Николай Бахрошин - Викинги. Заклятие волхвов
Все правильно, время – оно тоже текучее, на него – как на реку смотришь. Кажется, держишь взгляд, – и видишь перед собой все одно и то же, ничего не меняется, а если задуматься – несколько мгновений прошло, и вода перед тобой уже другая. Та, прежняя, первая, уже уплыла безвозвратно…
Все правильно, все как в жизни…
Река Времен! С виду – ничего не меняется. А ведь уходит, беспрерывно уходит время, как вода течет…
Возвращался.
Днями воин неторопливо загребал корявым, деревянным веслом, направлял вертлявую долбленку вдоль берега, но, опасаясь случайной засады, все-таки держался от него на расстоянии. К ночи устраивал становище на берегу, прятал лодку в прибрежных кустах, и сам выбирал места поукромнее. Жевал холодное из мешка с припасами, дремал настороженно, вполглаза, постоянно держа при себе оружие, как подобает воину в походе. Костерок разводил только два раза, когда подшиб стрелой нетолстых, еще не откормившихся уток.
Печеное мясо уток, не вымоченных в травяных настоях, отдавало тиной и еще чем-то рыбьим, но все равно было жирным и вкусным.
Через несколько дней Сьевнар добрался до знакомого переката между Иленем и Лагой-рекой. По дороге так никого и не встретил. С тех пор как конунг Харальд сел на княжий стол в Юриче, окрестные земли пустели все больше и больше. Торговые гости, зная о высоких проходных пошлинах, все чаще огибали эти края стороной, а местные роды безвылазно сидели в своих угодьях, что лишний раз не накликать на себя свирепых дружинников князя Хароля.
На перекате он быстро перетащил легкую долбленку из одной реки в другую, подкладывая под днище катки-жердины. Легкая лодка, легко тащить. Это тебе не дощатый, набивной челнок с тяжелым килем, как делали лодки в Свитьоде.
На Лаге грести стало еще легче. Теперь он спускался вниз по течению, река сама помогала плыть.
Сьевнар… Нет, не Сьевнар уже! Конечно же – Любеня!
Что самому удивительно – чем дальше уходил по реке, чем глуше, непролазнее становился лес, выстроившийся частоколом вдоль берегов, тем меньше оставалось в нем от Сьевнара Складного, воина братства Миствельд и знаменитого скальда побережья фиордов. Снова проявлялся мальчишка Любеня, маленький полич, с жадным любопытством вглядывающийся в необъятность земли и неба. Это он чувствовал все отчетливее. Странно чувствовать себя другим, непривычным… А что повзрослел, возмужал – так то со стороны, самому не слишком заметно. Кажется – еще жить еще толком не начинал. Вроде бы, много пройдено, прожито еще больше, а все равно будто в самом начале.
Неужели до самой смерти будет казаться, что все только начинается? – усмехался Любеня.
Чудно устроена жизнь! Умом ведь люди понимают, что век недолог, а сердцем никак не могут привыкнуть к собственной мимолетности. Поди, разбери, почему… Видимо, это боги недосмотрели, догадался он, неторопливо размышляя под плеск воды. Лепили первых людей с себя, вот и оставили в них случайно искру бессмертия. Тлеет она теперь в людях, нашептывает им, что они так же вечны, как сами боги. А человек, глупый, слушает этот шепот и с удовольствием ему верит…
* * *На десятый или одиннадцатый день пути по Лаге-реке (может – не совсем так, сам уже сбился со счета) Любеня начал вспоминать берега. Точно, вот здесь они когда-то плыли с волхвом, у того обрыва останавливались на ночевку. Жгли в яме небольшой, неприметный со стороны костерок, разговаривали…
Думал – забыто, похоронено под грузом прожитых лет, но память оказалась острее. Хранила прошлое. «И ничего как будто не изменились, та же река, тот же лес!» – удивлялся он, хотя и понимал, что удивляться нечему. Для него – прошли долгие годы, а для вечной реки, для векового леса – миг единый.
Травяной откос, где погиб дядька Ратень, Любеня искал уже целенаправленно. Увидел внезапно. Скользил вокруг спокойным взглядом, и вдруг – словно споткнулся глазами.
Утро, туман, огромный корабль, неслышно наплывающий темной, дощатой грудью на съежившегося мальчика… Отчаянный крик могучего Ратня, взбудораженный говор свеев, тупые, чавкающие удары мечей…
Вглядевшись, Любеня окончательно узнал песчаный выступ, где воткнулся в песок драккар молодого Рорика. Вспомнил место, где волхв схватился с дружинниками. Хорошо схватился, умело, настоящий был воин – его названый дядька. Ценой своей жизни пытался спасти несмышленыша…
Сильными ударами весла Любеня подогнал лодку к берегу. Вышел, постоял на откосе, где умирающий волхв выкрикивал заклятие Велеса. Теперь, конечно, и следа не осталось от былой схватки – тихий берег, где, кажется, и ноги человеческой не ступало.
А вот тут он сам бежал со всех ног, пока не подшибла стрела свеонов, осматривался Любеня. Пожалуй, только до тех кустов и добежал …Да, именно отсюда началась его дорога в Свитьод… Долгая дорога, трудная …Длиною в пятнадцать лет…
А ведь спасло заклятие Велеса! – вдруг подумал он. Хочешь – верь, хочешь – не верь, а сохранил его оберег волхва. Несмотря ни на что, вернулся. Стоит, смотрит…
Любеня еще помедлил, вспоминая.
По-хорошему следовало бы помянуть дядьку волхва, поднять в его честь полную чару. Жалко, хмельного с собой ни капли, лишь вода в реке.
Поблагодарить богов, принести жертву Велесу Круторогому? Но это лучше на капище, когда доберется до родичей, решил он. Здесь – как-то слишком обычно, просто берег. Небось, не услышат боги…
* * *Излучину русла, над которой высится холм с тремя лысыми макушками, и приметную каменную россыпь, что шершавым языком сползает к самой воде, сначала хотел миновать, не останавливаясь.
Конечно, он уже не был наивным мальцом, понимал, почему дядька Ратень просил запомнить место. Сокровища князя – что же еще! Где-то здесь они, в неприметной пещере, где же еще им быть?!
Сокровища – слово-то какое звучное! – усмехнулся он, чувствуя, как против воли встрепенулся в груди азарт. Вроде бы – что ему с этого злата-се́ребра, не о нем сейчас думал. Да и никогда Любеня-Сьевнар не был жаден к богатству, всегда хотел от жизни другого… Но – интересно! Найти, глянуть…
Любеня снова направил лодку к берегу. Выпрыгнул, подтащил на всякий случай к укромным кустам, вытянул ее из воды, замаскировал ветками. Потом поднялся наверх по крутому берегу.
Он, оказывается, даже помнил, каких именно камней волхв касался, так что долго искать не пришлось. Навалился, откинул камни – и точно, за ними лаз в пещеру, длинный и узкий, как нора зверя. Все просто, оказывается…
Любеня сунул голову в темноту, покричал туда, услышал, как внутри глухо откликнулось эхо. Изнутри пахло землей и холодом. Бурая, маленькая, не больше пальца ящерка шмыгнула мимо него. Нет, похоже, опасного зверья внутри не было. А пещера большая, по звуку слышно…
Пришлось задержаться, сделать несколько факелов. Потом долго стучал кресалом, выбивая искры на сухой трут. Разжег небольшой костерок, запалил первый факел, остальные перехватил в связку, прицепил к поясу.
Полез, наконец.
Пещера действительно оказалась просторной и сухой изнутри. Лаз – зверю впору, заползать пришлось на четвереньках, а дальше уже можно было распрямиться, идти в полный рост, даже не цепляясь за своды макушкой шлема. И стены крепкие, больше каменные, чем земляные, заметил Любеня в дрожащем свете факела. Хорошую, надежную пещеру подобрал когда-то князь Добруж для своего тайника.
Сокровища князя Любеня нашел без труда. Пещера не уходила глубоко под землю, кончалась монолитной каменной стеной. Перед ней обнаружились массивные деревянные сундуки, темные от времени и коросты, окованные для крепости бронзовыми скобами. Рядом – кожаные кошели-сумки, наваленные беспорядочной кучей. Тронул, развязал одну – да, монеты. Разные, византийские, ромейские, греческие, арабскиие, франкские – все вперемешку. Некоторые он и знать не знает – какого народа, хотя, вроде бы, видел всякие…
Любеня положил тяжелый кошель. Потом подцепил кинжалом, отвалил крышку сундука – украшения внавал. Иные – гнутые даже. Видимо, как брали в набеге, так и бросали к остальным. Ожерелья, подвески, застежки, бляхи, налобники, нагрудники, обручи всех видов и форм. Столовое – чаши, кубки, посуда, прочая утварь. Тоже золото, серебро, камни…
Сваленное как попало, все это не выглядело огромным богатством. Не смотрелось. Серебро потускнело, конечно, за столько-то лет, казалось теперь почти черным. Даже золото, этот металл солнца, при неярком огне головешки выглядел совсем тускло. Драгоценные камни, эти – да, поблескивали…
Он закрыл крышку.
Один кожаный сверток особо бросился в глаза – в стороне от остальных, длинный, узкий. Пришлось долго скрести ногтями, прежде чем удалось развязать его. Как и ожидал – дорогое оружие. Прямые и изогнутые мечи с рукоятями, а поблескивающими камнями и золотой отделкой. С первого взгляда видно – не простая работа, такие делаются знаменитыми кузнецами, закаляются кровью и молоком, с особыми колдовскими заклятиями. Сами по себе – уже богатство, такое оружие впору королям, кесарям и базилевсам.
