Олег Мазурин - Золотой ангел
Двери из розового и синего стекла были открыты, и внутри сидели тесно прижавшиеся друг к другу проститутки, одетые в синие и шелковые медно-красные материи с блестками и золотистыми вышивками.
Нарумяненные девушки с черными волосами хихикали, мило болтали, делали недвусмысленные знаки и ждали, что кто-то из посетителей «закажет» их. Тогда они приступят к своим обязанностям: подадут чай и рисовое вино, начнут танцевать и в стихотворной форме рассказывать легенды о китайских героях, богах и императоров. А апогей всего этого развлечения – жаркое соитие в комнатушке в полумраке.
Но Алабин еще не знал, кто эти девушки.
– Вань, а что это за скопище причудливых и сияющих сотнями огнями лодок? И отчего там много раскрашенных под матрешку миленьких девушек? – полюбопытствовал поручик.
Толмач охотно ответил:
– Обыкновенные плавучие бордели. У нас их называют «Синие дома» или «Цветущие лодки». А «продажа весны» – это и есть завуалированное название проституции. Но мы пойдем в более престижный дом терпимости. Эта целая плавучая пристань. В ней четыре этажа. Вот это и есть сюрприз от хозяина.
– Ай, да, старик!.. – восхитился Юзевский. – To naprawdę niespodzianka![26]
– Вот удивил нас купчина, так удивил! – покачал головой Кислицин. – Давненько я не бывал в женском обществе.
– И не говорите господа. Все так неожиданно! – удивился Дмитрий, и вся мужская сила вмиг ожила в нем…
Русских охранников во главе с Алабиным Ли Сюань и Вин Чоу завели в плавучий дом. Нижний этаж предназначался для менее обеспеченных слоев, второй – для тех, кто зажиточнее, третий – для более богатых, а четвертый считался элитным этажом и служил для самых состоятельных господ.
Здесь девушки были намного краше тех, что с других этажей и одеты в более дорогие шелка и надушенными самыми дорогими и изысканными духами. Внутреннее убранство общей залы было чрезвычайно роскошно, с богатой, частью позолоченной, частью блестящей лакированной резьбой и очаровательными шелковыми материями.
Какой-то низкорослый музыкант самозабвенно играл на визгливой однострунной скрипке. В девичьем обществе царило чрезвычайное веселье.
Алабинцы расселись по мягким европейским диванам. Только Вин Чоу и Энай сели на пол, застеленный мягкими узорчатыми коврами. К гостям вышел сам хозяин заведения и поприветствовал их. Ли Сюань перекинулся с ним парою фраз, и хозяин кивнул своему слуге. Тот низко поклонился и убежал куда-то. Вскоре он вывел на середину стройную хрупкую девушку в красно-желтой накидке. Пол-лица ее закрывал легкий красный платок с золотистыми узорами. Дмитрий рассмотрел ее глаза.
Они были красивые, большие, и явно не восточного разреза. И цвет кожи не соответствовал желтому, азиатскому цвету.
– А это самая лучшая девушка! Она для тебя, Дим Рим, – хитро улыбнулся Ли Сюань. – С ней у тебя будет незабываемая встреча.
И правда, когда незнакомка сдернула покрывало с лица, она показалась Алабину красавицей. Она была метиска. Хрупкое и стройное восточное тело девицы сочеталось с приятной европейской мордашкой. А волосы у нее были не черного цвета, а русого.
Вин Чоу пояснил поручику:
– Хозяин сказал, что это самая лучшая и самая дорогая его проститутка. Отец – англичанин, мать – китаянка. На ней хотел жениться один чиновник. Но ремёсла проститутки, танцовщицы, певицы и актрисы пользуются у нас в стране дурной репутацией. Так что закон запрещает членам высшего государственного совета жениться на комедиантках, певицах, танцовщицах, как и на продажных женщинах. Поэтому влюбленный чиновник, убоявшись сурового наказания вплоть до смертной казни, не взял ее в жены. Хотя девицы легкого поведения у нас в Китае единственные представительницы «образованных» женщин, в отличие от добропорядочных домохозяек, не получавших никакого образования. Ведь будущих проституток уже с детства начинают обучать пению, танцам, игре на музыкальных инструментах, поэзии, рисованию, театральному искусству, чайной церемонии и естественно искусству любви.
– Величайший парадокс! У нас в России, наоборот, самые образованные женщины – это барышни и дамы высшего света, а продажные женщины считаются крайне необразованными. Хотя, как и у вас, в Поднебесной, так и у нас, в России, представительницы этого ремесла пользуются дурной репутацией, и на них тоже не женятся представители высшего общества или государственные чиновники.
Метиска сложила ладошки вместе, отвесила поручику низкий поклон, взяла его за руку и повела в свою комнату.
– Желаю вам удачи, Дмитрий Михайлович! – улыбнулся Кислицин.
– И вам не хворать, капитан! – парировал Алабин. – И развлечься на полную мощь.
– Благодарю, командир!.. – прокричал вслед Дмитрию Кислицин.
Девушка раздвинула створки комнаты и пригласила Алабина внутрь… Помещение было просторное, но царил полумрак. Только несколько маленьких фонарей красного цвета освещало комнату. Здесь имелась низкая кровать, низкий стол, уставленный фарфоровыми чайниками и стеклянными сосудами. В углах курились приятные на запах травы. Метиска усадила Алабина на пол у стола. Почтительно подала ему уже специально набитую какой-то травой трубку и зажгла ее. Милая предупредительная улыбка ни на минуту не покидала ее очаровательного полудетского личика.
– Yāpiàn, – пояснила девушка.
Алабин понял, что за «подарок за счет заведения» преподнесла ему метиска. Он на протяжении всей китайской эпопеи чуть не каждый день слышал от Ли Сюаня это слово, и хорошо его понимал. Оно означало «опиум». Считалось, что в малых дозах опий является прекрасным средством, возбуждающим половое влечение, даже лучшим, чем алкоголь. Поэтому в целях улучшения обслуживания и удержания в клиентов в стенах данного притона одурманивающее зелье навязывалась посетителям. Все они наивно полагали, что опиум им предлагают в борделе бесплатно, но ошибались. Стоимость зелья закладывалось расчетливым хозяином в общую стоимость сеанса по оказанию интимных услуг всем страждущим и озабоченным мужчинам. Поручик еще ни разу не пробовал этот наркотик, хотя уже долгое время охранял его и сопровождал, и Алабину было любопытно испытать его действия на себе. Поручик сразу затянулся трубкой и закашлялся. Девица постучала его по спине и налила ему в маленькую пиалу мутной жидкости из чайника.
– Mǐjiǔ, – певуче произнесла метиска – и снова у нее улыбка до ушей.
И это слово прекрасно знал Дмитрий – «рисовая водка». Офицер не отказался выпить. В голове Алабина приятно зашумело.
Жрица любви что-то щебетала на своем языке и увивалась вокруг Алабина, словно яркая тропическая бабочка. Поручик хотя и не понимал, о чем говорит девица легкого поведения, но догадывался о смысле ее речи. Кажется, она восхваляет его достоинства. Какой он красивый, мужественный, сильный, большой.
Она скинула верхнею золотисто-красную накидку и осталась в прозрачной шелковой накидке, сквозь которую просвечивали все прелести. Губы ее алели как спелые вишни, обещая море удовольствия для клиента. Грудь ее была маленькая, как у подростка, но со стоячими сосками темно-розового цвета. Китаянка стала танцевать, соблазнительно виляя стройными, но худыми бедрами и петь какую-то народную песню. Какая она все же миниатюрная! Жрица любви была похожа больше на девочку, чем на женщину.
– Как тебя зовут, красавица? – спросил девушку Алабин, пыхнув трубкой. – What’s your name? Do you speak English?[27]
Девица отрицательно покачала головой и развела руками. Дескать, не понимаю вас, мой господин.
«Странно, папенька у нее британский поданный, а она английский язык не разумеет. Вин Чоу не хватает. Но он здесь точно третий лишний» – подумал Алабин.
– Я – Дмитрий, а как твое имя? Ним хао?
Теперь девушка поняла вопрос и, кивнув, сказала:
– Джу.
– А что твое имя обозначает на китайском?
Проститутка догадалась о смысле вопроса и показала на вытатуированную на плече хризантему.
– Выходит, голубушка, ты у нас Хризантема?
Она довольно кивнула и подлила офицеру рисовой водки. Поручик залпом выпил. Алабин, находясь в состоянии алкогольно-наркотическом опьянения, начал испытывать доселе неведомую ему эйфорию. Тело кавалергарда было полностью расслабленно, а душу распирали неизъяснимое радость и блаженство. Его состояние походило на некий сон, казалось, словно он летит меж облаков по небу. Так ему было легко и приятно в этот миг!
Перед глазами офицера все расплывалась: лицо метиски, интерьер комнаты, предметы… Какой сладостный сон!
Поручик поманил девушку пальцем.
– Иди же ко мне, моя восхитительная и обворожительная восточная Хризантема.
Джу глубоко и почтительно склонилась: мол, слушаюсь, мой господин, и подсела к Алабину.
– Не желаешь ли, моя ундина, испытать райское наслаждение? – он протянул ей трубку и стал скидывать с себя рубашку.
