Феликс Дан - Борьба за Рим
— Клянемся! — закричали готы.
— Но помните, храбрые готы, — начал старый Гадусвинт, — что король должен быть не только воином, но блюстителем права, справедливости, защитником мира. Король должен быть всегда спокоен, ясен, как синее небо. Он, должен быть силен, но еще больше сдержан. Никогда не должен он забываться, — ни в любви, ни в ненависти, как это часто делаем мы, народы. Он должен быть не только приветлив к другу, но справедлив даже к ненавистному врагу. В чьей груди живет ясный мир рядом со смелостью и благородным спокойствием, тот человек, будь он хоть последний крестьянин, создан быть королем. Не так ли?
Громкое одобрение было ему ответом. Старик между тем продолжал:
— Добрые готы! Мне кажется, среди нас есть такой человек. Я не назову его, — назовите его вы сами. Я пришел сюда с далеких гор нашей северной границы, где дикий Турбид с пеной разбивается о скалы. Там живу я уже много-много лет — свободный, гордый, одинокий. Мало я знаю о делах людей, даже своего народа. Разве когда заедет заблудившийся торговец или путник. Но даже и до этих пустынных высот достигла военная слава преимущественно одного из наших героев, который никогда не поднимал своего меча в неправой битве и никогда еще не опускал его, не победив врага. Его имя я слышал каждый раз, когда спрашивал: кто будет защищать нас, когда умрет Теодорих? Его имя слышал я при всякой победе, которую мы одержали, при каждом деле во время мира. Я никогда не видел его, но мне очень хотелось увидеть его. И сегодня я видел и слышал его. Я слышал, как он требовал справедливости к ненавистному врагу. Когда всех нас увлекла ненависть, я слышал, как он один остался спокоен и справедлив. И я сказал себе: этот человек создан быть королем. Он силен в битве и справедлив в мире. Он тверд, как сталь, и чист, как золото. Готы, этот человек должен быть королем. Назовите мне его!
— Граф Витихис! Да, Витихис! Да здравствует король Витихис! — закричали готы.
Витихис, между прочим, внимательно слушал речь старика и до самого конца не подозревал, к кому относятся все эти похвалы. Когда было названо его имя, он испугался, и прежде всего в уме его пробежала мысль: «Нет, этого не должно быть!» Быстро оттолкнул он Гильдебранда и Тейю, которые радостно пожимали ему руки, вспрыгнул на судейский стул и вскричал, с мольбою простирая руки:
— Нет, друзья мои! Нет, не меня! Я — простой воин, а не король. Быть может, я хорошее орудие, но не мастер. Выберите кого-нибудь другого, более достойного!
— Но в ответ на его мольбу снова, точно гром, раздался крик: «Да здравствует король Витихис!» И тогда старый Гильдебранд подошел к нему, взял его за руку и громко сказал:
— Оставь, Витихис. Кто первый поклялся беспрекословно признать короля, который будет избран большинством хотя бы одного голоса. А тебя, — видишь, — тебя избрали все единогласно!
Но Витихис покачал головою и сжал лоб рукою. Тогда старик подошел совсем близко к нему и шепнул на ухо:
— Как, неужели я должен напомнить тебе ту ночь, когда мы заключили наш союз, и ты клялся: «Все для блага моего народа?» Я знаю твою чистую душу, понимаю, что корона для тебя — более бремя, чем украшение. Я подозреваю, что она принесет большие страдания. И вот потому-то я и требую, чтобы ты принял ее.
Витихис снова сжал голову руками. Между тем готы принесли огромный щит и устремились к нему с нетерпеливым уже возгласом: «Да здравствует король Витихис!»
— Я требую, чтобы ты исполнил свою клятву, — шептал между тем Гильдебранд. — Хочешь ты ее сдержать или нет?
— Хорошо, я сдержу! — ответил наконец Витихис и решительно поднялся.
— Ты избрал меня, мой народ, — обратился он к готам: — Хорошо, я буду твоим королем.
В воздухе засверкали мечи, и снова раздался крик: «Да здравствует король Витихис!»
Тут Гильдебранд нарвал с дуба молодых ветвей, быстро сплел из них венок и сказал: — Король, я не могу поднести тебе пурпуровой мантии, которую носили Амалы, и их золотого скипетра, — возьми вместо них эту мантию и этот посох судьи, в знак того, что мы избрали тебя королем из-за твоей справедливости. Я не могу возложить на твою голову золотую корону готов. Так позволь увенчать тебя этой свежей листвой дуба, который ты напоминаешь своею крепостью и верностью. А теперь, готы, на шит его!
Тут Гадусвинт, Тейя и Гильдебад взяли широкий старинный щит сайонов, посадили на него короля в венке, с. палкой и в мантии, подняли высоко над головами и закричали: — Смотрите, готы, на короля, короля, которого вы сами выбрали, и клянитесь ему в верности! — И готы, подняв руки к небу, поклялись быть верными ему до гроба. После этого Витихис спрыгнул со щита, взошел на тинг-стул и поклялся в свою очередь быть справедливым, добрым королем и посвятить всю свою жизнь и счастье народу готов. Затем он снял с дерева тинг-щит и, подняв его, объявил:
— Тинг кончен. Я распускаю собрание.
Сайоны тотчас выдернули копья и спрятали шнур. Витихис с друзьями пошел к палатке. Вдруг какой-то человек протеснился к Тейе и подал ему запечатанный пакет.
— Что это? — с удивлением спросил Тейя.
— Один римлянин велел мне передать его тебе. Здесь важные документы — ответил тот и тотчас исчез.
Тейя распечатал пакет и вскользь просмотрел документы, вдруг яркая краска залила всегда бледное лицо его, и он беззвучным голосом обратился к Витихису:
— Мой король! Король Витихис! Прошу милости!
— Что с тобою, Тейя? Ради Бога! Чего ты хочешь?
— Отпуска на шесть… хоть на три дня.
— Отпуск в такое время, Тейя?
— Слушай, — начал быстро Тейя. — Часто вы спрашивали меня, почему я всегда так мрачен и печален? Я никогда не говорил об этом. Теперь я расскажу вам часть, небольшую часть моей грустной истории, — только то, что касается моих родителей, — и вы поймете, почему я должен ехать. Отец мой храбрый воин, но простой, незнатный человек. С ранней юности полюбил он Гизу, дочь своего дяди. Они жили далеко, на восточной окраине государства, где идет непрерывная борьба с гепидами и дикими разбойниками сарматами, где мало времени думать о церкви и ее вечно меняющихся законах. Долго не мог мой отец жениться, потому что, кроме оружия, не имел ничего и не мог заплатить выкупа дяде за Гизу. Наконец счастье улыбнулось ему: во время войны с сарматами он овладел башней, в которой хранились огромные сокровища, которые этот народ в течение столетия грабил у соседей и сносил сюда. В награду за это Теодорих сделал его графом и вызвал в Италию. Отец взял свои богатства и Гизу, уже жену его, и поселился подле Флоренции, где купил себе прекрасное имение. Года два прожили они совершенно счастливо, как вдруг какой-то негодяй донес епископу Флоренции, что они родственники. Они были католики, не ариане, и по церковным законам брак их был не действителен. Епископ потребовал, чтобы они разошлись, — отец же мой прижал к себе свою жену и только засмеялся. Тайный доносчик не успокоился, и священники принялись пугать мою мать муками ада. Но напрасно, — она не хотела расставаться с мужем. А мой отец, встретив однажды на своем дворе одного из священников, приветствовал его так, что тот больше не показывался. Вслед епископ объявил свое последнее решение: так как они не слушают увещаний церкви, то имущество их поступает в собственность церкви, а их разлучат силой. Отец в ужасе поспешил к Теодориху, чтобы вымолить отмену приговора. Но король не решался вступить в борьбу с церковью. Когда отец возвратился из Равенны домой с тем, чтобы тотчас бежать с женою, — он в ужасе остановился перед местом, где был его дом: постановление было выполнено, — дом его разрушен, а жена и сын исчезли. Он перевернул вею Италию и, наконец, нашел Гизу в одном монастыре, сына же его священники отправили в Рим. Отец подготовил все к бегству, и в полночь Гиза ушла через монастырскую стену. Но утром монахи заметили ее бегство и, по следам лошади, послали погоню. Отчаянно сражался мой отец, пока не пал. Мать снова была заперта в монастырь, где в скором времени сошла с ума и умерла. А меня нашел в Риме старый Гильдебранд, друг моего деда и отца. При помощи короля он вырвал меня из рук духовенства и воспитал вместе со своим внуком. Вот печальная история моих родителей. До сих пор я не знал имени того негодяя, который делал доносы епископу. Но из этих документов я узнал его, — это Теодагад, наш бывший сосед. И я прошу отпуска, чтобы отомстить ему.
— Поезжай, конечно. Но едва ли тебе удастся догнать его, он верно уже уехал.
— О, я вырву его даже из самого ада! Прощай пока.
КНИГА V. Витихис
Глава I
Между тем Велизарий быстро, не встречая сопротивления, шел к Неаполю. Римляне всюду встречали его с торжеством. Скоро он подошел к этому городу и с трех сторон осадил его. Неаполь был плохо укреплен и почти не имел запасов. И хотя начальник крепости, граф Улиарис, поклялся своей бородою, что не сдаст города, но он не мог бы долго выдерживать осаду, если бы не помогло неожиданное обстоятельство: отплытие греческого флота в Византию.
