Михаил Иманов - Звезда Ирода Великого.Ирод Великий
— Я подумал… — уже совсем невнятно выговорил Ирод и, подняв голову, посмотрел на башни храма. А потом вдруг спросил: — Ты говоришь, им нельзя воевать в субботу?
— Это так, — подтвердил Антипатр, — Вот я и говорю, что Помпей как будто нарочно предоставляет им этот день…
— Понял! — перебивая отца, резко и громко воскликнул Ирод.
Антипатр недоуменно поморщился:
— Что с тобой?
Ирод схватил отца за руку и крепко сжал.
— Я понял, отец, я понял! Если с утра субботы приказать войскам приготовить как можно больше камней и хвороста — заваливать ров и устраивать площадку для метательных машин, то они, защитники, не будут противодействовать. Ты же говоришь, что в субботу им нельзя…
— Понял! — в свою очередь перебив сына, вскричал Антипатр и с силой хлопнул его по плечу. — Это спасительная мысль, Ирод. Они не могут, но мы, мы можем!.. Пойдем, пойдем скорее к Помпею.
Помпей принял их тотчас же. По его недовольному лицу и по тому, как он порывисто встал навстречу вошедшим, можно было понять, что он рад любой возможности вылить свое нетерпение и свой гнев, мучительно переполнявшие его в последнее время.
— Что тебе нужно, зачем ты тревожишь меня? — спросил он, не скрывая раздражения и едва ли не с каждым словом распаляясь все больше. — Или ты принес мне какие-то новые сведения? Мне их доставляют каждый день. Что, может быть, в окрестностях объявилась какая-нибудь новая шайка разбойников? Ну, говори, говори, обрадуй меня!
— Нет, Помпей Магн, — побледнев, но спокойно произнес Антипатр, — я принес тебе не сведения, я принес тебе мысль.
Помпей грозно надвинулся на него:
— Мысль? Какую еще мысль? Или от скуки ты стал философом? Стал подобен нашим римским болтунам, которые знают все обо всем и ничего не знают? Мне не нужна мысль, мне нужно взять эту проклятую крепость!
— И ты возьмешь ее, — едва отзвучало последнее слово Помпея, сказал Антипатр, — Я знаю, как без помех засыпать ров и устроить площадку для метательных машин.
— Да? Ты знаешь и это? — усмехнулся Помпей, — Что же ты молчал до сих пор? Что же ты не сообщил мне об этом раньше?
— Мысль пришла не мне, а моему сыну, Ироду, — Антипатр повернул голову и указал глазами на сына.
— Твоему сыну? — переспросил Помпей уже без всякой усмешки, с багровеющим от гнева лицом, голосом, не предвещавшим ничего хорошего. — Я не раз слышал от первосвященника о его смелости, ноя не догадывался, что он еще и стратег! Может быть, он поучит Помпея, как брать города?
Говоря это, Помпей смотрел на Ирода. Ирод опустил голову — в присутствии римского полководца он терялся совершенно: не только не в силах был что-либо отвечать, но, кажется, не мог пошевелить рукой под взглядом Помпея.
Почувствовав состояние сына, Антипатр быстро сказал:
— Нет, Помпей Магн, не родился еще тот человек, который посмел бы поучать тебя. Ни в прошлых, ни в будущих временах никто не сможет сравниться…
Помпей грубо перебил его:
— Оставь свои похвалы, я в них не нуждаюсь. Говори, что ты хотел сказать мне, и уходи.
Антипатр послушно кивнул и не медля произнес:
— Вера запрещает иудеям работать и воевать в субботу. Не запрещено лишь обороняться, если только опасность угрожает их жизни непосредственно.
— Запрещено воевать? — переспросил Помпей скорее озадаченно, чем удивленно. — Кто же им запретил?
— Их вера, Помпей Магн. В течение всего дня твои солдаты могут беспрепятственно работать у самых стен.
— Говоришь, запрещает их вера? — Помпей повернулся и шагнул в глубину палатки, но тут же остановился и через плечо посмотрел на Антипатра. — Но ведь это и твоя вера, и ты не сегодня узнал об этом.
— К сожалению, это и моя вера, — вздохнул Антипатр.
Помпей отошел к креслу и сел, вытянув ноги.
— Ты говоришь — «к сожалению». Объясни!
— Еще дед мой помнил то время, когда мы, идумеи, были свободны и имели своих богов. Потом пришли иудеи. Мой народ храбро сражался, но их было больше. Они захватили наши земли и заставили нас принять их Бога. Тому уже полторы сотни лет, не меньше. Мы приняли их Бога, но мы не полюбили его.
После продолжительной паузы Помпей сказал:
— Значит, говоришь, Бог запрещает им… Получается, что Бог им дороже собственной жизни?
— Да, это так. Я не знаю другого народа, который бы так чтил заветы Бога. — Проговорив это, Антипатр быстро добавил: — И еще римляне, наверное.
На это замечание Помпей вяло махнул рукой.
…Ждали до следующей субботы. Помпей все эти дни не предпринимал в отношении осажденных никаких активных действий, но зато утроил количество солдат, занятых осадными работами. Он приказал наносить и сложить у рва как можно больше камней, хвороста и другого материала, годившегося для заполнения рва. Собрав всех командиров, Помпей объяснил им предстоящую задачу. На рассвете в субботу солдаты начнут забрасывать ров камнями и хворостом. Когда это будет закончено, то тут же, не мешкая, они станут устраивать площадку для установки метательных машин. К вечеру все машины и основания для штурмовых башен должны быть готовы. Каждый солдат, участвующий в деле, получит специальное задание, будет знать, что ему делать и как, чтобы не мешать другим и не оставаться без дела. При этом ни один камень, ни одна стрела не должны быть пущены в сторону крепостных стен. Во избежание недоразумений и случайностей все солдаты, участвующие в работах, будут разоружены.
На рассвете в субботу римские солдаты принялись энергично забрасывать ров. А так как все материалы были сложены в непосредственной близости, то уже к полудню, раньше, чем полагалось по плану Помпея, ров оказался заполнен. Настал черед тех, кому поручено было устраивать площадку для метательных машин.
Наверно, если смотреть с высоты храмовых стен, это множество людей копошилось внизу подобно муравьям в муравейнике, но защитники ясно понимали весь зловещий смысл такого копошения. Однако они только наблюдали за работами римлян внизу — прежняя энергия теперь словно покинула их. Снизу они могли показаться лишь безмолвными и равнодушными наблюдателями.
Сначала римские солдаты с опаской поглядывали на крепостные стены, но, видя, что защитники не переходят к обычным своим действиям, а просто смотрят на них, успокоились и уже не обращали на осажденных ровно никакого внимания. Работы продолжались даже с наступлением темноты, при свете больших костров, зажженных вокруг. Основная часть была завершена еще до полуночи, а ровно в полночь крепостные стены храма словно очнулись от непонятной для римлян спячки. Сверху полетели камни, стрелы, дротики. Защитники метали их с такой неистовостью, будто хотели наверстать упущенное время.
Но время было упущено, и запоздалые действия защитников уже не могли причинить римлянам существенного вреда.
На следующий день заработали метательные машины, а еще через три дня было возведено несколько осадных башен. Некоторые из них оказались значительно выше крепостных стен… Защитники храма были обречены (и, наверное, сами понимали это), но продолжали сражаться с прежним упорством.
Помпей снова стал деятельным, появлялся то там, то здесь, отдавал приказы, ободрял солдат. Две недели продолжалось камнеметание, и наконец стена одной из башен была пробита. Осажденные пытались заделывать брешь, но машины снова ее пробивали, и с каждым днем пролом становился все шире и шире.
И вот Помпей назначил день штурма. Ирод сказал отцу, что хочет в нем участвовать, хотя сам находился при легионах Пизона, с внутренней стороны города. Отец внимательно на него посмотрел и, значительно понизив голос (хотя они были одни), строго спросил:
— Ты никому еще не говорил об этом своем желании?
— Нет.
— И даже Гиркану?
— Даже Гиркану.
Ирод был удивлен допросом отца и сказал, пожав плечами:
— Но почему ты спрашиваешь, отец?
— Потому что тебе не нужно участвовать в штурме, — спокойно и твердо ответил Антипатр.
Ирод непонимающе улыбнулся: ни слова отца, ни строгость, с которой он говорил, не были ему понятны. Получалось, что, высказав отцу свое столь естественное желание, он сказал то, что не должен был говорить.
Прежде чем продолжить, Антипатр посмотрел по сторонам.
Как воин и как мой сын ты поступаешь правильно. Приверженцы Аристовула — враги первосвященника, а значит, и наши враги. Но как человек, который желает… — Антипатр прервался и с особой внимательностью посмотрел в глаза сына, словно хотел прочесть в них что-то. — Как человек, который желает, — повторил он уже другим, торжественным тоном, — достичь высшей власти… В этом случае ты делаешь ошибку, — Антипатр снова прервался, а Ирод смотрел на него удивленно и вопросительно и ждал. Наконец Антипатр продолжил: — Посмотри, как было с субботой. Помпей оказался прав, он догадался, что иудеи любят Бога больше, чем жизнь.
