Анна Ветлугина - Карл Великий. Небесный град Карла Великого
— Нет, принцесса, я не могу клясться. Да и вы, если считаете себя христианкой, тоже никогда не должны делать этого. Ибо Христос сказал: «Не клянитесь... Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого».
— Боже мой! — сказала принцесса. — А ты не врёшь, книжник?
— Вы можете сами проверить, ваше высочество.
— Я не умею читать. Это у Карла при дворе женщины учат грамоту. Ну что же мне с тобой тогда делать? Если ты просто пообещаешь — я ведь не поверю.
— Я и не пообещаю. Насколько мне известно, приворотные зелья — тоже недопустимы для христианина.
Её глаза гневно засверкали:
— Тогда я скажу отцу, что ты никакой не Пипин, и он тут же убьёт тебя. Я и так стала обманщицей из-за тебя, больше это продолжаться не будет!
И она выбежала из каморки, изо всех сил хлопнув дверью.
Я снова лёг на сено. Смешно надеяться на помощь Пресвятой Девы. Если она и помогает кому-то — то уж точно не таким полуязычникам, как я. Ведь настоящие христиане верят всей душой, без сомнений... а меня ожидает смерть... по-другому никак.
От этих мыслей стало холодно. Руки задрожали так, что я не мог их остановить. К горлу подкатила тошнота. Чтобы хоть как-то совладать с собой, я начал снова читать молитвы, механически, без всякого чувства.
По коридору загрохотали шаги. Послышался голос Дезидерия. Надо же, как быстро она выдала меня. А зачем ждать, если от меня никакой пользы?
Хлопнула дверь принцессиной комнаты. Отец с дочерью продолжили начатый разговор. Они говорили так громко, что я слышал через стену каждое слово, благо говорили они на латыни. Собственно, беседой это назвать было трудно. В лучшем случае — словесной баталией.
— Он прислал тебе четыре письма, — возмущалась дочь, — даже предлагал денег! Ты не ответил ни разу. Хотел войны. Что же теперь не воюешь?
Лангобардский король пытался говорить грозно, но голос его звучал скорее растерянно, хоть и громко:
— Разве тебе говорить об этом? Не из-за твоей ли поруганной чести развязана эта война?
— Ты врёшь, отец! Карл выгнал меня потому, что ты притеснял папу Стефана! Ты начал первый!
— Была бы хорошей женой — тебя бы не выгнали.
— Я старалась, — в голосе принцессы послышались слёзы, — но его насильно женили на мне. Что же мне было делать?
— Родить ему сына, как будто непонятно. Хотя бы дочь. Вон, моя жена нарожала аж четырёх. Я настолько устал от ваших замужеств, что единственного сына правильно воспитать не смог.
— Отчего же?! — язвительно спросила Дезидерата. — Адельхиз поступает ровно так же, как его отец. Сначала петушится, где не просят, а потом пугается и прячется.
Тут послышался грохот и крик Дезидерия:
— Я высеку тебя, противная девчонка! А потом отправлю в монастырь, чтобы ты не позорила отца.
Дочь заплакала:
— За что мне это? Пережить сердечную рану, да ещё такое непонимание от близких!
Женских слёз Дезидерий, судя по всему, не переносил. Он сразу смягчил голос. Мне пришлось приложить ухо к стене, чтобы дослушать беседу.
— Не плачь, дочка. У нас ещё есть надежда. Самим нам не справиться с Карлом, но я уже написал твоей сестре Лиутгарде. Её муж Тассилон может помочь нам.
— Тассилон, герцог Баварский? — воскликнула принцесса, горько рассмеявшись. — Ты что, забыл, что он вассал Карла?
Дезидерий ещё понизил голос. Мне пришлось буквально вжаться ухом в стену.
— Тассилон, конечно, вассал франкского короля. Но он давно мечтает о свободе. Около десяти лет назад, в шестьдесят третьем году, насколько я помню, он отказался воевать за Пипина в Аквитании, и тому не удалось вернуть его к повиновению. У него, наверняка, достаточно сил. Карлу он присягнул, чтобы выждать удобный момент. Ах, если бы нам объединиться с Тассилоном, Лупом Гасконским, да ещё привести на свою сторону кого-нибудь из саксонских вождей! Роди ты Карлу сына — у нас было бы на это время.
— Для Карла его великие идеи важнее семейных связей, — горько возразила Дезидерата. — Гимильтруда родила ему сына, и что с того?
Дезидерий, спохватившись, вспомнил обо мне:
— Так всё же это Пипин или нет?
— Пипин, Пипин, — усталым голосом отозвалась принцесса, — папочка, у меня ужасно болит голова. Позволь мне сейчас немного отдохнуть...
— Не представляю, как Пипин мог так быстро вырасти, — недовольно проворчал король лангобардов. — Тебе, конечно, виднее. Выкуп за него я всё же повременю требовать.
Хлопнула дверь принцессиной комнаты. Я отскочил от стены и стоял с колотящимся сердцем посреди каморки. Неужели Пресвятая Дева всё же помогла?
Надежда постепенно возвращалась в мою душу, точно вода в сухое русло.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Шёл второй месяц моего пребывания в замке Дезидерия. Меня не морили голодом специально, но наесться досыта не получалось. Не удивительно — продукты в осаждённом городе постепенно заканчивались. По иронии фортуны, нехватку стали ощущать как раз в Великий пост. Правда, пасхального угощения впереди не ожидалось.
Я больше не боялся, что принцесса выдаст меня лангобардскому королю — она слишком нуждалась во мне. Ни о каких приворотных зельях она больше не помышляла. Но каждый вечер звала меня к себе в комнату с требованиями рассказать о короле Карле. Ей нравилось по десять раз переспрашивать подробности его одежды. И самой вспоминать его привычки и манеру говорить. Юная Теоделинда, несмотря на запрет, постоянно проникала в принцессину комнату. Садилась у ног Дезидераты и с жадностью слушала мои рассказы.
Чем дольше длилась осада, тем неспокойнее становилось в Павии. На кухне, у двери которой я частенько крутился, говорили о проломах в стене. Открыв окошко моей каморки и высунув из него голову, можно было увидеть вход в замок. В последнее время около него постоянно суетились какие-то люди. Некоторые из них, богато одетые, попадали внутрь, других не пускали, и те выражали недовольство на улице.
Однажды пришла целая толпа простолюдинов в серых заношенных одеждах. Стража пыталась разогнать их, но они не уходили, мрачно взирая на замок. К ним начали присоединяться женщины и люди побогаче. Когда толпа заполнила всю площадь перед замком, на лестницу, в сопровождении целого отряда стражников, вышел Дезидерий.
При виде своего короля лангобарды зашумели. Дезизерий выпрямился, стараясь выглядеть величественно, и возгласил:
— Дорогие жители Павии! У нас есть надежда. Сегодня удалось заделать все проломы в стене. Мы будем сопротивляться дальше! Железным франкам не сломить нашего духа!
— Какого ещё духа? — закричал из толпы ремесленник. — Мы тут скоро всё этот дух испустим. Может, у вас в замке пируют. А моя семья уже второй день без еды.
— Сдавайся, Дезидерий! — отозвался какой-то богач. — Тебе не победить короля франков!
— Да он и не пробовал! — крикнул ещё кто-то. — Не одного боя ведь не было! Отсиживаемся, как мыши в погребе.
— Это что, смута? — король лангобардов попробовал возмутиться. — А ну!..
Он сделал знак стражникам. Те неохотно двинулись к толпе и начали топтаться, не предпринимая никаких действий. Дезидерий повысил голос:
— Что стоите, лентяи? Вязать их!
Стражники сделали ещё шаг, толпа угрожающе загудела. В этот момент раздался чей-то отчаянный вопль:
— Там опять стену проломили! На помощь!!!
Толпа разбежалась. Дезидерий, хватаясь за грудь, скрылся в замке. Я изо всех сил вглядывался вдаль, но на участке стены, обозримом из моего окна, ничего не происходило.
— Ты заснул, что ли, книжник? — послышался раздражённый голос принцессы. — Сколько мне тебя ждать?
Я нехотя поплёлся к ней в комнату. От неё сильно пахло вином. Тяжело топая, она прошла по комнате и рухнула в своё любимое плетёное кресло. Из-за него тенью выметнулась бледная Теоделинда. Испуганно взглянула на принцессу и, решив, что всё же можно остаться, забилась в угол.
— Так что же эта его Хильдегарда? — Дезидерата повертела в руках серебряный кубок. Взяла большой кувшин, чтобы налить ещё, но отпила прямо из узкого горлышка.
— Какова она? Правда, что она вульгарна, как торговка?
— Что вы, ваше высочество! — Я оскорбился за свою королеву. — Да благороднее её нет!
— Ты, что ли, поглупел, книжник?! Хвалишь женщину в присутствии соперницы? Отдать тебя отцу, чтобы поучил мудрости?..
Юная Теоделинда прошептала из своего угла в полузабытьи:
— Какой он красивый... А он правда выше всех на свете? А какой масти его конь?
Дезидерата с презрительной жалостью взглянула на девочку, потом на меня:
— Скажи уж ей про коня. Удовлетвори любопытство этой дурочки.
— Насколько мне известно, такая масть называется серая. Но выглядит конь, как будто сделан из металла.
— Из металла! Ах! — девочка восторженно прижала к груди руки, словно боялась, что сердце сейчас вылетит. — Господи! Как это красиво! Как я хочу его увидеть!
