Радко Пытлик - Гашек
Впрочем, драматические сценки составляли только часть программы кабаре. На другой сохранившейся афише сообщается, что редактор «Света звиржат» Ярослав Гашек выступит с лекцией «О святых с точки зрения экономики». Вопросы, дискуссия и общая полемика в рамках приличия приветствуются. По окончании программы — воскресенье. В один из вечеров Гашек взял на себя роль конферансье и, черпая знания из своей кинологической практики, говорил «о дрессировке полицейских собак», делая недвусмысленные намеки на свой опыт обращения с «легавыми».
В апреле 1912 года, когда Гашек читает лекции в ресторации Звержины, он является одновременно членом актерской труппы, выступающей в ночном заведении «Монмартр» на Ржетезовой улице или в трактире «Копманка» на Темпларжской улице.
«Монмартр» принадлежал известному пражскому шансонье Йозефу Вальтнеру. Среди всех староместских трактирчиков его заведение имело наибольшие основания стать сборным пунктом художественной богемы. Он удобно расположился в глухом тупике, в старинном доме «У трех дикарей», да еще в непосредственной близости к культурному центру Праги. Художник В.Г. Бруннер расписал потолок помещения смелыми эротическими рисунками, в которых крылась пародия на входивший тогда в моду кубизм. В программе участвовали актеры и певцы, выступавшие здесь после спектаклей. Порой Вальтнер ангажировал постоянных исполнителей из числа безработных актеров; среди них были Э.А. Лонген и его жена Ксена Лонгенова, включавшие в свой репертуар песенки парижских апашей и т. п. Заходили сюда и члены молодежной труппы «Семерка червей». И всегда тут можно было застать веселую четверку неразлучных друзей — Гашека, Опоченского, Кудея[70] и Гануша[71].
Привилегированным положением здесь пользовался Ярослав Гашек. Он завоевал признание непосредственным юмором, журналистским опытом и находчивостью, благодаря которым в любой момент мог вести конферанс и импровизировать на какую угодно тему. В «Монмартре» Гашек был не только ежедневным, но и еженощным гостем. Нередко тут и спал на плюшевом диване в каком-нибудь дальнем углу. Владелец «Монмартра» хотел, чтобы Гашек за ужин участвовал в вечерней программе. А тот порой начинал бунтовать и вел себя непристойным образом. Вернувшись, например, из очередного бродяжнического странствия по Чехии, он уселся на сцене и перед всей публикой, ожидавшей невесть каких острот, стал разуваться и медленно, деловито разматывать ужасающе грязные портянки. После нескольких таких эксцессов хозяин запретил ему появляться в трактире, дескать, его поведение шокирует приличных посетителей. Интересно при этом, что Гашек льнул к «Монмартру» «как к родной матери» и без него вообще не мог обойтись. Было даже трогательно смотреть на него, когда ночью, в дождь и непогоду, он прохаживался по улице перед заведением Вальтнера, пока не появлялся достаточно влиятельный заступник, который как-то уговаривал впустить его в зал.
Выставленный из «Монмартра», он отправлялся в старинную «Копманку», куда ради отличного трактирщика Карела Флашнера и доброго велькопоповицкого пива наведывались многие популярные деятели искусства. Навестить Гашека в ресторации «На Балканах» (это название трактир получил в пору балканских войн) приходили самые верные его друзья — литераторы и художники. Комические сценки и лекции здесь чередовались с музыкальными номерами. Гашек брал слово в перерывах между выступлениями. Говорил главным образом о своих путешествиях по «средней Европе», как он называл скитания по Чехии, которые предпринимал тогда с З.М. Кудеем, и в качестве известного сторонника связей с балканскими народами высмеивал австрийскую великодержавную политику.
В ночных заведениях Гашек был самым постоянным посетителем. Еще в 1913 году пражская газета «Заимаве новины» («Интересные новости») приглашает читателей из кабаре «Нирвана» в ресторацию «На Балканах». Правда, рецензент сожалеет, что нет уже того веселья, которое прежде поддерживали наши литераторы Гануш, Гашек, Опоченский. Остался лишь неутомимый и первый наш поэт и юморист Ярослав Гашек, в одиночку спасающий эти вечера.
Гашековский конферанс явно связан с его предвыборными выступлениями на собраниях партии умеренного прогресса, как это верно подметил в своих воспоминаниях Франтишек Лангер:
«В кабачке „Коровник“ избиратели видели перед собой кандидата, похожего на персонажа из программы кабаре. Он произносит речи, играя как актер, то и дело поглядывая на слушателей, с порозовевшего лица не сходит лукавая усмешка, всякий успех, всякую сочувственную реакцию публики он подкрепляет еще более широкой улыбкой и явно счастлив, когда ему удается вызвать взрыв громкого, безудержного смеха. Обычно он дает людям нахохотаться всласть и пользуется передышкой, чтобы освежиться солидным глотком пива. А иной раз изображает преувеличенную серьезность политического оратора и вещи совершенно обычные сообщает патетическим тоном, с неистовством фанатика стуча кулаком по столу» размахивая руками и гипнотизирующим строгим взглядом обводя слушателей: не осмелится ли кто возразить? — точно он произнес самую смелую истину или сделал великое открытие. Он полностью использует преимущества опытного юмориста, а потому нисколько не стесняется и позволяет себе затягивать паузы, которые не утомляют публику, а превращаются в напряженное ожидание: что там оратор замышляет и что из всего этого получится. Ему нравится играть, и он охотно играет, причем видно, что эта роль доставляет ему истинное наслаждение».
Идет обычная ресторанная жизнь, за столиками обслуживают посетителей. Актерам кабаре приходится занимать и смешить публику, заглушая шум разговоров. Они не могут полностью отдаться игре, должны прислушиваться к реакции зрителей, мгновенно ее учитывать. Актеры и авторы не просто произносят текст, а выявляют собственное отношение к изображаемому. Во времена авангардного театра такой способ творчества получит название «импровизационной игры».
Был ли Гашек актером? Из свидетельств очевидцев явствует, что большей частью он выступал с импровизированными речами, главным в которых была его авторская, а не исполнительская роль. В пьесах и сценках он проявлял себя скорее как актер, но и там текст был лишь основой для бесчисленных вольных отступлений.
Гашек необычайно гордился своими успехами в кабаре, но, по мнению некоторых очевидцев, несколько себя переоценивал. Разумеется, ему не хватало актерской самодисциплины и профессионального контакта с публикой. Так, по крайней мере, считает Лонген, который хорошо знал его с этой стороны. Гашек и на сцене был иронически безразличен ко всему, не умел достаточно разнообразно пользоваться актерской мимикой. Он охотнее прибегал к оригинальной мысли, афоризму или шутке, чем к жесту.
После большого успеха в «Монмартре» и «На Балканах» Гашек выступает как конферансье перед широкой аудиторией с труппой кабаре, возглавляемой Лонгеном. Он принимает участие в некоторых ее пражских и гастрольных представлениях, в частности в Пльзени.
Гашек не выносил, когда кто-нибудь нелестно отзывался о его артистических способностях. И видел в этом лишь зависть конкурента. Некоторые современники считали, что он вообще был актером по природе. Эдуард Басс, к примеру, писал: «В Гашеке всегда жили два человека. Один изображал шута, а другой на это смотрел. Этот второй Гашек, которого знали немногие, со страшной отчетливостью узрел ничтожность человеческой жизни и, познав эту ничтожность, пытался опровергнуть ее, заглушить, обойти, обмануть шутками и таким образом провоцировал того, первого Гашека. Его великолепная комедийная игра была исполнена трагизма».
В нашем документальном повествовании мы не можем углубляться в парадоксы души клоуна. Однако присмотримся к сохранившимся текстам. Сравнив записи сыгранных в кабаре пьес и сценок с остальными литературными сочинениями Гашека, мы будем разочарованы. Это лишь наметки и наброски, выглядящие мертво и фрагментарно, свидетельство невосстановимой атмосферы, из которой рождалось богемное веселье. Забава, чтобы походить на забаву, должна быть до банальности простой, должна основываться на всем известных фактах и привычках, на проверенных актерских приемах. Поэтому сценки и пьесы Гашека для нас только документ, говорящий об обстановке и ситуации, в которых его осенили искрометные идеи, больше ни о чем. Им недостает той непосредственности, легкости, спонтанной изобретательности, огромной потенциальной способности к творческой импровизации, которые характерны для его литературных произведений.
Пражское дада
Когда возмущенная супруга упрекала Гашека, что он целые ночи проводит в трактирах со своими собутыльниками, которые ради него не пропустили бы свидания с девкой, она, конечно, сильно преувеличивала. Этот упрек нельзя отнести, по крайней мере, к ближайшим приятелям ее мужа, входившим в знаменитую гашековскую четверку, — они не только буйно веселились, но и помогали друг другу, а одно время даже жили своеобразной коммуной.
