Александр Соколов - Испытание Раисы
— Верно, ваш приезд имеет серьезное значение, если князь так торопил вас? — спросила ее Раиса.
— Как?! Неужели я вам еще не передала? В Омске свирепствует гнилая горячка, и наши изгнанники подверглись ее заразе! Мой брат захворал первым!
Свояченицы испуганно переглянулись, побледнев.
— Горячка в полной силе, — продолжала Адина, — а между тем, там нет ни одного опытного врача, потому что только глупцы согласятся туда поехать! Там даже нет ни одной сиделки! Они там сами ухаживают друг за другом!
— Чего же вы хотите от меня? — спросила Раиса в глубоком волнении.
— Я приехала умолять вас от имени мадам Собакиной и вашей тетушки графини Грецки поехать к государю с просьбой о помиловании изгнанников! Получить помилование можете только вы, государь вам не откажет — это невозможно!
Раиса вопросительно глянула на Елену.
— Конечно, поезжай! — сказала та просто.
— Я еду сейчас же! — заявила Раиса, вставая. — Благодарю, княгиня, что вы приехали! Поедемте вместе со мной!
— Как?! Уже ехать? Какая вы необыкновенная женщина: вы едете, не сделав никаких приготовлений!
Раиса жестом показала, что не нуждается в приготовлениях, и оставила посетительницу, чтобы поторопиться с отъездом.
Пока поспешно собирали кое-какие вещи и закладывали дорожную карету, Марсова проводила княгиню в комнату своей подруги и оставила ее там поправить свой туалет, а сама поспешила к Раисе, сидевшей за счетными книгами, приготовляя все к отъезду.
— Как хорошо, что ты едешь! Испроси помилование! Я уверена, что тебе не откажут! Когда получишь помилование, не медля пошли его в Сибирь!
— Я сама поеду, — просто сказала Раиса. — Неужели ты думаешь, что я оставлю их на попечении других? Минуты дороги! А если он болен, если умирает?!
Елена горячо прижала к своей груди сестру, своего друга. Слезы блестели на ее глазах.
— Господь всюду будет с тобой! — проговорила она с чувством глубокой уверенности. — Я иногда думаю, что ты один из Его ангелов!
Вскоре Раиса вошла вся в черном, готовая к далекому путешествию. Она была совершенно спокойна, но бледна. Еще раз она бросалась в неизвестность, и какую страшную неизвестность!..
— Уже? — вскрикнула княгиня, которая спокойно пила чай в гостиной. — А я все же думала, что вам потребуется по крайней мере два дня для приготовлений к поездке!
— Больные не ждут, — ответила Раиса. — Если вы, княгиня, устали, то останьтесь у нас! Моя belle-soeur будет очень счастлива находиться в вашем обществе!
Елена дрожала, боясь, чтобы княгиня не приняла предложения.
Адина взглянула на обеих женщин.
— Нет, — сказала она Раисе, — вы — необыкновенная женщина! Необходимо, чтобы я вернулась с вами: это случай, чтобы поближе сойтись с вами!
Эти слова вызвали невольную улыбку у Елены.
Фаддей уже уселся на козлы рядом с кучером.
— Как?! Ты тоже едешь? — спросила удивленно Раиса, выходя на крыльцо, покрытое едва заметным слоем снега.
Дворецкий молча наклонил седую голову с немой мольбой во взоре.
— Но мы поедем очень далеко! Никто не знает куда! В твои годы! Подумал ли ты?
— Барыня! — произнес старик голосом, в котором дрожали слезы. — Оставьте меня жить и умереть на службе у барина!
Раиса ничего не ответила, но старик понял, что его просьба принята.
Последний взгляд, последняя улыбка Елене и ее сыну, и карета двинулась.
Раиса оглянулась на дом, который покидала. «В неизвестность!» — подумала она, сдерживая вздох.
43
Болтовня Адины была очень занимательна и полезна для Раисы: из нее она узнала много интересного о знати Петербурга, о костюмах дам и умении управлять мужьями… Все эти сведения не были нужны Раисе, но забавляли ее, и все же, несмотря на легкую, беспрерывную болтовню княгини, Раиса находила путешествие длинным. И когда на горизонте показались купола церквей столицы, она набожно перекрестилась.
Тотчас же по приезде Раиса отправилась к графине Грецки и на этот раз была принята с распростертыми объятиями.
— Вы женщина, настоящая женщина! — сказала графиня этой племяннице, которую выбрала ей сама судьба. — Вы достойны даже трона! Я горжусь, считая вас в числе своих! И если теперь мой племянник будет вести себя в отношения вас не так, как подобает, то двери моего дома будут закрыты для него!
Аудиенция у государя была получена очень скоро: достойное поведение Раисы за это время и ее испытания заслуживали вознаграждения, и оно последовало: возвращение ее мужа.
«Странная фантазия!» — говорили одни. «Лицемерие!» — думали другие.
Во дворце так не судили: там сказали просто, что Раиса имеет доброе сердце и любит делать добро.
Но никто не подумал, что она могла любить своего мужа…
Помилование было получено, требовалось еще позволение отвезти его самой.
— Сама хочет отвезти? — удивленно переспросил государь, когда графиня представила ему эту просьбу. — Молодая женщина хочет ехать в такое время года, когда все дороги опасны? Это, знаете ли, доводит ее преданность до героизма!
Однако позволение последовало, и графиня Грецки с бьющимся от волнения старческим сердцем передала его племяннице, которая ожидала ее, полная горя.
Увидев желанную бумагу в руках тетки, Раиса впервые сбросила с себя маску холодности и слезы свободно потекли по ее лицу.
— Я еду сегодня вечером, — сказала она.
— Поезжайте, дитя мое, — просто ответила графиня. — Там, где дороги непроходимы, вы найдете крылья!
* * *Раиса отправилась в сопровождении старого Фаддея. В течение долгих и бесконечных дней и ночей возок скользил по вновь выпавшему снегу, неоднократно вихри снега окутывали и экипаж, и одежду Раисы… Она ехала по дорогам, по которым не решались ехать даже караваны!
Ночью целые стада волков бежали за возком, но ничто не страшило Раису: она мужественно переносила все тяготы опасного пути.
Далеко-далеко, посреди гор, на границе снежных равнин, позади густых лесов представлялась ей деревянная хижина, в которой лежал больной, а возможно, и умирающий человек, отказавший ей в мире…
Раиса чувствовала, что со смертью этого человека жизнь перестанет привлекать ее.
Но однажды, когда Раиса приблизилась настолько к цели своего путешествия, что ее отделяли лишь несколько часов от места ссылки, ужасная мысль впервые промелькнула в ее голове:
«А если это не он! — говорила она себе. — Вдруг это кто-нибудь из тех двоих, и мне предстоит быть лицом к лицу с ним, не зная этого?! Какой стыд!»
Она со стоном закрыла лицо руками, чтобы изгнать мрачный образ незаслуженного стыда, и впервые пожалела о своей преданности, заставившей ее ехать! Но было уже поздно отступать…
К тому же помилование, сложенное у нее за корсажем, было с нею… Конечно, следовало обрадовать несчастных, так много выстрадавших…
Начинающийся скучный зимний день освещал закоптелые и почерневшие бревенчатые избы, когда возок остановился около здания полиции.
После проверки бумаг молодая женщина была проведена в избу своего мужа с честью, подобающей ее имени и положению.
Они были живы, это уже много значило, но граф Валериан был сильно болен.
Раиса вошла в низкую и темную комнату, где азиатские ковры покрывали стены. Все присланные Раисой предметы придавали странный вид роскоши и комфорта этому бедному жилищу.
На низкой, покрытой мехами и тонкими простынями постели уже шесть дней лежал тяжело больной граф Валериан.
При входе Раисы исхудалая до невозможности фигура с усилием поднялась с места. Это был Резов.
Он не узнал Раисы, так сильно она изменилась, и кроме того, Резов ее слишком мало видел! Он уже готов был спросить, кто она такая, думая, что это одна из городских благотворительниц.
— Я Раиса Грецки, — сказала молодая женщина.
Удивленный Резов хотел поклониться, но он был так слаб, да и выздоровление еще шло такими тихими шагами, что он покачнулся и чуть не упал.
Раиса протянула руку, чтобы поддержать его, и усадила в кресло. Он удержал ее руку и благоговейно поцеловал, но они не обменялись ни единым словом.
Валериан лежал в тяжелом забытье…
Долгие припадки оцепенения следовали за минутами бреда, потом он засыпал беспокойным, тяжелым сном.
Раиса села у его изголовья, подложила под исхудалую голову подушку, поправила одеяло и опустила рукава рубашки на его тонких руках. Тотчас же ложе больного приняло более спокойный и уютный вид.
— Как вы попали сюда? — спросил Резов, думая, что он жертва галлюцинации.
— Я привезла хорошие известия, — ответила Раиса с чарующей улыбкой.
— Хорошие известия? — повторил он голосом таким слабым, что казалось, он шел издалека. — Разве для нас могут быть хорошие известия?
В это время пришел Собакин. Он болел первым и пользовался лучшим уходом: около него были его товарищи, между тем, как Резов пользовался уходом уже одного Грецки, а этот, в свою очередь, имел сиделками только двух выздоравливающих, совсем еще слабых товарищей.
