Владимир Сашонко - Коломяжский ипподром
Хотя мрачные мысли посещали порой Попова, воли он им не давал. Проблемы авиации, во всем их многообразии и сложности, захватили его сполна, заставляли забывать на время и сильные физические боли, и общее недомогание, и неудобства, вызванные хромотой: он долгое время не мог ходить без палки. Недуги отступали перед непреклонной силой его воли.
Облегчались страдания и той трогательной заботой, которой окружил его Сергей Евграфович, вернувшийся в Москву лишь после того, как убедился, что брат уже вполне может обойтись без его помощи. Но все равно каждое лето он наезжал к нему. Наезжал и зимой, когда позволяли обстоятельства.
Не переставая много и часто ездить по Европе, Попов основным местом своего пребывания избрал живописное местечко Эз, в горах на берегу моря, в десяти километрах от Ниццы, где был расположен дворец великой герцогини Мекленбург-Шверинской. Как камергеру своего двора, она предоставила Николаю Евграфовичу широкие возможности пользоваться дворцом и многими другими благами, соответствующими его положению.
Оттуда, из Ниццы, Попов, чуть окрепнув, продолжал систематически посылать статьи и корреспонденции в «Новое время». Они печатались в разделе «Внешние известия» под постоянным заголовком «Завоевание воздуха». О творческой активности Попова свидетельствует такая цифра: за два года газета напечатала более шестидесяти статей Николая Евграфовича по двести-триста газетных строк каждая.
Писались статьи с большим знанием дела. Попов познакомился лично со многими французскими летчиками и высшими офицерами, с генералами и адмиралами, у него были друзья в штабах и на военных базах. Присутствуя на маневрах, тренировочных полетах и состязаниях, Николай Евграфович следил за всем происходящим, глубоко обдумывал, анализировал увиденное и услышанное от десятков, сотен людей, с мнением которых он привык считаться. Кроме того, он прочитывал уйму французских, германских, английских, американских, итальянских газет, вылавливая из них все, что имело отношение к авиационному делу.
Вот почему каждая статья, с одной стороны, служила делу популяризации проблемы завоевания воздуха, а с другой, представляла немалую ценность для специалистов – как в практическом, так и в теоретическом плане.
Было в статьях Николая Евграфовича немало и сугубо личного, и поэтического, и публицистического.
«В летании есть великие радости, – писал, например, Попов из Ниццы в самом начале 1911 года. – Тот, кто сидел на аэроплане, правил им, как игрушкой, и высоко, спокойно парил надо всем, что на пути встречалось: и над зелеными рощами и полями, и над серебристой рекой, и волнующимся морем, и суровыми горами, снизу казавшимися неприступными, тот знает, какая радость рождается в минуты полета; чарует новизна, не изведанная еще красота мира. Эту радость не забудешь. Все на земле представляется тогда малым и далеким. Воздух, свежим ветром свистящий в ушах, и ласкающее солнце кажутся совсем родными. Летун легко взбирается вверх, ныряет, быстро летя вниз, точно падая, плывет без дороги направо, налево, куда хочет, и никого, ничего не боится. На душе у него счастье силы и власти над морем воздуха; это казалось ему дорогим и в детстве, и во сне, и в мечтах.
Когда тот же летун работает внизу над совершенствованием своих крыльев, то у него есть сознание труда над большим и хорошим делом. Ведь когда летать по воздуху будет легче, безопаснее и дешевле, чем ездить по земле, то это станет большим благом для всего мира и, пожалуй, внесет в его устройство нужные, важные перемены...»
Вот кредо «нового» Попова – летуна, силою обстоятельств списанного на землю. Кредо человека, научившегося заглядывать в будущее и страстно жаждущего научить этому других.
Авиация, в отличие, допустим, от артиллерии, появилась на свет не как орудие войны, не как средство уничтожения людей и материальных ценностей, созданных их руками, а как воплощение древнейшей и благороднейшей мечты человека – летать по воздуху подобно птице, быстро переносясь с места на место, невзирая на реки и горы, на топи болотные и леса дремучие, на пески бескрайние и моря безбрежные.
Но почти сразу же авиация – величайшее из человеческих изобретений – оказалась в поле зрения военных министерств и ведомств. Они увидели в ней новое перспективное средство, с помощью которого можно решать боевые задачи. Так наметились два направления в развитии авиации – военное и гражданское.
Европа, с самого начала XX века поделенная на крупные военно-политические группировки, противостоявшие друг другу, неудержимо двигалась навстречу большой войне, близость которой становилась все очевиднее. Локальные войны стали прологом и репетицией к ней.
Естественно, что в условиях предгрозья правительства ведущих европейских держав ставили на первый план изучение и изыскание возможностей использования авиации в военном деле как боевого средства. О ее служении мирному человеческому общению, созиданию и развитию в ту пору думали мало, и еще меньше этим занимались.
Генеральные штабы Франции и Германии раньше всех европейских стран сумели поставить только-только начавшее развиваться авиационно-летное дело на службу своим интересам. Отставание других держав в этом вопросе чревато было для них серьезными опасностями, которые могли решительно обернуться против них в самый ответственный момент. К числу таковых относилась и Россия, что не ускользало от внимания многих, тревожило и настораживало. Именно этим чувством проникнута вся публицистическая и общественная деятельность Попова в годы военного предгрозья. Большинство его корреспонденции – об этом.
«За последний год (то есть 1910-й. – В. С.) во Франции было истрачено более трех миллионов на одни призы за хорошие полеты, – писал Попов из Ниццы. – Нигде не воспитывают летунов так быстро и так хорошо, как во Франции; если будет война, то со стаей таких летунов, как Латам или Ефимов, нет больше тайн о враждебной армии».
«Нет больше тайн...»
Глубокая войсковая разведка – вот первая задача, которую генералы решили возложить на авиацию, быстро разглядев огромные преимущества аэропланов по сравнению с другими средствами добывания сведений о противнике. Но все познается в деле. Надо было проверить практикой и вновь появившуюся возможность.
Подробно рассказав в одной из своих корреспонденции о маневрах с участием авиации, проведенных под руководством генерала Гуарона, Попов не только подчеркнул еще раз высокую ценность авиации как средства оперативной войсковой разведки, но и внес одно предложение, которое лишний раз свидетельствует о творческом складе его ума, об органическом сочетании в его корреспонденциях элементов репортажа, раздумий и анализа.
«Эти маневры с летчиками в качестве разведчиков и наблюдателей, – писал он, – показали, чего недостает современным аэропланам для значительного увеличения их дееспособности.
Им необходимо иметь электрические прожекторы; иначе они не способны разведывать ночью. Это будет нетрудно устроить...
Аэроплан летит ночью и ищет неприятеля, бросая то там, то здесь лучи света. Находит врагов, определяет их количество. Но его тоже заметили. Начинается стрельба по нему, но он закрывает прожектора и скрывается в темноте. Если найдут хорошие орудия для уничтожения аэропланов в воздухе, то разведки на них будут производиться главным образом ночью, ибо урон тогда будет меньше.
Другая необходимая вещь – это беспроволочный телеграф на военных аэропланах. Необходима быстрота, почти мгновенная подача сведений, нужных главнокомандующему. Когда летчики будут давать их при помощи телеграфа со всех мест боя, то получится, будто главнокомандующий видит бой собственными глазами и знает все, где что происходит».
Николай Евграфович, выводя эти строки, невольно вспомнил своего друга и недавнего сотоварища по воздушному путешествию к Северному полюсу Уэлмана. Этот неугомонный американец в 1911 году сделал очередную попытку пересечь Атлантику по воздуху – все на том же своем дирижабле «Америка». Сперва полет протекал удачно, но на третий день случилась авария. И если бы не беспроволочный телеграф, с помощью которого Уэлман успел передать в эфир сигнал бедствия, отважному воздухоплавателю не спастись бы в океанских волнах.
«Военные во Франции верят в великую пользу аэропланов на войне, – сообщал Попов в феврале 1911 года, – и назначили на октябрь и ноябрь состязания, в которых должны отличаться не летуны, а аэропланы. Поставлены новые требования, между прочим, полезный груз на аэроплане при непрерывном полете не менее трехсот километров должен быть не ниже трехсот килограммов. Иначе говоря, к военному аэроплану предъявляется справедливое требование, чтобы он мог поднять, кроме летуна, масла и бензина, еще значительный груз в виде наблюдателя с беспроволочным телеграфом, кинематографом или, может быть, с бомбами.
