Виктор Поротников - Князь Святослав II
Пешие полки и конные дружины Ярославичей, блиставшие на солнце сталью панцирей и шлемов, алевшие, будто маков цвет, своими щитами на фоне белых снегов, резко отличались от разношерстной рати Всеслава.
Две тысячи черниговских дружинников вырвались из леса и стальным клином врезались в густые толпы полочан.
Смертельный вихрь кровавой беспощадной схватки закружился вокруг Олега. От мельканья множества мечей, топоров, дубин и копий зарябило в глазах. Конь храпел, чувствуя запах свежей крови и спотыкаясь о тела убитых. Олег ударил копьем какого-то бородатого полочанина в рысьей шапке, но наконечник застрял у того в щите. Бородач с размаху переломил древко копья топором, Олег схватился за меч. Возле самой его щеки просвистела стрела, другая вонзилась в щит.
Полочане нападали скопом, ловко орудуя топорами и метая короткие копья-сулицы. Олег замечал, как то одного, то другого черниговца выдергивала из седла длинная рогатина с крюком на конце. Замечал он и то, как сверкают длинные мечи его отца, Перенега, Регнвальда, Инегельда, как валятся от их ударов один за другим полоцкие ратники.
Расчищая себе дорогу мечами и копьями, черниговкая дружина медленно пробивалась на выручку изнемогающим в неравной сече переяславцам.
Недалеко от Олега бился Роман, круша мечом направо и налево.
Святослав осыпал Романа отборной бранью, видя, как тот рвется вперед.
Уже в самой гуще полоцкой пешей рати сражаются черниговцы, со всех сторон летят в них вражеские копья и стрелы, редеют их ряды. От удара кистенем в лицо повалился в снег молодой дружинник слева от Олега, другой свалился с лошади, насквозь пробитый сулицей. Олег еле успевал отбивать удары топоров и дубин, закрывался щитом от свистящих стрел и кистеней. Подвернулся под меч зазевавшийся полоцкий ратник, не дрогнула рука у княжича, кровь так и брызнула на снег.
До переяславцев уже рукой подать, но и полоцкие дружинники разгадали маневр Святослава, часть их ринулась навстречу черниговцам.
Две конные лавины сшиблись у подошвы холма на истоптанном и окровавленном снегу среди мертвых тел и брошенного оружия. У многих полоцких конников шлемы были со стальными глазницами, у иных кольчужная сетка закрывала все лицо, оставляя лишь узкие прорези для глаз. Кони полочан были защищены кожаными налобниками и металлическими нагрудниками.
Олег, не желавший отставать от Романа, оказался впереди старших дружинников. Его поразил боевой клич полочан, похожий на звериный рык. Полочане рубились с широким замахом, привставая на стременах. От звона мечей и криков воинов, казалось, дрожал воздух.
Олег схватился с полочанином, у которого вместо одного глаза было кровавое месиво, а шлем был помят от ударов палицей. Лицо одноглазого постоянно кривилось не то от боли, не то от ярости. Он с такой силой ударил своим мечом по мечу Олега, что едва не обезоружил княжича. Олег призвал на помощь всю свою выучку и сноровку, продолжая нападать на одноглазого, оскал белых зубов которого одновременно страшил и злил его. Олег так увлекся, что не заметил рядом другого полоцкого дружинника, который, замахиваясь на Инегельда, задел острием своего меча лоб и бровь Олегу. Кровь хлынула в глаза. В этот миг гнедой вскинулся на дыбы и княжич вывалился из седла.
Сидя у ног гнедого и стирая с лица кровь, Олег слышал, как продолжается над ним злая сеча: храпят кони, громыхают щиты, лязгают мечи. Рядом грузно упало на снег чье-то тело. Олег повернул голову и невольно вздрогнул: перед ним лежал одноглазый полочанин. На его мертвом лице застыла страшная усмешка.
«Так вот ты какая, смерть!» - тупо подумал Олег, нащупывая валявшийся рядом меч.
Он с трудом встал на ноги и взобрался на коня.
Дальнейшее произошло быстро. На Олега налетел всадник в черных латах с длинной темной бородой и здоровенными ручищами. От удара его тяжелой палицы рухнул на гриву своей лошади княжеский знаменосец. Только раз полоснул Олег мечом по щиту длиннобородого полочанина, замахнулся второй раз, но ударить не успел… Будто небо обрушилось на его голову: в ушах зазвенело, поплыли перед глазами красные круги и множество конских голов с оскаленными зубами. Потом все пропало.
…Маленький Олег мчится вместе с мачехой и сестрой на салазках с крутого берега Стрижени. Он сидит впереди, держась за изогнутые, как рога барана, березовые полозья, скрепленные поперечиной. За ним визжащая от страха и восторга Вышеслава, а за Вышеславой - Ода. Носки сапожек мачехи касаются локтей Олега. Ода звонко смеется и всякий раз вскрикивает, когда салазки подпрыгивают на ухабе.
Обычно салазки переворачивались сразу на льду Стрижени, но в этот раз, благодаря умелому балансированию Олега, они не перевернулись, а, промчавшись по льду, врезались в сугроб. При этом Ода и Вышеслава навалились на Олега, который притворился, будто потерял сознание.
Вышеслава перестала смеяться, глядя на неподвижного брата.
Ода склонилась над Олегом и озабоченным голосом повторила несколько раз: «Очнись, Олег! Очнись же!..» - рука Оды при этом легонько похлопывала Олега по щеке.
Олег с трудом приподнял потяжелевшие вдруг веки, ощутив в голове тупую боль. Сквозь пелену он увидел перед собой чье-то лицо. Пелена разорвалась, и на Олега глянул Роман.
- Ну, наконец очнулся! - заулыбался Роман. - Ох и напугал же ты нас с отцом, братец. Сутки пролежал в беспамятстве!
Олег взирал на брата непонимающим взглядом. В его ушах еще не стих тихий голос Оды и рассказ Романа о том, как его нашли на поле битвы среди мертвых тел, не укладывался в голове. Какая битва?.. Олегу с трудом удалось вспомнить подробности дня, который едва не стал последним в его жизни.
Роман старательно помогал ему.
- Помнишь, как спешно на коней садились поутру? Как в лесу стояли?.. Как врубились в пеший полк полочан?.. Ты все время был неподалеку от меня, а когда навалилась на нас полоцкая дружина, я потерял тебя из виду. - Роман тяжело вздохнул. - Много наших полочане посекли. Мне тоже досталось копьем в лодыжку. Инегельду голову повредили. Путяту Прокшича в грудь ранили. А рыжего Иллуге помнишь? Его насмерть топором порешили. Сигурду-Датчанину голову мечом отсекли…
Роман перечислял имена павших дружинников, а Олегу вдруг вспомнилось, как сильно искрился снег на солнце, когда он съезжал на салазках с горы, и так же сильно сверкал снег в день битвы. Пока снежную равнину не полили человеческой кровью и не завалили телами убитых…
- Много ли полегло полочан?
- Великое множество! - небрежно ответил Роман. - В иных местах грудами лежали. До темноты ведь бились…
- Где я?
- В Минске, - ответил Роман, - всех раненых сюда перевезли.
Олег закрыл глаза. Теперь он отчетливо вспомнил все, что с ним было до того момента, когда над его головой взлетела вражеская палица.
Вышеслава
В Чернигов Олег прибыл в середине марта, лежа на санях. Гридни на руках внесли княжича в терем и сразу уложили в постель.
Увидев обеспокоенные лица прибежавших мачехи и сестры, Олег со слабой улыбкой промолвил:
- Пока еще не умираю.
Слух о большой победе Ярославичей над Всеславом быстро облетел город. Но не было особенной радости от этого известия. В обозе, прибывшем из-под Минска, кроме награбленного добра и пленников, было немало и раненых ратников. Война с полоцким князем продолжалась, и могли прийти и новые печальные вести.
Состояние, в каком находился Олег вот уже много дней, действовало на Оду и Вышеславу удручающе. Давыд тоже ходил унылый. Он ожидал от Олега чего угодно: хвастливых или печальных речей, но не игры в молчанку.
- Оставь Олега в покое, Давыд, - заступилась за брата Вышеслава, - дай ему в себя прийти после всего.
Ода и Вышеслава обычно по очереди сидели у постели Олега, стараясь развлечь его беседой.
Олег охотно слушал мачеху и сестру, но сам говорил мало. В нем прочно осели еще большая замкнутость и какая-то угрюмая задумчивость, а взгляд стал тяжелым, что это даже слегка пугало Оду. Иногда Оде становилось страшно от некоторых слов Олега, сказанных в порыве откровения, - тогда она сразу вставала и под каким-нибудь предлогом уходила.
Ода не осуждала Олега за жестокость его высказываний, виня во всем суровую действительность, ломающую душевный настрой не только молодых юношей, но и зрелых мужей. Она чувствовала в себе перемены, притупившие ее чувствительность после прошлогодней смерти Ростислава и совсем недавней смерти княгини Анастасии. Обоих постигла безвременная кончина в расцвете лет.
Княгиня Анастасия скончалась в феврале через три дня после Сретенья Господня[96] и была торжественно погребена в Киеве в десятинной церкви. Присутствовавшая на похоронах Ода пролила немало слез, ей казалось, что злой рок нарочно отнимает у нее самых дорогих и любимых людей. Это горе еще больше сблизило Оду с дочерьми Анастасии, Янкой и Марией. Девочки не скрывали своей готовности в недалеком будущем стать женами пасынков обожаемой ими Оды, Глеба и Романа. Наступил апрель.
