Арчибальд Кронин - Звезды смотрят вниз
Последовало короткое молчание. Затем Дженни беспечно перешла к другой опасной теме.
— Скажи, как ты решил насчёт Артура Барраса?
— Мне совсем не хочется браться за это дело…
— Да что ты, ведь эта такая удача, — возразила Дженни. — Подумать только, что сам мистер Баррас тебя приглашает.
Дэвид сказал отрывисто:
— Я и так слишком много имел дела с Баррасом. Не люблю его. Я отчасти жалею, что тогда написал ему. Мне тяжело думать, что я ему обязан получением места.
— Глупости, Дэвид! Баррас — такой влиятельный человек. По-моему, великолепно, что он тобой интересуется и пригласил тебя в репетиторы к своему сыну.
— А я думаю, что дело тут вовсе не в интересе ко мне. У меня нет времени для таких людей, как он. С его стороны это желание доказать, что он благодетель.
— А кому же он должен это доказывать?
— Себе самому, — отрезал Дэвид сердито.
Дженни решительно не понимала, что хотел сказать её муж. Дело было в том, что Баррас, встретив Дэвида в прошлую субботу на Каупен-стрит, остановил его и с покровительственным видом, с холодным любопытством стал расспрашивать обо всём, а затем предложил приходить в «Холм» три раза в неделю по вечерам, заниматься с Артуром по математике. Артур в математике был слаб и нуждался в репетиторе, чтобы подготовиться к окончательным экзаменам на получение аттестата.
Дженни тряхнула головой.
— Мне думается, ты сам не понимаешь, что говоришь.
С минуту казалось, что она собирается добавить ещё что-то. Но она не сказала ничего и, сердито, рывком собрав посуду, унесла её из комнаты.
Тишина наступила в маленькой комнате с её новой мебелью и камином, в котором горели сырые дрова. Через некоторое время Дэвид встал, разложил на столе книги, помешал кочергой огонь. Он заставил себя выбросить из головы вопрос о Баррасе и сел за работу.
Он не выполнял намеченной себе программы, и это его расстраивало. Как-то не удавалось заниматься столько, сколько он рассчитывал. Преподавание оказалось делом трудным, гораздо труднее, чем он воображал. Он часто приходил домой утомлённым. Вот и сегодня он чувствовал усталость. И как-то неожиданно то одно, то другое отвлекало от занятий. Он стиснул зубы, подпёр голову обеими руками и сосредоточил всё своё внимание на учебнике. Он должен, должен работать ради проклятого звания бакалавра. Это единственный способ добиться цели: обеспечить Дженни и себя.
С полчаса работалось отлично, никто не мешал. Затем тихонько вошла Дженни, уселась на ручке его кресла. Она раскаивалась в своей давешней раздражительности и вкрадчиво приласкалась к нему.
— Дэвид, милый, — обняла она рукой его плечи, — мне совестно, что я такая злющая, право, совестно, но мне было так скучно целый день, и я так ждала вечера, так ждала!
Он улыбнулся и приложился щекой к её круглой маленькой груди, по-прежнему упорно не отрывая глаз от книги.
— Ты вовсе не злющая, и я верю, что тебе было скучно.
Она заискивающе погладила его по затылку.
— Да, правда, мне было очень скучно, Дэвид. Я за весь день не разговаривала ни с одной живой душой, кроме старого Мэрчисона и женщины в магазине, где я приценилась к шёлку… ну, и двух-трёх человек, проходивших мимо нашего дома. Я… я надеялась, что мы с тобой сходим куда-нибудь сегодня вечером и повеселимся.
— Но мне нужно заниматься, Дженни. Ты это знаешь не хуже меня.
Дэвид по-прежнему не поднимал глаз от книги.
— О!.. Ты же не обязан вечно зарываться в эти дурацкие старые книги, Дэвид. Сегодня можно сделать передышку… поработаешь в другой раз.
— Нет, Дженни, честное слово, нельзя. Ты знаешь, как это важно.
— Нет, ты мог бы, если бы захотел.
Поражённый, недоумевающий, он поднял, наконец, глаза и на минуту всмотрелся в лицо Дженни.
— Да куда тебе вздумалось идти, скажи ради бога? На улице холодно и моросит дождь. Самое приятное сидеть дома.
Но у Дженни ответ был наготове, все давно обдумано и налажено. Она стремительно принялась излагать свой план:
— Мы можем поехать в Тайнкасл поездом в шесть десять. Сегодня в Элдон-холле общедоступный концерт, это очень интересно. Я в газете прочла, что там будут сегодня некоторые артисты из Витли-Бэй. Они всегда зимой гастролируют. Будет, например, Колин Лавдей, у него такой приятный тенор. Билет стоит всего один шиллинг три пенса, так что о расходе говорить не приходится. Поедем, Дэвид, ну, пожалуйста, мы славно повеселимся. У меня такое скверное настроение, мне необходимо немножко встряхнуться. Не будь же таким тюленем.
Наступило недолгое молчание. Дэвиду не хотелось, чтобы его считали «тюленем», но он был утомлён, угнетён необходимостью работать. Вечер, как он сказал Дженни, был сырой и неприветный. Концерт его не привлекал. Вдруг его осенила одна мысль, замечательная мысль. Глаза у него заблестели:
— Послушай-ка, Дженни! А что, если мы сделаем так: книги я на сегодня отложу, раз ты советуешь. Сбегаю и приведу Сэма и Гюи. Мы подкинем ещё дров в камин, сочиним горячий ужин, и будем веселиться вовсю. Ты толковала об артистах, — но они и в подмётки не годятся нашему Сэмми. Ничего подобного ты никогда не слыхала, он тебя всё время будет смешить до колик.
Да, честное слово, блестящая идея! Дэвида мучило отчуждение, возникшее между ним и его родными, захотелось прежней близости с братьями, и вот представляется чудесный случай. Но в то время, как его лицо просияло, лицо Дженни омрачилось.
— Нет, — сказала она холодно. — Мне это совсем не нравится. Твои родные скверно отнеслись ко мне, а я не из тех, кто позволяет плевать себе в лицо.
Новая пауза. Дэвид крепко сжал губы. Он понимал, что Дженни неправа и её рассуждения нелепы. Некрасиво с её стороны в такой вечер заставлять его ехать в Тайнкасл. Он не поедет. Но вдруг он увидел, что её глаза наполняются слезами. Это решило вопрос. Не мог же он доводить её до слёз.
Он со вздохом встал и захлопнул книгу.
— Ну, хорошо, Дженни, поедем на концерт, раз тебе так хочется.
Дженни слегка вскрикнула от удовольствия, захлопала в ладоши, радостно поцеловала его.
— Какой ты хороший, Дэвид, право, хороший. Теперь подожди минутку, я сбегаю наверх за шляпой. Я скоро, у нас ещё масса времени до отхода поезда.
Пока она наверху надевала шляпу, Дэвид прошёл на кухню и отрезал себе хлеба и сыру. Ел медленно, уставившись на огонь. Он подумал с кривой усмешкой, что Дженни, вероятно, уже давно замыслила вытащить его на этот концерт.
Только что он доел свой хлеб, как послышался стук в дверь с чёрного хода. Удивлённый, он пошёл отпирать.
— О Сэмми! — воскликнул он радостно. — Ах ты, старый шалопай!
Сэмми с задорной усмешкой, никогда не покидавшей его бледного, но дышавшего здоровьем лица, вошёл в кухню.
— Мы с Энни шли мимо, — объяснил он несколько смущённо, продолжая улыбаться. — И я решил заглянуть к тебе.
— Молодчина, Сэмми. Но… где же Энни?
Сэм движением головы указал в темноту за дверью. Этикет был строго соблюдён. Энни ждала на улице. Энни знала своё место. Она не была уверена, что она здесь желанный гость. Дэвид словно видел перед собой фигуру Энни Мэйсер, которая с ясным спокойствием прохаживается перед домом в ожидании, пока её сочтут достойной войти. Он крикнул торопливо:
— Позови её сюда сейчас же, идиот ты этакий! Скорее! Приведи её сию же минуту!
Улыбка Сэма стала шире.
В это время появилась Дженни, совсем одетая к выходу. Сэмми в нерешительности остановился на пути к дверям, глядя на неё; Дженни подошла к нему с самой светской любезностью.
— Какой приятный сюрприз, — сказала она, вежливо улыбаясь. — Вы ведь у нас редкий гость. Ужасно неудобно, что мы с Дэвидом как раз собрались уходить.
— Но Сэмми пришёл к нам в гости, Дженни, — вмешался Дэвид. — И с ним Энни. Она на улице.
Дженни подняла брови. Выдержала надлежащую паузу, приветливо улыбнулась Сэму.
— Ах, какая жалость! Как досадно, право. Надо же было вам попасть к нам как раз тогда, когда мы уходим на концерт. Мы условились встретиться с знакомыми в Тайнкасле и никак не можем их обидеть. Надеюсь, вы заглянете к нам в другой раз.
Улыбка упорно не сходила с лица Сэма.
— Ничего, ничего. Мы с Энни не особенно занятые люди. Можем прийти в другой раз.
— Никуда ты не уйдёшь, Сэмми, — вскипел Дэвид. — Зови сюда Энни. И оба вы посидите у нас и напьётесь чаю.
Дженни устремила на часы взгляд полный отчаяния.
— Да ни за что, брат, — Сэмми уже двинулся к двери. — Ни за что на свете я не хочу мешать тебе и миссис. Мы с Энни погуляем по проспекту, вот и всё. Покойной ночи вам обоим!
Улыбка Сэма продержалась до конца. Но Дэвид, не обманываясь этим, видел, что Сэмми глубоко обижен. Теперь он, конечно, выйдет к Энни и пробормочет:
— Пойдём, девочка, мы не подходящая компания для таких, как они. С той поры, как наш Дэвид стал учителем, он, кажется, уж больно много о себе воображает.
Дэвид стоял и мигал глазами, в нём боролись желание догнать Сэма и мысль, что он обещал Дженни повести её на концерт. Но Сэмми уже ушёл.
