Наталья Павлищева - Королева Виктория. Женщина-эпоха
Альберт подхватил жену на руки, отнес в постель.
– Вик, неужели ты расстроена? Чем?
– Я стану толстой и бесформенной.
– Ты будешь толстенькой, кругленькой, потому что внутри тебя будет расти… уже растет маленькое существо.
– Родится орущий младенец.
– Родится очаровательный малыш, похожий на маму, с открытым ротиком и голубыми глазками…
– Ты перестанешь любить меня и будешь заглядываться на других дам с тонкой талией…
– Я буду любить тебя, как мать моих детей, и мне не важно, какая у тебя талия.
– Ты правда любишь меня?
В голосе почти отчаянье и слезы…
Он склонился над ней:
– Люблю… – Поцелуй легким прикосновением, словно дразня, обычно после этого она сама впивалась ему в губы, но на сей раз он не позволил, чуть отстранился. Глаза смотрели в глаза. – И теперь в два раза сильнее, потому что вас двое.
Тихий счастливый смех мужа заставил Викторию забыть все страхи перед орущими младенцами. И все же она строптиво возразила:
– Но детей не будем много!
– Нет-нет, что ты! Не больше десятка.
– Что?! Десятка?!
Дальше возмущаться было невозможно, Альберт просто сгреб в охапку свою строптивую женушку и закрыл ей рот поцелуем. Она мысленно вздохнула, ради вот таких поцелуев Виктория, кажется, была согласна и с десятком беременностей…
Десятка не получилось, чуть-чуть не дотянули, но девять здоровых детей у них было.
В это же время разразился новый правительственный кризис. Виги все же проиграли выборы, и теперь ничто не могло помешать тори сформировать свое правительство, а лорд Мельбурн, несомненно, должен уйти в отставку.
Виктория понимала, что второй раз на ее уловку Роберт Пил не попадется. С Мельбурном придется попрощаться. Вместе с муками из-за беременности это вызывало у нее такие приступы ярости, что Альберт серьезно опасался за состояние жены.
– Ну что ты, дорогая? Лорд Мельбурн останется твоим другом, ты не сможешь проводить с ним по полдня, но будешь переписываться. Знаешь, иногда при письме сам начинаешь лучше понимать то, о чем пишешь.
Это было слабым утешением, но Виктория уцепилась хотя бы за такую возможность советоваться с лордом Мельбурном.
Для Альберта эти два события значили очень много. Хотя беременная Виктория временами была просто невыносимой, капризной, резкой, даже злой, муж прощал такие срывы, списывая на ее состояние. Зато ожидание наследника (или наследницы) вынудило парламент принять решение по поводу положения принца. Он стал принцем-консортом и регентом будущего наследника в случае смерти королевы.
Решение в парламенте прошло на удивление легко, принц уже доказал, что вмешиваться в политику не собирается и замещать собой королеву тоже. К тому же, пришедшие к власти тори готовы были дать Альберту требуемое хотя бы в пику уходящим вигам.
Изменение состояния Виктории привело к тому, что она как-то довольно легко согласилась на замену большей части своих придворных дам, с чем так воевала в предыдущий раз с сэром Робертом Пилом.
Переговоры прошли непросто, но их мастерски провел Альберт. Принцу, не замеченному в пристрастии ни к одной из партий, удалось наладить хорошие отношения с премьер-министром, а Виктория вдруг осознала одну важную вещь: ее муж не просто красивый и образованный молодой человек, он неплохой и разумный политик! Это было очень важно, теперь королева не могла по малейшему поводу советоваться с лордом Мельбурном, но и не желала делать этого с Робертом Пилом, значит, она будет советоваться с Альбертом!
Приняв такое решение, Виктория даже замерла от неожиданности. Почему же она раньше этого не делала?! Рядом все время находился разумный, любящий и любимый человек, предлагавший свою поддержку и помощь, а она так глупо отвергала эти предложения!
– Альберт, дорогой, теперь ты будешь моим ближайшим советчиком во всем!
Муж сумел скрыть изумление. Неужели только удачно проведенные переговоры с Пилом и удаление Мельбурна открыли жене глаза на его желание помочь?
В Букингемском дворце суета – у королевы начались роды. И хотя большинство старались делать вид, что об этом даже не подозревают, шептались по всем углам.
21 ноября 1840 года было ветрено и дождливо, непогода на улице, казалось, добавляла тревоги за состояние ее величества. Роды начались на две недели раньше срока и были тяжелыми.
В гостиной нетерпеливо выхаживал премьер-министр Роберт Пил, время от времени останавливаясь перед архиепископом Кентерберийским, словно о чем-то вопрошая. На это архиепископ лишь разводил руками:
– Все в руках Божьих.
Конечно, это понимали все, но уж очень тяжелым было ожидание. Роды королевы начались раньше времени и длились уже двенадцатый час. Так мог измучиться кто угодно, а Виктория не столь крепка здоровьем.
Управляющий королевским двором лорд Эррол то и дело подходил к открытой в королевскую спальню двери и прислушивался, но вздыхал и возвращался, сокрушенно качая головой. Ничем не могли утешить и волновавшийся кабинет министров во главе со своим премьером и трое приглашенных на случай особых осложнений докторов.
Пока доктор Лоукок не принимал решения о вмешательстве в ход родов.
Волноваться было отчего. Закончившись плохо, роды могли изменить судьбу не только Виктории или принца Альберта, но и всей Англии. Это первенец и в случае гибели королевы, но жизнеспособности рожденного ребенка регентом становился иностранец, которого далеко не все воспринимали благосклонно. В случае смерти и матери, и ребенка ситуация складывалась еще хуже, принц Альберт наследственных прав на престол не имел и королем мог стать так нелюбимый англичанами герцог Камберлендский.
Кажется, в этот момент все пожалели, что не провозгласили принца Альберта наследником престола. Но вслух никто ничего не говорил. Захлебывались мрачными пророчествами только газеты. Если до замужества королевы они только притворно вздыхали по поводу возможных осложнений ее здоровья в случае беременности, то теперь напрямую смаковали возможные варианты трагических событий.
Принц Альберт прятал от жены газеты, но полностью оградить ее от такой информации не мог. Виктория, злясь, говорила, что назло всем быстро и легко родит здорового принца! Муж целовал жену в голову и соглашался:
– Конечно, дорогая. Непременно сына и обязательно легко.
Ни быстро, ни легко не получалось, роды шли уже двенадцатый час.
Она уже была измучена, но все равно совершенно спокойна. Пусть гадкие газеты захлебываются мрачными предположениями, все будет так, как хочет она. Просто наследник слишком крупный.
Рядом сидели ее любимый Альберт и герцогиня Кентская. Когда начиналась очередная схватка, Виктория закусывала губы, чтобы не кричать на весь дворец, и стискивала им руки.
И вот… крик младенца прорезал напряженную тишину дворца!
– О, мадам, у вас очаровательная принцесса!
Она повернулась к мужу:
– Вы довольны мной?
Альберт наклонился, чтобы поцеловать жену:
– Я – да, но, боюсь, нация ждала принца.
– Ничего, в следующий раз будет принц!
И никто не усомнился, что именно так и случится. Мысленно королева добавила: «И на этом все». Она не собиралась становиться матерью большого семейства, слишком все это тяжело и долго. Мужчины могут хотеть детей, им-то что! А каково женщинам, тем более королеве?!
Виктория не сдержала своего слова, она слишком любила мужа, чтобы не рожать от него детей. Зато самих детей любила не слишком.
– Вик, тебе не слишком удобно на этой кровати. Может, перенести тебя на софу?
Да, конечно, ей неудобно, на софе можно было бы полулежать, а здесь все такое большое и мягкое… Но звать слуг, чтобы те касались ее измученного родами тела? Нет, лучше уж тут.
– Я сам тебя перенесу.
Альберт действительно подхватил Викторию на руки, хотя та и не была легкой, перенес на софу, которую спешно застелили постелью, устроил поудобней.
Герцогиня Кентская смотрела на это проявление мужниной любви сквозь слезы. Если ее Дрине в чем-то и повезло, то, кажется, с мужем, а не с короной. За те часы, что Виктория мучилась, пытаясь родить, герцогиня насмотрелась на поведение ее мужа и пришла к выводу, что лучшего пожелать дочери просто не могла.
Виктория прислушалась, кажется, говорили о ней. Из-за слабости и кровотечения королева оставалась в постели целых две недели после родов. На день Альберт переносил ее на софу, а на ночь возвращал обратно в постель, он все время был рядом, превратился в настоящую няньку для жены, подавал все, что ни просила, читал вслух, что-то рассказывал, даже писал от ее имени письма, чтобы она только подписывала. Это оказалось так приятно! Лучшей няньки и найти невозможно.
За приоткрытой дверью действительно говорили о ней. Там герцогиня и принц ужинали вместе, чтобы не удаляться далеко от спальни и услышать, если проснувшаяся Виктория позовет.
