Александр Западов - Подвиг Антиоха Кантемира
Кроме них посещали Кантемира философ Франческо Альгаротти, поэт Паоло Ролл и, итальянские артисты, работавшие в Лондоне, — певица Бартольди, певец Порпора, его ученик Фаринелли, певец Кафариелли, актер и театральный критик Луиджи Риккобони.
Домашний клуб Кантемира в Англии принял итальянские характер, и, может быть, причиной тому послужила некая общность судеб гостей и хозяина. Кантемир в раннем возрасте осознал себя сыном эмигранта, пусть и сотрудника самодержца России, доверенного исполнителя его поручений. Отец постарался дать ему хорошее образование, но, прежде чем сын успел закрепить свои связи в светском кругу Петербурга и Москвы, он был отослан за границу, в Лондон, и обречен жить вдали от Молдавии и от России, без семьи, без наставников и друзей.
Покинувшим свой Апеннинский полуостров итальянцам жилось также несладко. Италия в то время не представляла собой единого целого. На ее пространстве располагались королевства Сардинское, Сицилийское, Неаполитанское, Генуэзская республика, Венецианская республика, Великое герцогство Тосканское, герцогство Модена и Парма, Папская область, области, принадлежащие Австрии. Везде обитали потомки различных племен, подпавших под власть Рима, везде были свои диалекты языка, настолько многочисленные и разнообразные, что жители соседних городов не всегда могли понимать друг друга.
В каждом герцогстве, городе, области складывались свои порядки, обычаи, правила. Богатые люди богатели, бедные все глубже оседали в нищету. Не было уверенности в завтрашнем дне, безуспешными стали попытки строить планы на будущее. Оттого те, кто мог надеяться найти себе место в соседних странах — Франции, Англии, Австрии, в германских княжествах — и с помощью своих способностей, знаний, таланта заработать на жизнь, уезжали за границу. Иным в самом деле удавалось и разбогатеть.
Была, может статься, и еще одна причина такого неожиданного подбора знакомых русского резидента. Кантемир поначалу не знал английского языка, равно как далеко не каждый англичанин знал итальянский, латинский, французский, а тем более греческий, русский или молдавский языки, на которых мог разговаривать приехавший из Петербурга дипломат. Англичане держались замкнуто, а характеру Кантемира не было свойственно уменье легко завязывать знакомства. В общении с итальянцами языковых трудностей не существовало, живость южного темперамента была не чужда Кантемиру, сыну гречанки, интерес к музыке, поэзии, театру объединял чужеземных людей искусства, собравшихся в Лондоне, и подружил их между собою.
Когда Кантемир привык читать по-английски, он все чаще брал книги из библиотеки архимандрита Геннадия, не говоря уже о том, что и сам часто заходил в книжные лавки.
Удивительным было для него, сколь быстро умели откликаться английские писатели на события года, месяца, дня, как пристально следили они за политическими новостями, за жизнью соседних стран и обо всем спешили высказать свои суждения, для них единственно правильные, для тех, о ком писали, — большей частью обидные и чаще всего неверные.
Заметив, что Кантемир в свободные минуты подходит к полкам и читает стоящие на них книги, отец Геннадий сказал ему:
— Двадцать лет назад еще была свежа здесь память о приезде государя Петра Алексеевича, о победе под Полтавой и о русском царе писали журналисты. У меня сохранился номер журнала "Зритель" за 1711 год, в котором автор господин Ричард Стиль сравнивает французского короля Людовика с Петром I, российским императором, в рассуждении славы — кому какая достанется. Он говорит, что ныне в Европе только эти два человека заслуживают названия "великих". Но как не похожи они друг на друга! Людовика с младенчества окружали высокомерные и хитрые вельможи, став монархом, он прельстился суетной славой и впитал в себя намерение нападать на соседние страны, грабить, убивать. Нравы общества повредились. Любовь обратилась в щегольское волокитство, дружба стала союзом людей для взаимной корысти. К богатству питали уважение, нищету презирали.
— Что ж, в Лондоне такое осуждение Людовика неудивительно, — ответил Кантемир. — Франции была главной соперницей Англии в войне за испанское наследство, вот ее королю и досталось.
— Историю, князь, вы знаете, — продолжал отец Геннадии, — По-другому Стиль пишет о нашем императоре. Петр Алексеевич силой собственного разума обратил взоры на самого себя и своих подданных, увидел кругом глубокое неразумие, угрюмую грубость и пожелал их искоренить. Он поехал в чужие земли, чтобы уведомиться о всех науках, полезных обществу. Побывал в Лондоне. Чрез свой труд, искусство и храбрость царь Петр получил себе бессмертную славу.
— Это все верно, однако что из такого сравнения следует?
— Послушайте конечный вывод статьи. В нем опровергнуты неуважительные мнения о нашей стране и покойном государе. Журналист спрашивает… — Отец Геннадий снял с полки томик переплетенного "Зрителя", раскрыл его на 139-м номере и перевел на русский прочитанный глазами английский текст: — "Того ради должно ли называть доброю политикою недостойные ухищрения француза, а славные труды россиянина почитать за варварские?" И автор отвечает иа свой вопрос так: "Никак не должно хвалить французскую политику в ущерб России. Варварство не знает, истинной чести и приемлет вместо нее все что угодно. Бывает подлым отличается варварством неправедный государь. И только добрый государь есть храбр и учтив".
— Да, видно, что в Англии кое-что знают о нашем государе, вечная ему память. Но все же, думаю, что журналист более желал унизить французского короля, чем похвалить русского императора.
— Может быть, вы и правы, — заключил отец Геннадий. — Англичане мало знают русских и продолжают считать их дикими людьми.
Как понимал Кантемир, Англия в первые десятилетия нового, XVIII века нашла нужным усилить свое внимание к России, и не только оттого, что ей приносила выгоды торговля с этой страной, но и потому, что предвидела рост великого северного государства и умела оценить его военную силу. Известную роль в этом внимании сыграло и двухмесячное житье в Лондоне императора Петра Алексеевича в 1689 году. Кантемир живо представлял себе, как на улицах привлекала англичан величественная фигура царя из края медведей, одетого в штаны и рубаху голландского матроса. Он ходил пешком. Его высокий лоб, черные проницательные глаза, лицо, которое подергивали конвульсии, отчего иногда оно выглядело ужасным, надолго запоминались видевшим.
Интерес к России заметно увеличился после того, как полки Петра I разбили под Полтавой в 1709 году армию шведского короля Карла XII, слывшую лучшей в Европе. Через пять лет молодой русский флот разгромил в Балтийском море при Гангуте военную эскадру Швеции. Английское правительство, привыкшее видеть себя хозяином на воде, насторожилось: северный медведь слишком быстро научился плавать.
В это же время ганноверский курфюрст, чьи земли располагались поблизости от Балтийского и Северного морей, принял королевский престол в Англии под именем Георга I — и германские проблемы стали для этой страны "своими". Следовало помнить, что отныне русские корабли могут составлять для Англии опасную угрозу, как бы ни старались успокаивать друг друга дипломаты прибрежных государств.
Кантемир с любопытством принял из рук отца Геннадия английскую книгу:
Беспристрастная история
жизни и деятельности Петра Алексеевича,
нынешнего царя московского,
от его рождения до настоящего времени.
С описанием его путешествий и переговоров
в разных европейских государствах.
Его действия и достижения
в северных и восточных частях света.
Во взаимодействии с историей Московии.
Написано британским офицером,
находившимся на царской службе.
Лондон, 1722
Имени автора издатель не поставил. Страниц четыреста двадцать — немало! В одном названии полсотни слов. Но так было принято. Взглянув на титульный лист, покупатель узнавал, о чем или о ком говорит привлекшая его внимание книга (о нынешнем московском царе), какое время она охватывает (от рождения царя до наших дней), причем биография рассмотрена в связи с историей Московского государства. Описаны путешествия Петра по европейским странам и проведенные там переговоры, освещены его действия в соседних с Московией местностях, то есть на севере и на востоке. Наконец, сказано, что книге можно доверять — написал ее человек серьезный и знающий тему, не купец, не пират, не монах, не слуга, а британский офицер, служивший в войсках московского царя: уж он-то лгать не будет.
С первых же страниц этот офицер начал расточать похвалы государю Петру Алексеевичу — и но заслугам, как полагал Кантемир. Война со шведами была описана верно, Полтавский бой изображен подробно и ярко. После своего поражения, утверждал справедливо автор, шведы перестали быть серьезными противниками России.
