Василий Седугин - Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси
К его удивлению, отступавшие воины, как видно, почувствовали стыд за свое малодушие и посчитали позором бежать от неприятеля тогда, когда безоружная женщина с беззаветной самоотверженностью кинулась на него на виду у всех. Ее поступок удесятерил их силу и мужество, и они, соединившись с запасным полком, дружно ударили по новгородцам. В этой кутерьме, возникшей в центре сражения, Мстислав разглядел фигурку героини, которая каким-то чудом оставалась живой: то ли новгородцы не решались поднять мечи на слабое существо, то ли им было не до нее; они стали пятиться, а потом и вовсе побежали. Мстислав взглянул на свою конницу. Не сумев пробить строй пешцев, всадники тоже повернули назад. Его войско отступало, а у него не было новых сил, чтобы остановить противника. Это было поражение, позорное поражение, первое в его жизни. Не раздумывая, он повернул коня и поскакал прочь...
XVIII
Ярий в битве с полочанами участия не принимал. Он только что женился и вместе с Дареной отправился в Переяславское княжество, где на реке Псел Мономах выделил ему имение «Заводь».
Места оказались изумительными. С холма они увидели извивающуюся среди лугов блестящую ленту реки с дубравами и перелесками. Между ними раскинулось село с белыми четырехскатными домами; посредине селения стояла небольшая церквушка, в ее ограде дремали деревья с грачиными гнездами. Вдоль дороги росло множество цветов. Дарена не выдержала, соскочила с возка, стала их срывать и перевязывать, пока не свила себе венок.
Они подъехали к церкви. Там их ждала толпа смердов, с любопытством рассматривающих новых хозяев. Вперед вышли три девушки, преподнесли хлеб-соль, потом все пошли в церковь, где отстояли службу.
Когда шли по улице, отгороженной от садов плетеными заборами с перевернутыми на кольях горшками и крынками, Дарена мельком взглянула на Ярия и поразилась, до чего же он был красив. Она будто впервые увидела его и отметила, как за последнее время он повзрослел, из юноши становился мужчиной. Лицо его разгорелось каким-то внутренним жаром, и весь он был радостным, будто светился; когда он, смеясь, переговаривался с селянами, в его голосе слышались озорство и веселость. Сердце Дарены стало трепетать от грусти и нежности, и она подумала, что на новом месте она быстро привыкнет к людям, лишь бы рядом находился он, лишь бы она видела его изо дня в день, слышала его голос...
Имение Заводь недавно было сожжено половцами. Работы было невпроворот. Но Ярий даже не собирался браться за дела. Ему нравилось с утра отправляться или на охоту, или на рыбалку. Всегда неунывающий, с неизменной улыбкой на круглом лице, с лоснящимися щеками, он спокойно проходил мимо черных пожарищ, одиноких печных труб и колодезных журавлей. Всегда он нравился добродушным и спокойным характером, ей было легко с ним рядом. Но она никогда не думала, что настолько он будет безалаберным, мало смыслящим в хозяйстве, а главное, не желающим заниматься им.
– Завтра никуда не пойдешь, – наконец сказала она ему. – Вместе осмотрим имение, решим, что строить в первую очередь, как помочь крестьянам в возведении домов.
– Ты ходила, смотрела?
– Уже обошла все имение.
– Тогда мне-то зачем? Как будто что-то изменится от того, что осмотрю еще я!
– Не увиливай! Это мужское дело – возглавить всю работу. А дел невпроворот. Надо готовить бревна, рубить срубы, расщеплять бревна на доски, вязать косяки и рамы... Так что хватит разгуливать гостем, пора становится хозяином.
Ярий понял, что придется подчиниться. Покорно спросил:
– С чего начинать?
– Иди к управляющему имением. Человек он дельный и понимающий, подскажет, с чего начинать, чего прикупить.
Ярия не было до вечера. Не выдержав, Дарена зашла в дом управляющего. За столом, на котором стояли три кувшина и пустые глиняные чашки, сидели Ярий и управляющий, лоб в лоб, говорили обо всем, только не о возрождении имения.
Тогда Дарена поняла, что ей самой, засучив рукава, придется заниматься хозяйством. Она выросла в городе, сельских забот не знала. Надо было найти человека, который мог бы ей подсказывать. Она внимательно присмотрелась к девушкам, которые работали в тереме. Слуг было много, большинство болталось без дела. Кормили их плохо: хлеб, репа, морковь, свекла и капуста – вот все, что им предлагалось изо дня в день. Мясо выдавалось с осени до весны, да и то только по праздникам.
Она быстро нашла себе собеседницу и помощницу. Смеяна отличалась спокойным и доброжелательным характером и в то же время умела быстро и сноровисто сделать любую работу; все у нее так и кипело в руках.
Как-то они стояли на ступеньках полуразрушенного крыльца. День был осенний, свежий и чудесный. Солнце только поднялось, всюду – на земле и деревьях – раскинулся иней, и лучи солнца отливали серебром. Дарена сказала:
– Вот пахать и сеять надо, а я даже не знаю, запасены ли семена и когда надо приступать к обработке земли.
– Что ты, что ты, боярыня! – искренне удивилась Смеяна. – Какие семена, какая пахота! Зима на носу, скоро снег выпадет. Так что надо к холодам готовиться, быстрее дома достраивать. Вот чем надо заниматься!
– А семена запасены на весну? – не унималась Дарена. Ей почему-то стало казаться, что ничего нет важнее сегодня, чем семена.
– Конечно, заготовлены! Мы этим все лето занимались, в погребах и ямах схоронили. Пойдем, госпожа, на гумно, посмотришь, как с урожаем хлебов управляются.
Гумно представляло собой сарай с высокой крышей, под которой были сложены ржаные снопы. С полтора десятка крестьян стояли вокруг площадки, на которой были разбросаны стебли ржи; по ним, высоко взмахивая, изо всей силы колотили цепами; удары шли ровные и ритмичные, работа была слаженная и дружная. Дарена невольно залюбовалась четкостью действий своих работников.
– Мне бы тоже хотелось помахать цепом, – сказала она.
– Не стоит, боярыня. Если ни разу не приходилось, то не сумеешь. Слышите, какой ровный перестук? Это дается с годами. С малолетства дети крестьянские приучаются молотить.
Потом Дарена прошла к управляющему имением, которого звали Волотом. Был он высок ростом, с небольшой бородкой, цепкими синими глазами. Народ говорил о нем хорошо, как о рачительном хозяине, строгом, но справедливом начальнике. Перед его домом несколько рабочих готовили доски. Сначала они поперечной пилой разрезали деревья. Полученные бревна клали на короткие жерди, кольями крепили, чтобы они не елозили и не скатывались, и начинали топорами прорубать щели, оставляя между ними расстояние, равное ширине доски. Затем в эти щели вбивали деревянные клинья и молотами заколачивали все дальше и дальше, расщепляя бревно на доски. Несколько человек на верстаках доски строгали рубанками, делая их поверхность ровной и гладкой.
Управляющий отвел Дарену в сторону, стал говорить, не торопясь и рассудительно:
– Бревна и доски мы заготовим, срубы сложим, рамы для дверей и окон свяжем. В этом можешь не сомневаться, боярыня. Но вот что касается гвоздей, скоб и других изделий железных, то тут нужны деньги. За так в кузницах ничего не делают. Тут уж твоя с мужем забота.
Денег у них не было, и Ярий отправился в Киев. Ему посоветовали обратиться к одному ростовщику, жившему на Горе. Звали его Нилом. Спокойный и доброжелательный, он охотно ссужал значительные суммы, брал небольшую «резу» – не более тридцати процентов годовых.
Нил принял боярина в передней избе, усадил в красный угол‚ попотчевал и вином, и медовухой, и медовыми пряниками. Но на просьбу дать взаймы решительно ответил:
– Что ты, что ты! Вот уже, почитай, как год не занимаюсь ростовщичеством. Нет, не разорился. Хуже. Вытеснили нашего брата, русов, приезжие евреи-ростовщики. Пригласил их из Германии великий князь. Понаехали, понастроили дома, возвели синагогу. Получили большие привилегии от Святополка. И вот ведь какой народ! Не то что мы, русы. Дружный, сплоченный! И в хитростях, и в изворотливости поднаторевшие. Выжили нас совершенно, отняли наших посетителей, всех заказчиков. А потом так подняли резу – до ста процентов! А с тех, кто не может вовремя уплатить, и два, и три долга берут. Готовы три шкуры содрать!
– Но почему великий князь на это пошел?
– Купили займами! А чем он с ними расплатится? Рабами! Все рабы, захваченные Святополком в последних походах, ушли этим прохиндеям. Народ ропщет, народ стонет, но что поделаешь?.. Ты поглядел бы на эти умильные рожи! Поговоришь с ними, будто меду напьешься. А он тебя до нитки оберет и по миру пустит!
Ярий чрезвычайно расстроился от этого известия. Спросил:
– Так что же мне делать? Идти к этим обдиралам?
– Ладно. Есть у меня два-три человека. Надеюсь, помогут. Но опутали иностранцы долгами весь Киев. Всякую меру перешли. Только думаю, что так им это не пройдет. Терпеливый у нас народ, но до какой-то черты. Боюсь, перейдут они эту черту...
Нил его деньгами выручил, как и обещал. В Киеве Ярий задержался на несколько дней, узнал много нового. Оказывается, пока он жил в своей тихой «Заводи», на Руси совершались большие дела. Русские князья наконец-то поняли, что не смогут спокойно править, пока по родной земле свободно гуляют степные разбойники. Они стали приезжать в столицу и настаивать на принятии против половцев совместных действий. И не только против половцев, но и против их союзника – князя Олега. Долго упирался Святополк, но все же согласился провести съезд всех русских князей.
