Василий Величко - Кавказ
Надо желать, ради русского государственного достоинства, чтобы подобные нашептывания не достигли цели. Как выше сказано, своевременность реформы доказывается уже тем, что благодаря ей, обнаружились во всей красе давно выполнявшиеся втихомолку планы армянской интриги. Басня о посягательстве на религиозные или материальные интересы церкви св. Григория рушится сама собою, особенно после того, как армянское население увидит, что, в частности, церковь материально только выиграла и стала на путь духовного оздоровления. Для этого полезна была бы широкая гласность с одной стороны и решительная твердость — с другой.
Необходимо, конечно, также, чтобы местные органы министерства земледелия и государственных имуществ, под угрозой строгого служебного взыскания , ревностно взялись за рациональное хозяйство во вверенных им церковных армянских землях; малейшее упущение с их стороны в данном деле было бы политической ошибкой , которую армянские агитаторы ожидают с нетерпением, надеясь на содействие неверных слуг государства. С этим вопросом шутить нельзя. Роль католикоса в нем более чем ясна, но люди, стремящиеся обелять его, не прочь представлять его жертвой, а не вдохновителем движения, вызванного «несвоевременной», будто бы, правительственной мерой. С этой целью был даже разыгран в гор. Александрополь политический «спектакль» особого рода. Толпа кидала камни в вагон Мкртыча Хримяна, а священник Тер-Ованесов, поднятый толпою на руки, кривлялся и дерзко кричал своему духовному главе, что он должен либо отречься от патриаршества, либо сопротивляться русским властям. Произошло это после семидневного лихорадочного метания Мкртыча I по разным местностям эриванской епархии, где он, с одной стороны, уклонялся от принятия официального известия о новом законе , а с другой — давал своим подчиненным соответственные инструкции… Объясняться католикосу не о чем. Он уже много лет объясняет сущность своего направления достаточно красноречиво, — фактами дерзкого неповиновения правительственным распоряжениям.
Разумеется, мудрено заранее предсказать, до какого предела дойдет армянский психоз[25], тем более что именно от не всегда надежных второстепенных представителей местной власти зависит возможность исподтишка разжечь его или умерить, посредством устранения болезнетворных микробов. Несомненно одно — что этот кавказский недуг может представить случайные опасности лишь для единичных должностных лиц; а отнюдь не для русского дела в крае. В итоге — мы теперь знаем, благодаря своевременной реформе, в чем суть, и здесь применима утешительная французская пословица: «Un home prěvenu en vaut deux»…
13. АЗЕРБАЙДЖАНСКИЕ ТАТАРЫ
Кавказских мусульман, по разнице в характерных чертах, можно разделить на две резкие категории: первую составят мусульмане, входившие в состав Турции и, особенно, Персии, с ее вассальными ханствами; вторую — жители Дагестана и прочие горцы, исповедующие ислам. Турков и курдов в наших владениях немного, и они представляют собой маленькое, неяркое пятнышко на пестром кавказском ковре. Азербайджанские татары дело другое: их много, и они составляют значительный и во многих отношениях ценный элемент, к которому необходимо присмотреться поближе.
Восточное Закавказье в течение веков считалось персидским владением и частью бывало таковым на деле в единичных случаях; обыкновенно же оно делилось на ханства (гянджинское, эриванское, талышинское, шекинское и т.д.), владетели которых были сперва служилыми людьми по назначению персидского правительства, потом достигали передачи своих административных полномочий по наследству и, наконец, отпадали от Персии, добивались независимости и являлись маленькими тиранами в восточном вкусе. Такой же преемственности в управлении более мелкими частями территории достигали беки, особенно, когда состояли в родстве с ханскими домами. Масса мусульманского населения подчинялась этим правителям на начале восточно-государственном, а не состояла у них в крепостной зависимости. Азербайджанцы пахали землю, занимались садоводством и скотоводством, охотою, войной и… разбоями, принципиальное отличие которых от войны, в виду смутности земельных границ и правовых понятий, местному населению доселе не вполне ясно. Если жители одного ханства или бекства нападали на селения другого, с целью пограбить, отмстить за кровь или показать удаль, то это называлось войною. Теперь это разбой, и притом, по мнению современного русского суда, принципы которого населению непонятны, а формы являются источником соблазнов, порождающих озлобление и новые преступления. Армяне занимались торговлею, трепетали перед ханской нагайкой, ползали перед беками и бледнели при виде человека, вооруженного кинжалом. Своим стяжанием они зачастую должны были недобровольно делиться с властителями-мусульманами. Исключение составляли неправильно называемые (по отношению к прошлому) армянами жители Карабага (Албания или Агвания), исповедовавшие армяно-григорианскую веру, но происходившие от горских и тюркских племен и объармянившиеся лишь 3 — 4 века тому назад. Христиане-карабагцы порою проявляли даже воинственность, и местным ханам приходилось с ними считаться.
Азербайджанцев называют татарами, но это совершенно неточно, если относить притом татар к монгольскому племени. Если в жилах азербайджанцев и есть татарская кровь, то лишь как результат монгольского нашествия времен Батыя, Мангу и (в Закавказье) Хуллагу-хана; такого же рода результаты остались и после арабов: доселе в восточном Закавказье попадаются люди арабистанского типа и даже напоминающие мулатов, с очень темною кожей и курчавою шерстью на голове. По основному же происхождению азербайджанцы — тюрки, туранцы, кровные родственники древних огузов, сельджуков, современных турков и курдов. Азербайджан дал Персии одну из величайших ее династий, во время владычества которой расцвели в этой державе науки, искусства, земледелие и ратное дело. Имя Алп-Арслана доселе не забыто в этой части Азии.
Если в петербургских гостиных и говорильнях, пропитанных космополитизмом, существует тенденциозное требование не поднимать вопроса о чьем бы то ни было племенном происхождении, то на Кавказе, да и вообще во всех странах, где люди ближе к природе, принято обращать внимание на кровь — там знают, что человек — существо психофизическое, а не отвлеченная математическая выкладка; что духовный склад состоит в тесной связи с устройством головы и прочих частей тела, и что человеческими поступками руководит не только настоящее, но и прошлое; в них говорит кровь предков.
У азербайджанцев кровь, несомненно, благородная; они от природы добры, мужественны, великодушны, способны к умственному и нравственному развитию. Идея государственности, и притом сильной, внушающей уважение к власти, традициям и порядку, несомненно, им присуща, несмотря на их кажущуюся анархичность, объясняемую историей, географическим положением края и вытекшими отсюда бытовыми условиями. В основе азербайджанец является стихийным сторонником неограниченной власти, сильной и патриархально-справедливой. Это почти та же психическая расовая черта, которая есть и в русском народе, преданном Самодержавию не только умом и сердцем, но и, так сказать, нутром. Насколько армяне и евреи, в силу расового инстинкта, нутром враждебны всякой государственности и особенно идее неограниченной монархии, настолько азербайджанцы стихийно, органически ей сочувствуют, — даже мятежники, даже разбойники. Конечно, нет психического тожества с русскими в данном вопросе, так как русский народ восприял более высокую византийскую религиозно-политическую культуру и в массе не подвергался таким анархическим воздействиям, какие отразились на характере азербайджанцев; но в основе есть несомненная аналогия.
Ислам, явившийся одним из культурных начал этого народа, мог, разумеется, лишь развить указанную черту и дать ей идейное обоснование: един Аллах, един пророк, единый представитель пророка, носитель светской власти. Во всем идея единовластия , идея настолько сильная, что переходит за рубеж вероисповедных различий, — и всякий государь, хотя бы и иноверный, является святыней как представитель неограниченного единовластия. Закавказские мусульмане неоднократно дрались против своих единоверцев — турков под знаменами Белого Царя, преклонившись перед величием просвещенного, культурного единовластия.
Народы Запада, в особенности наиболее энергичная часть германского племени — англосаксы — органически склонны к политике, со всеми ее мелочами, дрязгами и ежедневной сутолокой, отнимающей массу времени и усилий на борьбу за решающую роль в народоправстве. Народы Востока, и в частности азербайджанцы, предпочитают вверить политику властному лицу, которому воздают почитание и благодарность за отеческую заботу о нуждах народных, за спокойствие, силу и славу, достигаемые под его знаменами. Это именно органическая разница в миросозерцаниях, чреватая политическими и бытовыми последствиями.
