Энтони Ричес - Стрелы ярости
– Они захватили стены. Надо отходить, иначе они будут поливать нас сверху стрелами до тех пор, пока у нас не останется бойцов.
Его командир понимающе кивнул.
– Отходим, у нас нет выбора.
Старший центурион поморщился и жестом указал на то, что творилось перед ними.
– Отступление с боем. А противник прет как бешеный. Что ж, это будет забавно…
Не сводя взгляда с варваров, собиравшихся на стенах, он проревел, перекрывая шум схватки:
– Центурионы, ко мне!
Корнелий Феликс скакал на запад мерной рысью, приглядываясь в лунном свете к дороге, которая шла параллельно Валу с южной стороны. Крупный, норовистый жеребец не был приучен к ночным прогулкам, поэтому уши у него стояли торчком и вздрагивали при каждом шорохе. После нескольких миль дорога начала подниматься на небольшой хребет, откуда была хорошо видна соседняя крепость, которая будто плыла в море факелов. Вороной конь нетерпеливо бил копытом землю: встревоженный темнотой, он торопил всадника. Белая крепость тонула в огнях пылающих зданий и факелов осаждавших. В следующую секунду залп огненных стрел перелетел через стены крепости. Когда ветер на мгновение стих, в тихом ночном воздухе до всадника донеслось отдаленное пение. Он прислушался, потом пришпорил коня и пробормотал себе под нос:
– Если у них хватает мужества петь строевую песню перед лицом армии синеносых, мне уж точно должно хватить, чтобы проскакать мимо. Давай, Гадес, своенравная скотина, давай в галоп! Посмотрим, что из этого выйдет.
Он подгонял коня вперед, удерживая его на быстрой рыси и в то же время прикидывая, когда высвободить всю мощь, перекатывающуюся в мышцах скакуна. Когда до конца опасного места оставалось примерно полмили, он склонился к уху коня:
– Все, дружище, теперь доказывай, что ты не просто злая скотинка, которой нравится лягать конюхов.
Он чуть ослабил вожжи, чтобы Гадес постепенно ускорял шаг и перешел на легкий галоп. В то мгновение, когда толпа варваров, окружившая крепость, должна была их заметить, всадник изо всех сил пришпорил коня и послал его вперед. Зажав бедрами бока скакуна, он чуть привстал в седле, и жеребец радостно помчался бешеным карьером. Конь и всадник пронеслись вдоль дороги, проходящей мимо южной стены крепости, словно камень, брошенный из катапульты.
В ту же секунду послышались гортанные выкрики, предупреждающие ближайших к дороге лучников. Следующий заряд огненных стрел выпустили не в сторону крепости, а по неизвестному всаднику, который с неимоверной быстротой проносился мимо. Бо€льшая часть стрел пролетела слишком высоко: лучники, только что славшие свои стрелы в пространство над крепостной стеной, не смогли с первого раза прицелиться. Впрочем, один пылающий снаряд пролетел в пяди от конской морды, и жеребец на мгновение заартачился. Стараясь снова заставить испуганное животное повиноваться, Феликс вонзил шпоры ему в бока, бросая коня в полет над освещенной пламенем дорогой. И скакун, и всадник сейчас хотели лишь одного: спастись от града огненных стрел. Одна пролетела мимо головы декуриона, другая отскочила от шлема – на смену зажигательным снарядам пришли охотничьи стрелы с зазубренными железными наконечниками, которые лучники предполагали обрушить на беззащитный гарнизон позднее. Жеребец запнулся в верхней точке полета, когда стрела ударила его под лопатку, дернувшись в сторону от источника боли, но в следующее мгновение декурион снова направил его прямо вперед. Несмотря на рану, животное по-прежнему неслось вперед, еще больше подгоняемое болью. Последние стрелы пронеслись мимо всадника, хотя одна все-таки едва не выбила его из седла, попав в незащищенную подмышку, когда он наклонился к шее коня. Почти теряя сознание от боли, Феликс повалился на шею скакуна и из последних сил вцепился ему в гриву. В следующее мгновение их поглотила тьма.
Конь замедлил шаг, чувствуя вес на шее, и обернулся, чтобы посмотреть на декуриона сквозь металлический доспех тонкой работы, закрывавший длинную морду и глаза. Офицер собрался с последними силами. Его правая сторона онемела от боли, он чудом держался в седле, вцепившись здоровой рукой в поводья. Из темноты выступила черная фигура, и раненый жеребец в испуге отпрянул, но чья-то сильная рука крепко держала уздечку. Корнелий Феликс потянулся здоровой рукой к мечу, чувствуя, что у него не осталось сил для сопротивления. Он повалился на шею своего скакуна. Гадес, неохотно ступая, последовал за неизвестными в безлунный сумрак леса.
В горящей крепости фризская когорта отступила от стен. Те, кого еще не настигли стрелы и копья варваров, собрались в центре крепости и выстроились в последнюю линию обороны. Теперь нападающие со всех сторон колотили по щитам защитников крепости. На место каждого сраженного врага из-за ворот приходило двое новых. Варвары захватили южную стену крепости и обрушили на солдат град стрел и копий. Примипилу пришлось дать приказ об отступлении. Он погиб одним из первых, сражаясь вместе со своими солдатами на тесных улицах крепости: стрела пробила ему икру, он упал на колени, и топор подскочившего варвара отсек ему голову.
Лишившиеся своего лидера ауксилии продолжили сражение под предводительством префекта. Старший офицер надел солдатский шлем и, взяв щит, встал в шеренгу. Бесконечные атаки варваров вырывали из рядов римлян одного бойца за другим, со всех сторон теснили их к горящему штабу на площади в самом сердце крепости.
– Нас осталось не больше двухсот человек.
Тяжело дышащий центурион – единственный уцелевший офицер – в знак согласия устало кивнул. Префект поморщился от боли – ему зацепило руку и правое бедро – и заскрежетал зубами от отчаяния.
– Будем сражаться дальше. Есть шанс, что до легионов в Шумной лощине дошла весть о том, что здесь происходит. Если они вышли час назад, то прибудут с минуты на минуту.
На лице центуриона нельзя было прочесть никаких чувств, оно словно окаменело от напряжения боя, и только глаза выдавали надежду, смешанную с недоверием.
– Будем сражаться. Моя очередь встать в шеренгу. В случае моей смерти возглавишь людей и будешь держаться до самого конца.
Центурион кивнул, подняв свой меч в приветствии. Префект, сжав зубы, в последний раз шагнул в истончающуюся линию обороны, отбил удар копья щитом, отобранным у погибшего солдата, и в следующую секунду вспорол варвару живот. Если бы покойный примипил видел этот удар, он бы не сдержал восхищенного вздоха. Бойцы сражались в молчаливом изнеможении, их крохотный периметр уменьшался с каждой минутой: варвары наседали, желая убить хоть одного врага, пока сражение не закончилось. Офицер отбил очередную атаку и крикнул солдатам, перекрывая воинственные вопли варваров:
– Нашу песню, ребята! Покажем этим ублюдкам, что с нами еще не покончено! «Жену легата»!
Мрачно ухмыльнувшись, он затянул песню. Солдаты подхватили знакомые слова, однако голоса моментально потонули в гортанных криках варваров, жаждущих крови. Остатки когорты дрались с отчаянной решимостью, но враги окружали их все плотнее, безжалостно сжимая кольцо вокруг защитников крепости. Центурион поправил шлем, шагнул в шеренгу рядом с префектом и, набрав полные легкие воздуха, проорал последний куплет:
Герой наш поклонился, он осознал намек.
Гадая, кто идет за ним, шагнул он за порог.
За дверью он всю очередь увидел наконец,
Там опцион, и комендант, и гарнизонный жрец.
Два офицера понимали друг друга без слов, несмотря на разницу в происхождении и воспитании. Перед лицом гибели эти различия полностью утратили свое значение. Префект чуть сдвинул щит и кивнул центуриону. Толпа варваров бесновалась вне досягаемости их мечей, готовясь к последней атаке. Вдруг, перекрывая кровожадный рев, раздался чей-то голос, и сразу же воцарилась тишина. Тот же голос из-за спин воинов зазвучал снова, но на этот раз, к изумлению префекта, он говорил на безупречной латыни.
– Солдаты Рима, с вами говорит Кальг, повелитель северных племен. Я перехватил ваших курьеров, сжег вашу крепость и уничтожил почти всю вашу когорту лишь с малой долей моей армии. Ваше положение безнадежно. Через несколько минут вы либо погибнете, либо будете молить о смерти. Если вы сдадитесь сейчас, у вас появится возможность избавиться от подобного бесчестья. Вы храбро сражались против превосходящего противника, но шансов на спасение не осталось. Вести об этом сражении еще не дошли до легионов. Римские войска по-прежнему спят за стенами Шумной лощины, и вы одни в этой тьме. Сдавайтесь, солдаты, откажитесь от службы империи, и я гарантирую, что вы не умрете здесь…
Префект и центурион в очередной раз обменялись взглядами. Старший офицер удивленно поднял бровь. Пленному римлянину, к тому же принадлежащему к классу всадников, о чем красноречиво свидетельствовала пурпурная полоса на его тунике, не стоило ожидать ничего, кроме мучительных пыток, после которых смерть станет желанным избавлением. Центурион сплюнул на залитую кровью мостовую и произнес в ответ:
