Александр Чаковский - Неоконченный портрет. Книга 1
Конечно, нет. Вопрос гораздо сложнее. Рузвельт, говорит Чаковский, был капиталистом по воспитанию, по взглядам на жизнь, по социальным симпатиям. Он был бесконечно чужд коммунизму, верил в бога, видел антигуманную природу буржуазного общества, но все же предпочитал его любому другому. Это непреложный факт. Называть Рузвельта «красным», чуть ли не социалистом, как делали и делают до сей поры его реакционные противники, значит не только ничего в нем не понимать, но и просто говорить неправду, и Чаковский не оставляет в этом никакого сомнения.
Но он же подчеркивает, что, «оставаясь верным сыном капиталистической Америки, Рузвельт был другом Советского Союза». История это подтверждает, и одно отнюдь не противоречит другому. Помимо всего прочего, Рузвельт был умным, практически мыслящим человеком, деятелем с широким политическим зрением, понимавшим, что жизнь требует строить отношения Соединенных Штатов с Советским Союзом на началах добрососедства, взаимной выгоды и взаимного уважения. Он знал свое дело.
Можно идти дальше и сказать, что этот трезвый буржуазный политик отнюдь не был исключением в ряду президентов США. Основатель Соединенных Штатов Джордж Вашингтон, богатый плантатор по происхождению, предпринял войну не на жизнь, а на смерть за независимость своей страны со всемогущей тогда британской колониальной империей, хотя многие в Америке были против этого. Такая война была равносильна буржуазной революции. Томас Джефферсон, третий президент США, был другом вождей Великой французской революции, и написанную им американскую «Декларацию независимости» Карл Маркс назвал «первой декларацией прав человека». «У Джефферсона надо взять все, что звучит сегодня», — излагает Чаковский мысли Рузвельта. Президент Авраам Линкольн в 60-х годах прошлого века провел тяжелую гражданскую войну с доброй половиной своей страны, чтобы освободить рабов-негров, и удостоился по этому поводу приветственного послания Маркса.
Читая роман Чаковского, то и дело замечаешь, что Рузвельт в той или иной мере, хотя и не столь открыто, продолжал традиции этой смелой школы американских президентов, за что и был так горячо любим американским народом, четыре раза подряд посылавшим его в Белый дом, чего до этого в США никогда не случалось.
Иначе говоря, именно то, что Рузвельт в трудные для Америки дни оказался непохожим на множество обычных американских президентов средней руки или прямых реакционеров до и после него, подчеркивает его значение как исторической фигуры. Может ли кто-либо утверждать, что он был последним в ряду таких американских президентов? Чаковский не ставит такого вопроса, но думается, каждый серьезный читатель его романа сам ставит его перед собой. А ведь романы, в том числе и политические, тогда и хороши, когда они побуждают читателя дальше думать самому.
Чаковский отмечает, что опять-таки здравый смысл и ясный ум, а не какие-либо хитроумные, двойственные планы побудили Рузвельта в 1933 году восстановить дипломатические отношения США с Россией. «У Америки с Россией есть глубокие общие интересы, связанные с их безопасностью. А если так, то эти интересы можно использовать к выгоде обеих стран» — такова, считает автор, была основная, исходная мысль Рузвельта в то время.
Десяток лет спустя, когда уже шла мировая война. Рузвельт, обдумывая очередное письмо Сталину, рассуждает в романе сам с собой:
«Как развеять недоверие Сталина (по поводу некоторых действий западных союзников. — Э. Г.)? Как сделать из России союзника и на послевоенные времена?.. Как убедить его, что, пока я жив, Америка никогда не сделает России никакой подлости, что отношение к этой стране не временный и не конъюнктурный вопрос?»
«Пока я жив... никакой подлости...» Рузвельт не мог знать, что произойдет четыре десятилетия спустя при сороковом президенте США, И не предугадывал…
Ведь все-таки только беспримерная популярность Рузвельта у американского народа позволила ему в 30-х и 40-х годах наладить нормальные, хорошие отношения между Вашингтоном и Москвой. Чаковский показывает, что укрощаемая Рузвельтом американская реакция все же до последней минуты не сдавала своих антисоветских позиций и только ждала своего часа, чтобы предпринять контратаку.
Даже его близкие друзья и сотрудники, даже его родная мать делали что могли, чтобы воспрепятствовать его стремлению сотрудничать с социалистической державой. Известно, что Гарри Трумэн, ставший потом при Рузвельте вице-президентом США, заявил через день после нападения Гитлера на СССР в интервью с корреспондентом «Нью-Йорк таймс»: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше». Что-то от вашингтонского духа 80-х годов уже было в этих словах.
Не следует забывать, что Рузвельт был годами окружен такими людьми, проникавшими и в его личную среду. Но что они могли сделать против такого выдающегося государственного деятеля?
Чаковский делает эпиграфом своего романа слова Рузвельта, произнесенные им в Конгрессе 7 января 1943 года: «Я содрогаюсь при мысли, что произойдет с человечеством, в том числе и с нами, если нынешняя война не закончится прочным миром и вспыхнет новая война, когда наши сегодняшние малыши достигнут призывного возраста».
Пророческие слова. Он все-таки предвидел то, что все мы наблюдаем за океаном теперь, в 80-х годах. Предвидел и — сорок лет назад — хотел предостеречь. Рейгану тогда было 32 года.
Да, Рузвельт слишком хорошо знал скрытую кухню американского империализма, но, пока был жив, не позволял втянуть себя в ее котел.
За трое суток до своей смерти, 12 апреля 1945 года он, как пишет Чаковский, предостерегал против тех, кто не видит прямой связи между признанием Америкой Советского Союза в 1933 году и тем, что в битве с общим врагом обе державы оказались вместе. Это была одна последовательная линия политики. «В те времена, — передает мысль Рузвельта Чаковский, — многие меня проклинали. За то, что, признав Россию, я заключил союз с дьяволом. Оказалось, что союз был заключен против дьявола».
Рузвельт оставался другом Советского Союза до самого конца. Есть все основания думать, что если бы каким-то чудом он был жив сегодня, то стоял бы там, где сейчас стоит его старый (ныне девяностодвухлетний) сотрудник У. Аверелл Гарриман, также выходец из богатой капиталистической среды и при Рузвельте посол США в Москве. Он был бы на стороне убежденных противников нынешнего президента США. К такому выводу приводит книга Чаковского.
Что было бы, если бы не Трумэн, а Рузвельт находился в Белом доме в первые послевоенные годы? Ясно только, что многое; очень многое в мировой истории пришлось бы переписать.
Еще один вопрос. Идеализирует ли Чаковский Рузвельта?
Нет, ничего такого, что внесло бы в его роман некоторую розовую фальшь, там не найти. Автор со всей осторожностью пересказывает историю такой, какой она была, рисует портрет Рузвельта на основе огромного количества документов, книг и газет, воспоминаний знавших его людей. Упоминает и о некоторых слабостях и ошибках Рузвельта.
Конечно, Чаковский вносит в текст и что-то от своих личных симпатий. Но кто из авторов романов, хотя бы и исторических, не вправе это делать? Во всяком случае, Чаковский основывается на проверенных фактах. Им можно верить.
Читатель заметит, что автор не обошел и ряда острых разногласий, порой разделявших Москву и Вашингтон при Рузвельте. Например, разногласий по польскому вопросу, по поводу тайных переговоров англичан и американцев с германскими фашистами в Берне и особенно по поводу второго фронта. Все это в романе есть. «Но, — писал сам Рузвельт в своем последнем послании Конгрессу „О положении в стране“, — мы не должны допустить, чтобы эти разногласия разделили нас и заслонили от нас наши более важные и долговременные интересы». В числе таких первоочередных, долговременных интересов Рузвельт в этом послании назвал необходимость обеспечить прочный мир.
Читал ли Рональд Рейган когда-нибудь это послание? Но можно ли вообще соразмерять этих двух президентов США друг с другом?
Я не знаю, как А. Б. Чаковский намерен окончить свой «Неоконченный портрет». В данном издании к читателю придет книга, где говорится о последних днях жизни и о смерти Рузвельта. Но главная, основная мысль автора уже доказана.
В современной Америке были и есть влиятельные силы, которые, хотя и принадлежат к буржуазному лагерю, однако не хотят идти по дороге агрессии, избранной нынешним хозяином Белого дома и генералитетом Пентагона. Их предвестником был Рузвельт.
