Виктор Поротников - Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве
Эти расспросы заинтриговали Игоря. Зачем понадобился Кончаку и Осолуку его брат? О чём ханы хотят договариваться с Олегом через голову великого киевского князя?
Отправляя вместе с половцами отряд своих дружинников, Игорь поставил во главе этого отряда боярина Вышату Георгиевича, наказав ему выведать истинные намерения степняков и непременно присутствовать на их переговорах с Олегом.
Вышата проводил половцев до Чернигова и вскорости вернулся обратно.
Игорь подступил к нему с расспросами. Но Вышата ничего толком не знал, поведав Игорю, что Олег зовёт брата к себе.
Игорь тотчас с небольшой свитой поскакал в Чернигов.
Половецкие послы были ещё там.
Олег уже оправился от болезни и выглядел бодрым, хотя лекари по-прежнему ходили за ним по пятам.
— Вот, брат, случай какой подвернулся, — с загадочной улыбкой промолвил Игорю Олег, оставшись с ним наедине. — Такого ещё не бывало! Хан Кончак, коего ты под Коснятином разбил, удумал сына своего меньшого в христианскую веру обратить. Но захотелось ему, чтобы сын не просто окрещён был нашими священниками, но также выучился грамоте русской и греческой. В общем, хочет Кончак дать сыну княжеское воспитание. Каково, а?
— К чему бы это? — поразился Игорь.
— Сам дивлюсь. — Олег пожал широкими плечами. — Кончак желает сына своего доверить мне на воспитание. Обещает щедрую плату и вечную дружбу.
— Почему тебе? — ещё больше удивился Игорь.
— Кончак прознал, что мать моя была половчанка, — усмехнулся Олег. — Ну и, стало быть, я сам наполовину половец. Я к Кончаку вроде как ближе прочих князей. Не зря ведь его послами родичи моей матери приехали. Даров навезли!
— И что ты надумал, брат? — спросил Игорь.
— Хочу сперва с тобой посоветоваться, — задумчиво ответил Олег. — Знаю, что ты до сечи с половцами охоч, хотя и в тебе есть толика половецкой крови. Двоя-то мать тоже наполовину половчанка.
Игорь молча смотрел на Олега, ожидая, что он ещё скажет.
— Пращур наш Ярослав Мудрый не токмо мечом действовал, но также и выгодными союзами, — продолжил Олег. — Кончак среди донских половцев первый хан, дружба с ним оборонит нашу землю от набегов из степи. Ведь донские орды к северским землям ближе. И Манефа одобряет дружбу с Кончаком.
Игорь всё понял и сказал без всякого осуждения:
— Твой стол выше моего стоит, брат. По родовому укладу ты мне вместо отца. Твоё решение — моё решение.
Олег заметно повеселел, оживился.
— Вот и славно! — воскликнул он. — Это по-христиански, брат! Может, по этому примеру и другие ханы сынов своих в истинную веру обратят. И заметь, не в Киев, не в Переяславль направили своих послов Кончак и Особук, а к нам, в Чернигов. Быть примирителями Руси со Степью — это большая честь. И Ольговичи достойны этой чести!
Игорь не осуждал брата, ибо знал, что после болезни тот не мог сидеть в седле, поэтому Олегу сподручнее быть миротворцем, нежели воителем. Да и дары половцы привезли богатые: сразу бросались в глаза пригожие юные рабыни, а до женской красы Олег всегда был охоч. К тому же союз с Кончаком — это союз не со всей Степью, где кочует немало орд и кроме донских половцев. Так что забывать об угрозе из Степи всё едино не приходится, просто эта угроза становится меньше.
Половцы гостили в Чернигове больше недели. Олег показывал послам конюшни, погреба с сокровищами, оружейные мастерские; каждый день задавал пиры, на которые непременно приглашал всё новых бояр, желая показать послам многочисленность своей старшей дружины. Несколько раз устраивались состязания в стрельбе из лука, в метании копья и владении мечом. Половцы оказались любителями таких забав, да и оружием они владели отменно, а в стрельбе из лука и вовсе перещеголяли Олеговых дружинников.
Только Игорь стрелял из лука не хуже степняков, заслужив их уважение.
При расставании один из послов по имени Узур предложил Игорю поменяться конями. В Степи таким образом братаются воины из разных кочевий. Игорь согласился. Ему самому чем-то приглянулся этот ловкий половчин с глазами, жёлтыми, как у рыси. Был он проворен и на коне, и в поединке на мечах, и за столом на мудреные здравицы был горазд. Пил вместе со всеми, а не пьянел. И на любой вопрос у него всегда был готов ответ.
Игорь не без сожаления отдал Узуру своего гнедого угорского скакуна. Однако у того жеребец был не хуже, если не лучше: серый в яблоках, арабских кровей.
— Теперь ты в степях можешь гулять как у себя дома, — сказал Олег, похлопав Игоря по плечу. — Побратим позаботится о твоей безопасности.
Они стояли на крепостной бревенчатой башне, которой открывался широкий вид на черниговские посады и берёзовые рощи за речкой Стриженью. По склону холма уходила вдаль дорога, по которой удалялись половецкие всадники и сопровождавшие их Олеговы гридни...
Глава восемнадцатая
ВСТРЕЧА
То неизбежное, ради чего Игорь оставил, в своём тереме половчанку Алёну, наконец-то свершилось. Алёна стала наложницей Игоря. Хотя они старались встречаться тайно, однако челядь живо проведала, чем занимаются князь и красивая рабыня, стоит им «статься наедине. Дошёл этот слух и до Ефросиньи, v Улучив момент, Ефросинья явилась к супругу, когда рядом с ним не было ни слуг, ни ближних бояр. И повела такую речь:
— Не с упрёками, не с ревностью пришла я к тебе, Игорь, но с повинной головой. Виновата я перед тобой и сознаю это.
— В чём же твоя вина, Фрося? — недоумевая, поинтересовался Игорь.
— В том, что ты глаз на холопку Алёну положил и наложницей своей её сделал, — спокойно ответила княгиня. — Презрела я за заботами о доме и детях ложе супружеское, прости меня, Игорь. Я думаю, позднее раскаяние лучше незнания и верное средство к сохранению семейных уз. Я люблю тебя, как и прежде любила, свет мой. Не требую изгнать Алёну из терема, прошу лишь не забывать и меня своими ласками, мой милый. Ведь жена дарит венчанному мужу и тело и душу, а рабыня — только тело, и то поневоле.
Игорь был поражён услышанным. И в не меньшей степени его поразили её спокойствие и рассудительность. Игорь горячо заверил жену, что супружеский долг для него всегда был и будет на первом месте, а забавы с рабыней на самом последнем.
— Не хотелось мне попрекать тебя твоею холодностью, Фрося, — молвил Игорь себе в оправдание, — вот и спутался я с половчанкой...
— Не оправдывайся, милый, — прервала его Ефросинья. — На тебе вины нет. Я сама во всём виновата.
Игорь подошёл и обнял жену. Он ещё раз убедился в том, что судьба даровала ему в спутницы жизни необыкновенную женщину.
Незадолго перед тем Игорь совершенно случайно узнал, что Ефросинья не только умеет писать и читать по-русски, но также неплохо знает греческий и латынь.
Монахи-переписчики, работавшие на княжеском подворье, принесли как-то показать Игорю книги, отобранные для переписки, и среди них «Историю» Геродота на греческом языке. Случайно оказавшаяся тут же Ефросинья заинтересовалась именно Геродотом и, открыв книгу, принялась читать по-гречески, изумив не только монахов, но и самого Игоря.
Монахи стали просить княгиню помочь им в переводе Геродота на русский язык. Она без колебаний согласилась.
С той поры Ефросинья стала наведываться туда, где жили и трудились монахи-переписчики.
Однажды Игорь застал жену спорящей с иноком Евстафием, самым старшим из монахов. Перед ними был текст какой-то латинской книги, которую они вдвоём переводили на русский язык. Евстафий стоял на том, что обращения древних римлян к языческим богам следует опускать в русском переводе как нечто греховное. Ефросинья, не соглашаясь с ним, утверждала, что боги и обряды древних народов есть один из столпов, на которых покоилась их мораль и культура. Отрицать это — значит что-то недосказать, утаить от людей нынешних свет истины и понимания той далёкой эпохи.
Ефросинья говорила столь возвышенно и убедительно, что Игорь от невольного восхищения открыл рот.
«Спорить с твоей женой, княже, всё равно что с библейским царём Соломоном, — сказал после Евстафий Игорю. — Не иначе, супруга твоя пошла разумом в отца своего Ярослава Осмомысла».
Игорь был польщён такой похвалой.
Рассудительность Ефросиньи подметили и жёны путивльских бояр, бывавшие у неё в гостях. Иным боярыням было много больше лет, чем молодой княгине, однако они не считали зазорным или унизительным советоваться с ней в своих делах, зная, что та умом своим не кичится.
...В середине лета в Чернигов пожаловало очередное посольство из Степи, вместе с которым прибыл тринадцатилетний сын Кончака.
