Жан Маркаль - Жизор и загадка тамплиеров
Ход был хитроумным, и папа это понимал. Желая замять дело, он вызвал к себе Жака де Моле и, взяв за основу проект своих предшественников, предложил великому магистру объединить тамплиеров и госпитальеров в рамках одного ордена. Так он думал избежать западни и удовлетворить запрос французского короля, продолжив держать в руках бразды правления новым братством. Он знал, что такой шаг лишь позволит выиграть время и проблема снова со всей остротой встанет, когда придется выбирать великого магистра нового ордена.
Однако Жак де Моле категорически отверг любую идею о слиянии двух орденов. По разному истолковывали этот отказ, который, без сомнения, был не только личным решением самого Моле, но и всего капитула тамплиеров. О личности последнего великого магистра много написано, и следует признать, что с этим человеком, которого одни считали мучеником, а другие глупцом, связано немало таинственного и непонятного.
О нем мало что известно. Но его поведение было настолько бесславным и так мало соответствовало доверенным ему обязанностям, что нельзя не удивиться, почему тамплиеры выбрали его своим великим магистром. Мог ли он быть простым подставным лицом? И кто стоял за его спиной? Жак де Моле был одним из немногих, кто уцелел в Палестине, в отличие от новых братьев, которые никогда не видели Востока; ведь орден набирал рыцарей даже после того, как был захвачен последний оплот крестоносцев в Святой Земле — Акра. Кажется, что после избрания в 1295 году главной задачей нового великого магистра стала организация отступления на Запад. В момент ареста ему исполнилось шестьдесят четыре года. Самое удивительно, что он сам представился судебной комиссий как «бедный безграмотный рыцарь». Великий магистр такого важного ордена — и не знает латыни, а возможно, и является безграмотным в современном значении этого снова — вот что странно. Каким же интригам он обязан своим избранием?
Со своей стороны Филипп продолжал плести сеть для ордена тамплиеров. Его поведение оправдывали желанием присвоить богатства ордена. По правде сказать, во время своего царствования он действительно испытывал серьезные финансовые затруднения. Во время его восхождения на престол французское королевство находилось на грани банкротства, и Филиппу пришлось прибегнуть к самым разным уловкам. В 1294 и 1296 годах он заставляет Церковь выплатить ему десятину, что стоило ему ожесточенной борьбы с папством. Все в том же 1296 году он запрещает вывозить золото за границу, включая привычные выплаты в папскую казну, что, конечно, не улучшило его отношений со Святым престолом. Он реквизировал золотую и серебряную посуду у самых своих состоятельных подданных в обмен на частичное возмещение их настоящей стоимости и приказывал расплавлять и чеканить из нее монету. Он ввел новый налог на торговлю и собственность, гораздо выше тех, что существовали до того времени. Он неоднократно девальвировал моменту, заслужив свое прозвище «король-фальшивомонетчик». Нужно признать, что в этой области он действительно был первопроходцем. Но его финансовая политика навлекла на короля гнев его подданных. После одной из очередных и особенно крупномасштабных девальваций, в июне 1306 года, парижские горожане взбунтовались против Филиппа и вынудили его укрыться — о, ирония судьбы! — в резиденции тамплиеров. После того как волнения улеглись, король приказал повесить нескольких горожан, чтобы продемонстрировать свою власть. Затем он обрушился на евреев. В один-единственный день все евреи Франции были схвачены и помещены в заточение. Их деньги были конфискованы в королевскую казну, имущество продано, а прибыль досталась короне, дела переданы итальянским банкирам, к которым король питал полное доверие. Сами же евреи — по крайней мере, те, кому посчастливилось выжить, — были изгнаны за пределы королевства. Известно, что многие из них были приняты в Авиньоне, удостоившись особого папского покровительства. Этот грабеж и последующее изгнание были представлены как великая победа Христа над своими мучителями. Идея погромов имеет долгую историю…
Затем Филипп якобы подсчитал всю прибыль, которую он сможет извлечь из богатств тамплиеров; это должно объяснять то ожесточение, с которым он добивался уничтожения ордена. Этот аргумент не выдерживает никакой критики. Это объяснение удобно для наших учебников истории, которое полностью подходит поклонникам ордена Храма, которых очень много в наши дни.
Совершенно ясно, что черные замыслы Филиппа, которые он вынашивал в надежде завладеть имуществом ордена, нисколько не противоречат тому, что мы знаем о характере этого государя. Но король Франции был слишком умен, чтобы не питать иллюзии касательно реального содержания казны тамплиеров. Он наверняка знал (и его шпионы должны были подкрепить его подозрения), что сокровища ордена не просто груда золота и предметов ювелирного искусства. Да, конечно, сундуки парижской резиденции храмовников были набиты монетами: но монеты эти представляли собой вклады частных лиц, в том числе и короля. Эти богатства не принадлежали ордену. Кроме того, устав уточнял, что братья тамплиеры не должны обладать материальными ценностями. Без сомнения, в орденских резиденциях и домах ювелирные украшения встречались довольно редко. Во время описи имущества после ареста храмовников люди короля не нашли ни одной подобной вещицы. Нет, было слишком наивно считать, что богатство ордена состояло из золотых или серебряных монет вкупе с драгоценностями. Богатство тамплиеров — это гигантская паутина, охватившая всю Европу, со всеми возможностями, которые она предоставляла. Конечно, ордену Храма принадлежало множество владений, но это было всего лишь недвижимое имущество. Думать, что Филипп Красивый вел ожесточенную борьбу против тамплиеров только ради пополнения королевской казны — значит выставлять этого государя глупцом. В отличие от евреев, у которых было немало золота, рыцари-монахи обладали лишь потенциалом.
Но этот потенциал был опасным для королевской власти. Нужно было либо присвоить его себе, либо уничтожить. Выбрав второй вариант, Филипп Красивый напряг все силы, чтобы добиться быстрого завершения дела. В вот-вот готовой разыграться драме роль «режиссера» предстояло исполнить Гильому де Ногаре, без которого королю было бы сложно заниматься «недостойными вещами». Зато Филипп Красивый мог — и в одиночку — выступить как свершитель «благого дела».
11 сентября 1307 года французский король встречался с Климентом V в Пуатье. Филипп рассказал папе все, что удалось разузнать о тамплиерах. Климент очень серьезно отнесся к обвинениям короля и позднее написал ему письмо, в котором подтверждал, что готов начать свое личное расследование: «Как вы помните, в Пуатье мы неоднократно говорили о храмовниках. Мы не могли заставить себя поверить в то, что услышали о них, ибо все это казалось немыслимым. Однако сомнения охватили нас, и, пребывая в смятенных, чувствах мы вынуждены начать свое расследование». Это письмо важно для нас, поскольку в нем Климент признавал, что начал испытывать колебания. Но папа стремился выиграть время. Хоть он и изъявил намерение предпринять розыск по делу тамплиеров, он его не начинал. Конечно, у него были свои резоны: он прекрасно знал, что все рассказанное ему королем правда, но нисколько не спешил приблизить тот день и час, когда истина станет всеобщим достоянием, и бросить тень на папство. Поэтому Климент собирался ловчить, ждать и тянуть время.
Филипп Красивый прекрасно знал, что собой представляет его соперник. Он тоже знал об ордене всю правду, но огласки не боялся. Напротив, огласка лишь добавила бы ему славы и престижа, а папство, стеснявшее независимость королевской власти, ослабило бы. Ясно, что французский король хотел скандала, который один смог бы пошатнуть позиции Святого престола. Напомним, что Филипп Красивый был первым государем, осмелившимся открыто напасть на традиционные институты Римской церкви.
Но нужно было действовать очень быстро. Король не мог не знать, что папа предупредил Жака де Моле и братья ордена осознают страшную опасность, нависшую над их организацией. Было бы глупо считать, что тамплиеры не предприняли некоторых предосторожностей. Во время допросов брат Жерар де Косс упомянет, что великий магистр в это самое время приказал изъять у членов ордена все списки устава и сжечь их. Все уничтожить не удалось, поскольку устав — по крайней мере, официальный устав — дошел до нас во многих манускриптах. Но это объясняет, почему орденский архив никогда не был найден. Было ли в нем что-то, что следовало скрыть от посторонних глаз?
14 сентября 1307 года на королевском совете было принято постановление об аресте всех тамплиеров. Один лишь архиепископ Нарбоннский, канцлер королевства, осмелился воспротивиться этому решению. Он тут же был смещен с поста канцлера, который был передан Гильому де Ногаре. Но сами аресты начались только 13 октября. Между решением и его исполнением прошел целый месяц. Разве можно отрицать, что тамплиеры вполне могли спастись бегством? Ведь их, несомненно, предупредили о грозившей опасности. На допросах некоторые братья признали этот факт без применения к ним пытки, например сержант из дома тамплиеров в Суассоне Жан де Вобеллан. И они явно не были единственными из ордена, кто знал о грядущем аресте. Однако лишь несколько храмовников предпочло бежать, большинство же дали себя схватить, не оказав сопротивления. Вот еще одна тайна, связанная с орденом Храма.
