Михаил Голденков - Северный пламень
— Но если вы останетесь, то он погибнет еще раньше, вместе с тобой и остальными! — чуть ли не кричал на жену Радзивилл, чего никогда не позволял себе раньше… Анна испугалась, впервые увидев страх в глазах мужа. Она больше уже ни о чем не спрашивала, лишь приказала прислуге паковать вещи…
* * *В эти же дни Фридрих Август, за которого его сторонники в Сандомире провозгласили свою собственную конфедерацию, поддержанную, кстати, и Каролем, нервничал как никогда. Его звериное чутье подсказывало саксонскому курфюрсту, что Кароль Радзивилл не хочет больше оставаться с ним, ищет возможности уйти в лагерь Карла… «Неужели и Кароль переметнулся к шведам?» — то и дело думал Фридрих, не зная, где и что делает его правая рука… В Несвиж поспешил Ян Гордон, бывший резидент князя при короле Речи Посполитой. Он должен был разузнать, как же обстоят дела у затаившегося Радзивилла. Кароль встретил Гордона приветливо, долго уходил от прямых ответов, но в конце концов убедил, что предавать своего великого князя не собирается. На деле же Несвижский ординат не горел более желанием поддерживать Фридриха, но и прослыть предателем, перебежчиком тоже не хотел. Приходилось выжидать и тянуть время, оставаясь как бы союзником курфюрста, но уже не столь явным и деятельным.
Прошла и конференция Великого княжества Литовского, также высказавшаяся за поддержку Августа и дальнейший союз с Московией. Огинские вновь отличились: отдали московскому царю за обещание помощи город Друю… Кароль был неприятно удивлен таким разбазариванием государственных земель, полагая, что Московия еще со времен Вечного мира не ушла из городов, из которых обязана была уйти по договору. А тут еще один город с барского плеча! Кароль срочно принялся договариваться с Михалом Вишневецким и Людвиком Потеем, а также Марцияном Воловичем о распределении должностей, ранее занимаемых Сапегами, чтобы Огинские еще чего-нибудь не успели подарить царю. Кажется, всех этих панов ничуть не волновала поступь чужеземных солдат по дорогам родной страны. Их волновали лишь собственные поставы, маентки и привилеи…
В это же время до Кароля дошли слухи, что, огорченный исчезновением Якуба и Константина Собесских, получивший отказ от младшего брата Якуба Алеся быть королем Польши, Карл стал рассматривать в качестве кандидата на трон Речи Посполитой именно Кароля Станислава Радзивилла. Говорили также, что такой вариант предложил Карлу французский посол дю Герои от имени самого Людовика XIV. Увы, прямых контактов у шведского короля с Несвижским князем, скрывающимся и от своих, и от чужих, на тот момент не было. Поэтому Карл однажды вспомнил про Лещинского.
— А почему бы не двинуть на польский престол того, кого не надо искать со свечкой в руке? Я имею в виду Лещинского! — спрашивал Карл своих советников. — Чем плох Станислав Лещинский? По-моему, ничем!
Фридрих понимал, что его дни на троне сочтены. Но он цеплялся за накренившийся престол, цеплялся судорожно и всеми имеющимися силами. Сил у человека по прозвищу Сильный, правда, оставалось все меньше и меньше. Но у курфюрста в запасе был последний козырь. Была у него в любовницах одна великосветская дама шведского
Ружанский дворец Сапег
происхождения, которую саксонец решил запустить на переговоры, да хоть бы и в постель к молодому и неискушенному Карлу. Очаровательная и умная женщина должна была охмурить шведского короля, обещая ему все, что только можно. Вот только кто же сведет ее с Карлом, когда молодой монарх даже видеть не желает не то чтобы Фридриха, но и его послов!.. Может, Микола Кмитич? Он обязательно должен помочь! Фридрих знал, что в последних письмах, присланных Каролю, Микола страшно сердился на друга, даже обиделся на него, что тот стал причиной разгрома Вильны. У него, у оршанского князя, судя по всему, был хороший и тесный контакт с Карлом. Этим надо обязательно воспользоваться, к тому же оршанец уж очень серчал по тому поводу, что война вновь пришла на землю Литвы, и предпринимал усилия остановить ее во что бы то ни стало.
«Всеми святыми умоляю, сведи меня с Миколой Кмитичем. Помоги через него заслать моего человека для переговоров с Карлом. Пообещай ему все что угодно», — умолял в письме к Каролю Фридрих.
Кароль, также весьма заинтересованный в прекращение войны на территории Княжества, отписал лист обиженному сябру:
«Любый мой Микола. Прости. Я уже и сам ищу пути спасения Отчизны нашей милой, понимая, что немало дров наломал, слушая то Паткуля, то обманутого им Фридриха. Старался быть верным рыцарем короля. Ошибался, верно, ибо мыслил лишь о мире с Петром и о его ненападении на наши восточные границы. Но сейчас не время меня клеймить, позже этим займемся. Сейчас всеми средствами нужно мир восстановить, отвести от наших местечек и весок новый пожар войны. Помоги, Христом-богом прошу. Твой вечный должник Кароль Станислав».
Ради восстановления мира Кмитич готов был даже помириться с бывшим другом…
Глава 14
Неожиданная встреча
А война продолжалась. 9 июля 1702 года войска Карла XII подошли к лагерю саксонских войск и их союзников из Польши у деревни Клишов, что приютилась к северо-востоку от Кракова. У Фридриха был значительный перевес в численности войск: 24 000 солдат (16 000 саксонцев и 8000 поляков) против 12 000 шведского войска. К тому же военный лагерь саксонцев и поляков был окружен со всех сторон лесом и болотами, что затрудняло боевые действия Карлу. Но неожиданно для саксонской армии в полдень 9 июля шведская армия, словно ястреб на перепелку, перебравшись через болота, напала на лагерь союзников. Карл лично повел своих солдат в атаку. Преодолевая болота по центру саксонско-польской армии, ударила в штыки пехота Кнута Поссе. На правом фланге заменивший короля генерал Реншильд, несмотря на то, что совершивший обходной маневр Штейнау атаковал его с тыла, быстро развернул свои позиции и отбил атаку Штейнау. И сразу после этого шведское войско пошло в атаку на кавалерию Флемминга. После ожесточенного боя Флемминг был разбит и бежал. Но еще ранее бежали все поляки. Пятичасовая битва к шести вечера была уже полностью завершена очередной славной победой Карла XII. Разгром Августа был вновь оглушительным: саксонский курфюрст потерял более 2000 человек убитыми и 1700 взятыми в плен. Со своей стороны шведы вновь обошлись малой кровью: 300 убитых и 800 раненых. Победителям досталась и вся саксонская артиллерия. Но Микола Кмитич уже в этом не участвовал. Он отпросился у шведского короля по неким важным домашним делам, взяв отпуск, и сейчас в сопровождении пяти литвинских драгун скакал на восток, в Беловежу.
Беловежа — западный литвинский городок — начинался как королевская охотничья сторожка, построенная еще во второй половине XVI века Жигимонтом I. Беловежа удачно вписалась в зеленое море Беловежской пущи, где короли Речи Посполитой так любили поохотиться на зубров, тетеревов, кабанов и оленей. Правда, уютный и одновременно изысканный охотничий домик появился здесь лишь при Владиславе IV в 1639 году, во времена правления династии Ваза. Именно Владислав Ваза любил Пущу больше всего, и при нем сторожка превратилась в достаточно обжитое литвинское местечко, с конским депо, с фальварком по производству смолы и дегтя, с охраной и своим губернатором. Но даже в это укрытое от постонних глаз за вековыми елями место умудрились войти московские войска в годы тринадцатилетней войны с Московией. И знаменитый охотничий дом был сожжен захватчиками князя Ивана Хованского, а Беловежа после этого несколько лет представляла из себя обычные, заросшие бурьяном развалины, где проживало всего пару семей. Однако местечко восстановили, дом отреставрировали, превратив его в небольшой дворец. При Собесском сюда уже вновь приезжали самые ясновельможные паны, чтобы выследить и пристрелить зубра, поохотиться на фазанов или глухарей…
И вот именно в это глухое место, меж заболоченных пойм рек и низинных болот, в сокрытую в зеленом море лесов Беловежу Фридрих Август прислал необычного эмиссара, обладающего исключительным даром убеждения, в надежде склонить Карла к миру. Прислал, чтобы свести его с Миколой Кмитичем, который дал согласие доставить этого тайного посла прямиком к Карлу, представив его неким третьим лицом, никак якобы не связанным с Фридрихом.
Кмитич поехал в Беловежу с отчаянной в душе надеждой, что участвует в деле, которое, не исключено, поможет остановить войну. Оршанский полковник с отрядом драгун скакал сосновыми и осиновыми лесами, мимо столетних дубов и таких высоких елей, каких пока не видел ни разу в жизни. Беловежская пуща представилась Миколе дремучим лесом, тянущимся долгих шестьдесят верст с севера на юг, лежащим в бассейне рек Буга и Нарева… Дорога в Беловежу петляла по сравнительно плоской равнине с небольшими холмами и впадинами. Озер Микола по дороге не видел…
