Кристофер Хибберт - Королева Виктория
А наутро королева Виктория все еще не могла поверить, что после бессонной, как она выразилась, ночи по-прежнему видит рядом с собою «прекрасное ангельское лицо» мужа; «Это просто невозможно выразить словами, — записала она в дневнике. — Он был так прекрасен в ночной рубашке и с открытой шеей». Она не могла поверить своему счастью даже тогда, когда они вместе завтракали, а потом долго гуляли на террасе королевского дворца, где в свое время так любил проводить время король Георг III вместе с королевой Шарлоттой и дочерьми. После прогулки на свежем воздухе королева Виктория писала письма в гостиной, а Альберт сидел рядом и не спускал с нее глаз. Точно так же она наблюдала за ним, когда он брился в ванной комнате, а потом помогал ей надеть чулки.
В свой первый день медового месяца королева написала письмо лорду Мельбурну, в котором еще раз заверила того, что очень счастлива с мужем и не можем поверить в это счастье. А королю Леопольду Виктория написала, что после свадьбы считает себя «самым счастливым существом на земле». При этом она добавила, что ее муж является «ангелом», а сама она не может поверить, что в мире есть хотя бы один человек, который более счастлив, чем она.
Медовый месяц продолжался в обычном ритме день за днем, и в конце концов принц Альберт устал от него. Даже лорд Мельбурн как-то заметил, что эти дни были похожи на «ураган». Первый вечер стал для молодоженов единственным, который им удалось провести наедине друг с другом. Но уже во вторник был устроен ужин на десять персон, его королева Виктория расценила как «очень веселую, забавную и просто замечательную во всех смыслах вечеринку». Но принц был до такой степени истощен, что не проявлял никаких признаков радости. На следующий день королева собрала еще одну вечеринку с танцами и музыкой. Все это напоминало «нескончаемое веселье» — так с нескрываемым неудовольствием отметил позже Чарльз Гревилл. «Даже ее лучшие друзья были шокированы тем обстоятельством, что она не желает приспособиться к давним английским традициям, которые предписывают молодоженам удалиться на некоторое время от посторонних глаз и предаться своим утехам, от которых не может отказаться ни одна английская женщина. Однако королева даже думать об этом не хотела... Леди Пальмерстон сказала мне вчера вечером, что, к сожалению, возле королевы нет ни единого человека, который мог бы подсказать ей, что подобное поведение противоречит не только традициям, но и здравому смыслу. Однако никто не смел напоминать ей об этом. Или королева просто не захотела услышать таких подсказок. То же самое сообщил мне министр внутренних дел лорд Норманби. Очень жаль, что этого не сделал лорд Мельбурн, к мнению которого она всегда прислушивается... Вероятно, он просто не подумал об этом».
Что же до принца Альберта, то он уже делал ей такое Предложение, причем еще до свадьбы. «Было бы весьма неплохо, -сказал он невесте, — не нарушать старых британских традиций, в соответствии с которыми молодожены в течение нескольких недель скрываются от посторонних глаз и вообще покидают город и суетливое общество». После свадьбы он еще раз предложил жене удалиться от посторонних глаз хотя бы на неделю, но получил решительный отказ.
И на этот раз королева Виктория ответила ему в таком же резком тоне, что и во время их споров относительно права принца подбирать себе собственное придворное окружение.
«Мой дорогой Альберт, ты совершенно не понял сути дела. Ты, вероятно, забыл, моя любовь, что я - суверен, королева Англии, и что мое положение обязывает меня быть на своем месте. Государственные дела нельзя приостановить даже на день. Каждый божий день в стране заседает парламент, и каждый день происходят какие-то события, которые могут потребовать моего незамедлительного участия. Считаю совершенно невозможным для себя уехать из Лондона хотя бы на короткое время. Даже два или три дня были бы слишком долгим отсутствием для правящего монарха... Уже на второй день я должна приступить к выполнению своих непосредственных обязанностей... И я не могу справиться с ними одна. Этим и объясняется мое желание остаться здесь».
Отказавшись продлить медовый месяц, королева Виктория тем не менее была преисполнена решимости максимально использовать предназначенные для этих целей три дня. В среду она с огромным удовольствием танцевала допоздна, а ночью, вернувшись в спальню, застала крепко спящего мужа. Она разбудила его, и они отправились в постель. Но в четверг, когда снова устроили вечер танцев, она не расставалась с Альбертом, который старался не отстать от жены и отплясывал что было мочи.
Полночные танцы не предполагали, однако, что королевская чета может долго нежиться в постели. По словам Гревилла, многие придворные обратили внимание на то, что после первой брачной ночи молодожены встали очень рано и долго бродили по спальне. «На самом деле королева и принц встали в половине девятого, что было нехарактерно для Виктории. И тем не менее кажется странным, что их первая брачная ночь была такой короткой. Я не преминул сообщить леди Пальмерстон, что если так и дальше пойдет, то стране не дождаться появления принца Уэльского».
И все же эти дни — «очень, очень счастливые дни» — были слишком коротким сроком для королевы. «Любовь и нежность» принца Альберта были выше всяких похвал. Она испытывала «божественное удовольствие» от того, что может в любой момент «целовать его мягкие щеки и прижиматься губами к его пухлым губам». А когда она вернулась в Лондон, лорд Мельбурн заметил, что она заметно похорошела. «Да, — подтвердила королева, - и пребываю в прекрасном расположении духа». А после этого добавила, что «никогда не думала, что в ее жизни будет так много счастья».
Виктория с удовольствием гуляла с мужем во дворе Букингемского дворца и слушала его увлеченный рассказ о названиях деревьев и цветов. Однажды леди Литтлтон видела, как принц Альберт вошел в спальню королевы раскрасневшийся от верховой езды в парке. Это была удивительная пара. Виктории нравилось, когда он быстро ел за обеденным столом, а потом вставал, не дожидаясь остальных, давая понять, что обед окончен. А вечерами они обычно собирались в гостиной, играли на пианино и пели дуэтом, А когда королева была занята важным разговором с лордом Мельбурном, принц Альберт обычно садился за шахматный стол и полностью погружался в игру. Иногда они играли в шахматы вместе. А однажды все придворные разгадывали кроссворды и играли в алфавит, определяя слова по начальным буквам. Причем зачастую игра была на деньги, правда, ставки при этом были не очень высокими, а главная проблема для придворных заключалась в том, чтобы всегда держать при себе новые монеты, так как по придворному этикету старые монеты нельзя было давать королеве.
Однажды они играли в слова, и лорду Мельбурну выпало отгадать слово «удовольствие». Королева решила помочь Мельбурну и намекнула, что это вполне общеупотребительное слово, а принц Альберт тут же добавил, что это вовсе не «общеупотребительное явление». Мельбурн немного подумал и сказал: «Неужели это «правда» или «честность»?» Они долго смеялись над его остроумной шуткой.
Надо сказать, что принц Альберт далеко не всегда и не во всем разделял увлечения своей супруги. Как-то он признался барону Штокмару, что считает ее «прекрасным человеком, который немного испорчен дурным воспитанием». Она была сильной, волевой, целеустремленной, вдумчивой, рассудительной и даже временами доброй, но часто впадала в отчаяние, проявляла нетерпение и могла потерять самообладание от сущего пустяка. Разумеется, не было никаких сомнений, что он совершенно искренне любил жену, но в то же самое время его беспокоила мысль о ее властном характере и собственной неспособности противостоять упрямым капризам. Кроме того, ему не нравилась твердая убежденность Виктории в том, что он ни при каких обстоятельствах не должен заниматься политическими делами. Его даже не приглашали в комнату, когда там шли серьезные беседы с премьер-министром, а королева никогда не обсуждала с ним государственные дела. Когда же он все-таки пытался хоть как-то завязать с ней разговор о политических проблемах, она тут же меняла тему разговора. Разумеется, при таком положении дел она не показывала ему государственные бумаги, не знакомила с деятельностью государственных департаментов, а обо всех важных событиях в стране он узнавал из газет или из досужих сплетен придворных.
Это было для принца Альберта тем более неприятно, поскольку он хорошо знал по рассказам брата, что принц Фердинанд Саксен-Кобургский, будучи мужем королевы Португалии Марии да Глории, одновременно считался королем-консортом и в этом качестве принимал самое активное участие в решении всех важных государственных дел, а не только целовал ее руку и исполнял рутинные придворные обязанности. А англичане, как часто повторяла ему королева Виктория, были чрезвычайно «ревнивы к любому иностранному вмешательству во внутренние дела их правительства».
