Бернард Корнуэлл - Приключения Натаниэля Старбака
Тот устремился через кусты, а Старбак повернулся обратно, разглядывая ближайшую пушку. Это было орудие Наполеона - французская пушка, рабочая лошадка обеих армий. Ее расширяющееся дуло могло заряжаться двенадцатифунтовыми круглыми ядрами, картечью, снарядами и шрапнелью, но пехота больше всего боялась картечи. Может, орудие Наполеона и не обладало достаточным радиусом стрельбы и мощью большой нарезной пушки, но его гладкое дуло регулярно изрыгало картечь, в то время как большие нарезные орудия выстреливали градом свинца по какой-то странной траектории, и иногда пули благополучно пролетали над головами. Наполеон, когда дело касалось пехоты, был огромным дробовиком на массивных колесах.
Канониры янки расслабились, не зная о присутствии вражеской пехоты. На стоящем с открытой крышкой зарядного ящика передке висел выцветший звездно-полосатый флаг. Канонир в одной рубашке подтаскивал боеприпасы и складывал их возле пушки, а другой прислонился к дулу и чистил ножом ногти. Время от времени он бросал взгляд через правое плечо на восток, словно ожидая увидеть подкрепление, но там были лишь лошади расчета, щипавшие на пастбище окровавленную траву в сотне ярдов от пушки. Спустя какое-то время он зевнул, сложил нож и стал обмахивать лицо шляпой.
К Старбаку присоединились Деннисон и Пил. Это были все его оставшиеся капитаны, не считая Поттера. После сражения, подумал Старбак, нужно будет произвести повышения, но это может подождать. Сейчас он сообщил эти двоим, чего от них хочет, оборвал их жалобы и отослал обратно. Минуту спустя похудевшие роты подошли к краю леса, где Старбак скрыл их в тени и густом кустарнике. Он шел позади шеренги, объясняя, чего от них ждет.
- Не стреляйте, пока не выстрелит пушка, - сказал он, - и убейте канониров. А потом идите в атаку. Один выстрел, и в штыковую, не останавливайтесь, чтобы перезарядить.
В голосе Старбака слышалось возбуждение, которое передалось солдатам, а те, несмотря на усталость, ему улыбнулись.
- Говорят, что от нас нет проку, ребята, - сказал им Старбак, - говорят, что мы Желтоногие. Что ж, давайте подарим армии пушку. Может, и парочку. Помните, только один залп, не стреляйте, пока не выстрелит пушка, и бросайтесь вперед, как будто в расчете одни голые шлюхи.
- Вот бы они там были, - произнес кто-то.
За спиной Старбака внезапно хрустнула ветка, он обернулся и увидел пьяного полковника Мейтленда, который где-то отыскал свою лошадь и теперь ехал с саблей наголо в сторону батальона Старбака.
- Я вас поведу, ребята! - крикнул Мейтленд. - Только победа! Встать! Готовьсь!
Старбак схватил лошадь под уздцы до того, как Мейтленду предоставилась возможность отправить солдат в преждевременную атаку. Нат развернул лошадь в сторону леса и хлопнул ее по крупу. Мейтленду удалось удержаться в седле, и он ускакал с криками и сверкая саблей. Произведенный им шум потонул в звуках яростной стрельбы где-то на юге.
- Не стреляйте, ребята, - приказал Старбак. - Не стреляйте.
Сержант Кейз уставился на ни о чем не подозревающих канониров. Он испытывал искушение выстрелить в их сторону, как только началась атака на церковь данкеров, и тем самым лишить Старбака победы, предупредив канониров об опасности, но у сержанта осталось лишь две пули для винтовки Шарпса, и он не решился потратить одну из них. Его ненависть к Старбаку подпитывалась тем, что он считал непрофессионализмом майора. Вскоре, как полагал Кейз, батальон настолько уменьшится, что прекратит свое существование, и что тогда останется от обещания Деннисона? Кейз хотел стать офицером и жаждал командовать Желтоногими, которых планировал вымуштровать и превратить в лучший батальон армии Конфедерации, но сейчас Старбак угрожал еще больше проредить батальон. Это было поведение любителя, думал сержант, клятый непрофессионализм.
В лесу раздался боевой клич мятежников. Свинерд крикнул из тени:
- Вперед, Нат! Давайте!
- Не стрелять! - крикнул солдатам Старбак. - Ждите!
В ответ на атаку мятежников последовал треск винтовочных выстрелов, а потом более громкий залп, когда мятежники выстрелили в янки. Канониры оживились. Дуло ближайшей пушки нацелили примерно туда, где разместились застрельщики Старбака, и Нат молился, чтобы их не задела картечь. Он наблюдал, как капитан расчета пригнулся в стороне и дернул за шнур, чтобы фрикционный запал царапнул по трубке. Орудие резко откатилось, а из его дула в сторону леса вырвалось пламя и дым.
- Пли! - крикнул Старбак. Сквозь треск винтовок он смутно расслышал клацание пуль о пушку. Старбак вытащил револьвер. - В атаку!
Он выбежал из леса и увидел, что канонирам серьезно досталось. Командир расчета упал на колени, одной рукой держась за живот, а другой - за колесо пушки. Двое других артиллеристов упали, а остальные были в замешательстве - то ли перезаряжать, то ли узнать, откуда исходит опасность.
Желтоногие пошли в атаку. Орудие стояло за перекрестком главной дороги со смоктаунской, и на пути солдат валялись остатки изгородей, но они перепрыгнули через балки и побежали дальше с максимальной скоростью, на которую были способны их усталые ноги. Теперь началась гонка между изможденной пехотой и раненым расчетом, который пытался развернуть Наполеон дулом к атакующим. Раненый канонир держал заряд картечи, готовясь опустить его в дуло, но потом увидел, что гонка проиграна, бросил снаряд и побежал на восток, подтяжки щелкали его по ногам, пока он хромал прочь.
Второе орудие попыталось спасти первое, но до того, как канониры смогли зарядить его и развернуть, защитники церкви данкеров сдались. С двух сторон их с воплями атаковало мстительное зло в сером, и тысяче янки под командованием генерала Грина этого хватило. Они рассеялись и побежали, а канониры второго расчета просто привели лошадей, прицепили пушку к передку и ускакали. Люди Старбака, по-прежнему выкрикивая боевой клич, налетели на первую пушку, похлопывая ее горячее дуло с победными криками, а всего в нескольких ярдах улепетывали сломленные янки, которых преследовали выпускаемые из леса пули. Солдаты Старбака смотрели, как удирают янки, но слишком устали, чтобы что-нибудь предпринять. Раненый канонир умолял принести воды, и один из солдат встал рядом с ним на колени и поднес фляжку к его губам.
- И не подумал бы, что вы здесь, ребята, - сказал канонир. Он попытался сесть и наконец смог прислониться к колесу пушки. - Нам сказали, что в лесах только наши, - он вздохнул и пошарил в кармане, вытащил завернутую ферротипию с женским портретом и положил на колени. Артиллерист уставился на карточку.
- Мы найдем доктора, - пообещал Старбак.
Канонир бросил на Старбака быстрый взгляд и снова перевел глаза на карточку.
- Слишком поздно для докторов, - сказал он. - Один из вас, ребята, пустил пулю мне в кишки. Пока еще не сильно болит, но еще не родился тот доктор, который мог бы мне помочь. Будь я собакой, вы бы меня уже пристрелили, - он с нежностью прикоснулся к портрету. - Самая прекрасная девушка Фичберга, - тихо произнес он, - мы были женаты всего два месяца, - он помолчал, закрыл глаза от приступа боли, вонзившейся во внутренности, и поднял взгляд на Старбака. - Откуда вы, ребята?
- Из Виргинии.
- Так ее зовут. Виргиния Саймонс.
Старбак присел рядом с канониром.
- Красавица, - сказал он. На фотографии была стройная белокурая женщина с написанной на лице тревогой. - Думаю, вы снова с ней встретитесь, - добавил он.
- Не по эту сторону жемчужных ворот, - ответил канонир. Он отрастил жидкую каштановую бородку в явной попытке выглядеть старше. Янки посмотрел на револьвер в руке Старбака, а потом снова заглянул Нату в глаза. - Вы офицер?
- Да.
- Думаете, рай существует?
Старбак помедлил, пораженный глубиной вопроса.
- Да, тихо произнес он. - Я знаю, что он есть.
- Я тоже.
- Я знаю, Искупитель мой жив[109], - процитировал Старбак.
Канонир кивнул и снова посмотрел на жену.
- Я буду тебя ждать, девочка, - сказал он, - с кофе на плите, - он улыбнулся. Она любит обжигающе горячий кофе, - по его лицу скатилась слеза. - Никогда бы не подумал, что вы здесь, ребята, - произнес он ослабевшим голосом.
Некоторые мятежники погнались за сломленными янки по лугу, но их отогнал залп картечи. Одна пуля щелкнула по дулу захваченной пушки, и Старбак приказал солдатам вернуться к лесу. Он нагнулся над раненым канониром, чтобы спросить, не хочет ли тот, чтобы его унесли, но янки был уже мертв, а в его рот заползла муха. Старбак оставил его.
Вернувшись к краю леса, некоторые солдаты обхватили головы руками и заснули. Другие вглядывались усталыми глазами на восток, где словно морской туман лежал дым, а в кукурузе, на пастбище и в истрепанном лесу кричали покинутые раненые.
***Основное сражение переместилось на юг, и сцена утреннего боя заполнилась измотанными выжившими, которые слишком ослабли, чтобы драться. Теперь гигантской мясорубкой служила заглубленная дорога. Батальон за батальоном янки шли под огонь мятежников, и батальон за батальоном погибали на открытом пространстве, но с востока приходили всё новые солдаты, добавляя новые смерти к богатой жатве этого дня.
