Василий Седугин - Князь Олег
— Видишь, каким я стал. Боли замучили. Сейчас вот отпустило…
Олег через силу улыбнулся, ответил:
— Мы еще с тобой повоюем! Главное — не сдаваться. И вид у тебя не такой уж плохой!
А у самого горько сжалось сердце: всего два года назад он потерял Халльгерд, она умерла после родов. Вот теперь новая утрата…
В ответ на слова Олега Рюрик скривился в улыбке, ответил:
— Спасибо на добром слове… Но хватит об этом. Расскажи, как там в Изборске?
Выслушав короткий рассказ своего шурина, он некоторое время молчал, а потом стал говорить, делая частые паузы:
— Семнадцать лет я княжил в Новгороде. Думаю, не посрамил высокого звания внука Гостомысла. Мир и покой пришел в эти края. Ни разу не нападали на новгородские земли викинги. А ведь они продолжают терзать европейские страны…
Рюрик замолчал, передыхая и собираясь с силами. Продолжал:
— Хазары тоже от нас отступились. Поняли, что не по зубам наши закованные в железо дружины. Что лучше с нами торговать, чем воевать…
Князь положил свою ладонь на руку Олега, она была легкой и холодной. Несколько раз сглотнул накопившуюся слюну, остановил лихорадочный взгляд на лице Олега. Проговорил из последних сил:
— Бери под свою руку весь Днепровский торговый путь. Тогда в наш стольный город потекут богатства из Византии, самой зажиточной страны. Сумеешь и рать вооружить, и границы каменными крепостями укрепить, и двор княжеский в роскоши содержать.
В это время в горницу вошла Эфанда. Олег заметил, как при ее появлении разгладились черты лица Рюрика, потеплел его взгляд.
— Вот пришла моя сиделка, — с теплотой в голосе произнес он. — Благодаря ей я и жив до сих пор.
Эфанда присела рядом и склонила голову ему на грудь.
— Мы никогда не расстанемся, супруг мой. Я вечно буду рядом, чтобы ухаживать и заботиться о тебе.
Олег осторожно поднялся и вышел на крыльцо, невидящим взглядом смотрел в далекий горизонт. Он понимал, что грядут важные изменения в его жизни, и спрашивал себя, готов ли он к ним, и не находил ответа.
Вышла Эфанда, из ее глаз лились слезы.
— Недолго ему осталось жить на белом свете…
Олег — строго:
— Ты чего надумала? Что за разговоры о вечной жизни рядом с супругом?
— Я уйду на тот свет вместе с Рюриком.
— Не говори глупостей! У тебя четырехлетний сын. На кого он останется?
— Вокруг толпы княжеских слуг. Выходят, воспитают. А он отправится в мир иной один, без всякой поддержки…
— В Вальхалле, царстве бога Одина, он будет вечно пировать с павшими воинами, каждый день питаться никогда не убывающим вепрем. Он не останется в одиночестве!
— Ты лучше меня знаешь, что в царство Вальхаллы воины попадают только тогда, когда умирают в бою, с оружием в руках. А Рюрик уйдет на тот свет, лежа в постели!
— Как угодно думай, но я, как старший брат, запрещаю тебе следовать за мужем после его смерти!
— Я перестала подчиняться отцу и тебе с тех пор, когда вышла замуж! — отрезала Эфанда и пошла прочь.
Олег неоднократно был свидетелем у себя дома и в земле славян обычая, когда при похоронах жены изъявляли желание уйти со своими мужьями в иной мир. У богатых, как правило, было несколько жен. И вот они затевали между собой жаркий спор: какую покойник любил больше всех? Какую из них взял с собой, если бы мог проявить свою волю? Какой из них будет позволено идти за ним? В этом жарком споре доходило до потасовок, в которых принимали участие и родственники покойного. Наконец выбирали достойную, ее осыпали похвалами, затем закалывали и сжигали вместе с супругом.
Раньше к подобным случаям Олег относился спокойно, поскольку тогда это касалось чужих людей. Но теперь на такую участь обрекала себя родная сестра, которую он любил и не хотел терять. Но что он мог поделать против исковых обычаев?..
Рюрик умер через месяц. Воины вырыли глубокую яму, поместили его туда и закрыли крышкой. А в это время начались приготовления к похоронам князя. Слуги сели за столы и принялись кроить и шить одежду мертвецу. Эфанда объявила о своем намерении уйти со своим супругом в иную жизнь. Она все эти дни стала проводить в пирах и веселье, переходя из терема в терем, где ее встречали с большим почетом и уважением.
Через десять дней князя вынули из ямы, одели в шаровары, носки, сапоги, куртку, шапку из соболя и посадили в ладью, которую заранее вытащили на берег. Затем принесли мед, плоды, хлеб, мясо, лук и бросили в лодку. После этого поймали собаку, рассекли ее на две части и кинули рядом с мертвецом, а всадники в это время гоняли двух лошадей, пока они не вспотели, потом разрубили их мечами и побросали туда же; так же поступили с двумя быками, петухом и курицей.
Олег наблюдал за всеми этими действиями в каком-то полузабытье, почти полном безразличии к окружающему. Из его головы не выходили думы об Эфанде. Он еще продолжал надеяться на какое-то чудо, которое спасет ее от бессмысленной и глупой гибели. Может, сама передумает… Может, народ возмутиться тем, что она оставляет после себя малолетнего сына, и переубедит, настоит на том, чтобы она отменила свое решение… Но время шло и ничего этого не происходило, и им овладевало отчаяние.
Он издали увидел, как толпа хлынула к палатке, возле которой, он знал, будет происходить церемония переселения души Эфанды в загробный мир. Сердце его сжалось, в глазах потемнело, ему казалось, что сейчас упадет, но он устоял. Олег увидел, как мужчины подняли его сестру на руках и она что-то сказала. Он не слышал ее голоса, но знал наизусть повторяющиеся в неизменном виде слова, которые говорили женщины в подобных случаях: «Вот вижу своих родителей умерших, господина своею, сидящего в раю. Ведите меня к нему!»
Кто-то из толпы подал ей кружку хмельного меда, она что-то пропела над ней и выпила. Старуха, поднаторевшая на подобных обрядах, повела ее в палатку…
Олег отвернулся и пошел прочь. Он знал, что свершится далее. Старуха обовьет ей вокруг шеи веревку и даст мужчинам, чтобы тянули, а сама большим ширококлинным кинжалом вонзит ей несколько раз в ребра. И только он подумал об этом, как от палатки раздались громкие звуки: это мужчины палками стучали по щитам, чтобы заглушить предсмертные крики его сестренки…
И тут вспомнилась картинка из его детства. Однажды мать позвала его. Вид у нее был таинственный и загадочный.
— Гляди, гляди на нашу Эфанду, — шепотом проговорила она и глазами указала на соседнюю комнату.
В дверной проем, он увидел, как трехлетняя Эфанда, накинув на голову грязную половую тряпку, прохаживается взад-вперед и повторяет одно и то же:
— Невеста идет… Невеста идет…
Он присел на первое попавшее крылечко, и тело его тряслось от безудержных рыданий. Он уже не видел, как вспыхнул огромный костер, который проглотил и Рюрика, и Эфанду и унес их души прямиком в небо, в рай…
II
Как ни старался Рюрик привлечь Олега к управлению государством, как ни вникал сам Олег в государственные дела, все же первые месяцы самостоятельного правления изматывали его многочисленными сложными вопросами, которые надо было решать немедленно, а главное правильно, потому что чаще всего от этого зависели судьбы людей. Тут были и судебные дела, и взаимоотношения с племенами, и межплеменная рознь, и сбор дани, и пошлины с иноземных и отечественных купцов, и оборона границ… Да мало ли дел у князя огромной страны, протянувшейся на двадцать-тридцать дневных переходов!.. Перед сном едва находил время, чтобы забежать в светлицу поцеловать четырехгодовалого племянника Игоря и двухлетнего сынишку Рогволда. Оба остались без матерей. Два года назад похоронил Халльгерд. Не простила она ему обид. Перед самой кончиной, открыв глаза, слабым голосом сказала:
— Приснился мне сейчас мой любимый котик… Еще маленьким запрыгнул он как-то мне на плечо и улегся вокруг шеи. А я его прогнала. И вот, как помереть, пришел он ко мне, вскочил мне на плечо и обвил мою шею. Полежал, а потом ушел в сени и помер. Вот я и думаю: все двадцать лет своей жизни он мечтал полежать у меня на плече… Зачем я его тогда, маленького, прогнала? Век себе не прощу.
Это были ее последние слова, обращенные не к нему, Олегу, а к своему котику…
Как-то беседовал он с новгородскими купцами, торговавшими с компанией Ганза. Внезапно открылась дверь и на пороге появился гридень:
— Князь, дружина кривичей движется на Новгород!
— Откуда известно?
— С границы воин прискакал. Велел срочно доложить!
Олег наскоро завершил беседу с купцами, вызвал к себе гонца с границы.
— С войной или с миром идут кривичи? — спросил он его.
— Как-то странно ведут они себя, не грабят, не жгут, но движутся напористо. Боярин у них в первых рядах, такой важный, толстый, как кадушка. Кричит, чтобы дорогу освободили, потому что во главе дружины сама княгиня Зарена!
