Дэвид Лоудз - Генрих VIII и его королевы
До середины декабря все шло так хорошо, как и ожидалось, и придворные и с той и с другой стороны с надеждой думали о том, сколько пройдет времени, прежде чем на свет появится герцог Йоркский. Однако после этого фортуна начала поворачиваться спиной. Погода стала штормовой, отсрочив отъезд Анны в Англию до 27 декабря, и король вынужден был провести Рождество в Гринвиче в одиночестве и нетерпении. Так как Анна двигалась к нему с какой-то особой торжественностью, Генрих начал фантазировать. Кажется, он создал ее в своем собственном воображении не только исключительной красавицей, но и истинно романтической возлюбленной. Горя желанием, он решил перехватить ее по пути, как он это сделал с Екатериной, когда юношей выдавал себя за Робин Гуда. Это была глупая идея для человека его возраста и ранга, и добром она не кончилась. 31 декабря Анна и ее свита достигли епископского дворца в Рочестере, а на следующее утро в ее комнату неожиданно ворвалась группа неизвестных мужчин в масках, которые заявили, что принесли ей новогодний подарок от короля. Принцесса не представляла, как следует на это реагировать. Она не говорила по-английски и вполне могла испугаться, что ее собираются похитить. Слуги не имели возможности предупредить ее, даже если бы они знали, кем являются эти таинственные посетители, и Генрих, который лично возглавлял этот набег, был до глубины души разочарован отсутствием в ней сообразительности и элегантности. Он удалился и через несколько минут вернулся в своем истинном облике со спутниками, стоящими по обе стороны на тот случай, если дама вновь не поймет, в чем дело. В это время до Анны, видимо, дошло, что происходит, и она «очень сильно смутилась». Они немного поговорили, насколько им это удалось, и король поцеловал ее, но все было испорчено. «Она мне не нравится», — коротко бросил он, когда собрался назад в Гринвич[168].
Анна Клевская (1515–1557) (картина Ганса Гольбейна, 1539)Незамедлительного кризиса удалось избежать, потому что даже Генрих понимал, что он себя связал и не может отступить по собственной прихоти. Брак был отсрочен на пару дней на тот случай, если будут найдены более или менее уважительные причины, но таковых найти не смогли, и англо-клевский альянс был скреплен в комнате королевы в Гринвиче 6 января 1540 года[169]. При создавшихся обстоятельствах неудивительно, что это было полной неудачей. Формальное великолепие приема Анны в Охотничьем Зале, великолепные свадебные наряды и драгоценности лишь слегка прикрывали глубокое разочарование мужичины и недоумение молодой женщины, которая, должно быть, гадала, что же она сделала плохого, чтобы вызвать такой холод, который она ощущала. Между этой первой зловещей встречей и самой свадьбой король не прекращал жаловаться, что он надел себе на шею хомут, он «не был готов», он идет на это только для того, чтобы «всем доставить удовольствие», и так далее. Не слишком обнадеживала и позиция его подданных. Как говорили в народе, германцы — это «нищие мошенники», а новая королева — еретичка, которая собьет его с пути. Все это должно было сильно встревожить Томаса Кромвеля, архитектора этого брака. Он делал все, чтобы смягчить своего хозяина и, должно быть, страстно надеялся, что эта унылая, но далеко не уродливая девушка сможет так преуспеть в постели, что убедит своего раздраженного властелина оставить все печали. Вместо этого ситуация становилась все более тяжелой. Брачная ночь закончилась полным фиаско. Анна не просто была девственна, она была в такой степени невинна, что это обескуражило бы и более пылкого любовника. Она не только не знала, как вести себя с мужчиной, она даже не понимала, что должна как-то реагировать. Ее возлюбленному следовало быть мягким, понимающим и терпеливым, а Генрих всеми этими качествами не обладал. Он периодически страдал импотенцией и всегда был неуверен в собственной мужественности. Что сама Анна думала о своей брачной ночи, никто не ведает, хотя одна из ее дам заметила, что если судить по началу, то герцога Йоркского придется ждать очень долго[170]. Королева, казалось, не была ни унижена, ни особенно обескуражена тем, что произошло, и с ужасом отвергла предложение о том, что она может получить совет от какой-то более опытной дамы.
Король соответственно объяснил неудачу отталкивающей внешностью Анны, которую он изобразил графически, но это скорее всего было чисто рассудочное объяснение. Похоже, что в то время он был вежлив и разумно доброжелателен, упорствуя в течение четырех ночей, прежде чем отказаться от дальнейших усилий одновременно с яростью и облегчением. Разумеется, неудача не была его виной. С его сексуальными рефлексами все было в порядке, просто Анна его не возбуждала: «Мне она и до этого не нравилась, а теперь не нравится еще больше». Он сделал все, чтобы исполнить свой долг во имя всяких глупостей, и напомнил Кромвелю с достаточной откровенностью, что он впервые попробовал жениться по соображениям политики, а не любви. Это не соответствовало его сущности. Между тем политика оставалась делом важным. Карл и Франциск могли не иметь серьезных намерений объединиться для нападения на Англию, но они все еще проявляли очень мало дружеского внимания к интересам Генриха. Карл V в тот момент находился в Париже по пути из Испании в Германию и его старательно развлекали при французском дворе. Герцог Клевский мог не располагать большой силой, даже не быть достойным союзником, но его владения были расположены слишком удачно, чтобы быть помехой для императора, и что бы ни думали по этому поводу англичане, он не был лютеранином. Генрих очень скоро решил, что Анне следует уехать. С его точки зрения, у нее не было спасительных достоинств, поскольку она была так же бесполезна среди оживленного и культурного ренессансного придворного мира, как и в постели. С другой стороны, ему не хотелось огорчать герцога Клевского. Как ни пререкался он с Кромвелем, намереваясь отправить его с неподходящей женой, весной 1540 года еще не было признаков того, что король и его первый министр заняли противоположные позиции в международной политике.
Дворец в Гринвиче, «рекреационный комплекс» (деталь с рисунка А. ван Вингаэрда)В течение какого-то времени несведущий наблюдатель вряд ли заметил бы, что происходит нечто необычное. Лина не была коронована, но не была коронована и Джейн. Королевская чета, как и следовало, появлялась официально вместе. 4 февраля они проследовали на барже от Гринвича до Вестминстера, и с Тауэра была дана тысяча приветственных залпов. Можно отметить, что не было устроено процессии через Лондон, но отсутствие коронации особенно не комментировалось. Свита Анны была сформирована, разумеется, еще до ее прибытия, из обычных жаждущих охотников до мест. Всего она насчитывала 126 человек, включая нескольких немецких дам, престарелую особу, которая должна была поддерживать среди них порядок, и немецкого врача, по имени Корнелий[171]. Генрих, как и прежде, настаивал, чтобы все женщины из свиты его жены были «прекрасны» — в этом заключалась ирония, ввиду того, что этого достоинства он не находил в самой королеве, — и одной из этих высокопоставленных дам была племянница герцога Норфолка, которую звали Екатерина Ховард. В течение некоторого времени жизнь при дворе текла без каких-либо взрывов, но за кулисами агенты Кромвеля начали искать способы разгадать причину неудачного брака короля. Предшествующий контракт между Анной и сыном герцога Лорренского, относившийся к 1527 году, был расторгнут. Это было известно, но немецкая сторона во время переговоров не упомянула о таком факте, сочтя его незначительным, а англичане, которые были заинтересованы в исходе дела, приняли их гарантии. Теперь они увидели в этом серьезное препятствие, но парламент, следуя процедуре, утвердил в апреле земельную часть приданого королевы, а у Кромвеля были более неотложные заботы, чем семейной счастье короля.
Политика в течение периода с апреля по июнь 1540 года трудно поддается определению, но главное состояло в том, что Кромвель подвергался атакам со стороны альянса религиозных и политических консерваторов[172]. Это была не «арагонская фракция», окончательно разгромленная в 1538 году. Она не имела отношения к Марии, которая теперь была верна интересам отца и предпочитала оставаться на этой позиции. Главными действующими лицами были Стефен Гардинер, епископ Винчестерский, и герцог Норфолк, оба давние политические соперники, с которыми Кромвель боролся за поддержку короля с 1532 до 1534 года. Их шансы возросли, потому что лорд-хранитель печати начал совершать ошибки. Клевский брак был одной из таких ошибок. Само по себе это могло не иметь значения, потому что, очевидно, решение этой проблемы уже назревало до того, как в июне разразился окончательный кризис. Аннулирование брака, которое окончательно было объявлено в июле, почти наверняка свершилось бы именно в это время, если бы Кромвель все еще оставался у власти. То же самое можно сказать и в отношении международной политики, воплощением которой стал этот брак. Вместо того, чтобы подкрепить с другой стороны наметившийся матримониальный альянс — своей собственной женитьбой на Марии — герцог Вильям отправился на поиски французской невесты. Это было отступление, хотя совсем не обязательно это превращало его в менее полезного союзника, и Генрих продолжал стремиться подружиться с германскими противниками императора. Победа Карла над мятежниками в Генте в феврале 1540 года сделала такой курс более чем необходимым. Еще более важно, что Кромвель неправильно оценил ситуацию в Кале и подвергся обвинениям в поддержке радикальных, даже кощунствующих, проповедников[173]. 19 мая он нанес ответный удар, арестовав ни в чем не повинного лорда Лисла по обвинению в секретных сношениях с кардиналом Поулом, а неделей спустя заключил в ту же тюрьму епископа Ричарда Самсона из Чичестера.
