.
— Балату-шариуцур, объясни, почему отставка Набонида приведет к войне между городом и дворцом? Почему ты, например, ты не можешь заменить его в царской канцелярии?
— В нынешних условиях это исключено. Сразу рухнет наша внешняя политика. Крез, лично знакомый с Набонидом и доверяющий каждому его слову, потребует доказательств его вины или измены. Что мы можем представить в качестве доказательств? Вот эти записи? — он сделал паузу и, не дождавшись ответа, продолжил. — Познакомившись с ними, царь Лидии перестанет нам доверять и откажет в сотрудничестве. Амасис решит, что его ловят на крючок, и весь выстроенный с таким трудом союз, направленный после Мидии, рухнет. Далее, как скажется отставка Набонида на внутренней политике? После его ухода храмы объявят о наступлении неблагоприятного для принятия каких-либо серьезных решений месяца. Следующий месяц тоже окажется неподходящим. Ты потребуешь отчета, тебе ответят, что таково расположение звезд на небе. Армия взбунтуется, призовет Нериглиссара…
