Виктор Поротников - Добрыня Никитич. За Землю Русскую!
«Сейчас я покажу тебе, гордячка, каким я могу быть, ежели меня рассердить! – думал Владимир, сняв с себя сапоги и зашвырнув их в дальний темный угол. – Ты посмела смеяться надо мной, подлюка, за это тебе придется заплатить горькими слезами!»
Владимир еще ни разу не видел Рогнеду плачущей. Он видел ее какой угодно – веселой, замкнутой, насмешливой, угрюмой, – но в слезах Владимир не заставал Рогнеду ни разу.
«Я надаю ей пощечин или отхлестаю ее плетью, но заставлю разрыдаться. – Владимир отыскал на полке ременную плетку и осмотрел ее. – Ежели Рогнеда не сознается мне, над чем она и ее братья так бурно смеялись нынче утром, то я заставлю ее умыться слезами! Она еще будет ползать передо мной на коленях, надменная гусыня!»
Услышав шаги за дверью, Владимир торопливо уселся на стул с подлокотниками, придав своему лицу надменно-холодное выражение. Плетку Владимир положил рядом с собой, но так, чтобы она не бросалась в глаза.
Дверь со скрипом отворилась – и в спальню вошла Рогнеда, сопровождаемая Сойвой, в обязанность которой входило обыскивать Рогнеду, ходить с ней в баню и сопровождать ее во всех передвижениях по терему и теремному двору.
– Можно ли мне войти, господине? – негромко промолвила Рогнеда, отвесив поклон Владимиру.
Хотя Рогнеда знала, что Владимир уже ожидает ее, тем не менее она всякий раз просила у него позволения войти к нему, ибо так полагалось рабыне.
– Входи и раздевайся, – хмуро проговорил Владимир, делая жест Сойве, чтобы та удалилась.
Не глядя на Владимира, Рогнеда стянула через голову свой длинный льняной летник, потом тем же привычным движением она сняла с себя тонкую исподнюю сорочицу. Свои одежды Рогнеда небрежно бросила на скамью, над которой горел масляный светильник, висящий на железном крюке, вбитом в толстую потолочную балку. Озаренная ярким светом светильника обнаженная Рогнеда сбросила с ног легкие кожаные чиры и с невозмутимым лицом повернулась к Владимиру.
Ее равнодушный взгляд и безвольно опущенные вдоль тела руки, казалось, говорили Владимиру: «Ну вот, я готова. Коль желаешь, возьми меня!»
– Запри дверь и распусти волосы, – тем же холодным тоном повелел Владимир Рогнеде.
Неспешными движениями расплетая свою длинную толстую косу, Рогнеда неслышно прошла босыми ногами по сосновому полу до двери. Владимир, глядя на ее покачивающиеся белоснежные бедра, на гибкую спину, на стройные сильные ноги, ощутил в груди усиливающееся сердцебиение и прилив плотского желания в своих напрягшихся чреслах. Резкий звук задвинутой до упора в пазы деревянной щеколды пробудил во Владимире внутренний толчок к действию.
Поднявшись с кресла и зажав в руке плеть, Владимир двинулся к Рогнеде, которая отошла от запертой двери, продолжая расплетать косу. Они замерли друг перед другом: он в неподвижности с пристальным окаменевшим взглядом, она с легким недоумением на лице и с немым вопросом в глазах, ее пальцы, распускавшие косу, замедленными движениями продолжали свое дело.
Обнаженная Рогнеда с длинными пшеничными волосами, синеглазая, с сочными алыми устами и чуть вздернутыми сосками упругих округлых грудей была так желанна Владимиру, так внутренне обожаема им, что изначальное его желание довести ее до слез мигом куда-то испарилось. Его злость вдруг сменилась робостью.
– Рогнеда, ответь мне честно, над чем ты и твои братья смеялись нынче утром, когда я приходил к вам? – выдавил из себя Владимир, сделав усилие над собой. – Ведь вы смеялись надо мной, так?
Рогнеда тряхнула головой, распуская по плечам свои длинные волосы и обретя вид сказочной девы-русалки.
– Не будем об этом толковать, князь, – сказала она. – Идем спать.
Рогнеда двинулась было к кровати, но Владимир остановил ее, крепко схватив за волосы.
– Говори же, над чем вы так хохотали ныне поутру, а?
Рогнеда вырвалась и обожгла Владимира неприязненным взглядом. В ней не было ни капли страха перед ним.
Угасшее было раздражение опять вспыхнуло ярким пламенем в душе Владимира.
– Мне ведомо, над чем вы так смеялись, – с угрозой в голосе сказал Владимир, надвигаясь на Рогнеду. – Твой брат Неклан скалил зубы, потешаясь надо мной. А тебе и Волимеру было шибко весело слушать Неклановы насмешки.
– Неклан в полной мере имеет право скалить зубы, ибо он – взрослый волк, – чеканя слова, промолвила Рогнеда, с вызовом глядя на Владимира. – Ты же по сравнению с моими братьями сущий щенок. Об этом говорил Неклан ныне утром, над этим мы и смеялись.
Увидев презрительную усмешку на прелестных устах Рогнеды, Владимир почувствовал, как у него вспыхнули щеки и уши. Не помня себя от прилива бешенства, Владимир влепил Рогнеде сильную пощечину. Рогнеда пошатнулась, но устояла на ногах. Ее синие глаза стали похожи на острия кинжалов.
– Ого! – с той же презрительной миной обронила Рогнеда. – Щенок показывает свои молочные зубки.
– Ах ты дрянь! – выпалил Владимир, замахиваясь на Рогнеду плеткой. – Я выбью из тебя гордыню и непокорность, сучка!
Владимиру удалось всего один раз огреть плетью Рогнеду. Едва он сделал второй замах, как Рогнеда бросилась на него, как пантера. Она расцарапала княжичу лицо, а затем, схватив его за волосы, принялась таскать его из стороны в сторону. От сильной боли из глаз Владимира брызнули слезы. Выронив плеть, он начал отчаянно вырываться из цепких рук разъяренной Рогнеды. Наконец, Владимиру это удалось. Закрываясь руками от кулаков Рогнеды, которая продолжала наседать на него, Владимир подбежал к двери, громко зовя на помощь. Отодвинув дверной засов, Владимир хотел было выскочить из ложницы, но Рогнеда схватила его сзади за рубаху и повалила на пол. Схватив плеть, Рогнеда принялась хлестать ею распростертого на полу княжича, осыпая его бранными словами.
Вбежавшая в спальню Сойва отняла плеть у Рогнеды и попыталась сбить ее с ног. Однако более крепкая и рослая Рогнеда с такой силой ударила Сойву по лицу, что та отлетела к стене. Из разбитого носа Сойвы потекла кровь. Сойва схватилась за нож, видя, что Рогнеда вновь надвигается на нее.
Поднявшийся с полу Владимир увидел, как Рогнеда и Сойва сцепились в рукопашной схватке, потом раздался громкий предсмертный вскрик чудинки. У Владимира ноги стали ватными, а к горлу подступила тошнота, когда Сойва с перерезанным горлом свалилась к ногам обнаженной Рогнеды.
– Ну, щенок, теперь твой черед! – тяжело дыша, произнесла Рогнеда, перехватив поудобнее окровавленный нож.
Перешагнув через мертвую Сойву, Рогнеда бросилась на Владимира, у которого вмиг душа ушла в пятки. Громко вопя от страха, Владимир метался по спальне, опрокидывая стулья и прячась за деревянными колоннами. Неловким движением руки Владимир уронил на пол один из горящих светильников, разлившееся конопляное масло из которого вспыхнуло голубоватым пламенем, охватившим цветастый персидский ковер, расстеленный на полу возле кровати. Голая Рогнеда гонялась за Владимиром с развевающимися длинными волосами, размахивая ножом. Рогнеда не обращала никакого внимания на расползающийся по полу огонь, объятая стремлением настичь и убить того, кому она дарила ласки и свое тело, вынужденная к этому злым роком.
Прорываясь к двери, за которой уже нарастал шум сбегающихся стражей и челядинцев, Владимир споткнулся о ножку скамьи и грохнулся на пол. Он тут же вскочил на ноги, вновь рванувшись к двери. И в этот миг что-то острое вонзилось княжичу в спину. Задыхаясь и дрожа от ужаса, Владимир дотянулся-таки до двери и толкнул ее. Дверь распахнулась. В темном дверном проеме возникли изумленные лица двух стражников и троих челядинцев. На стражах поблескивали кольчуги и шлемы, на челядинцах были длинные белые рубахи.
– Что стряслось? – раздались громкие голоса. – Что тут творится? Все ли ладно с тобой, княже?
Сразу несколько заботливых рук протянулись к Владимиру, ноги которого вдруг подломились. Очертания людей и предметов внезапно стали расплываться перед глазами княжича. Откуда-то сзади прозвучал зловещий голос Рогнеды: «Не мешайте князю. Он уходит в царство Нави!»
Собрав остатки сил, Владимир оглянулся. Он увидел нагую Рогнеду с торжествующим блеском в синих глазах, окутанную растрепанными пшеничными волосами, с тяжело вздымающейся грудью. На фоне рыжих языков пламени, пожирающих ковер и опрокинутый табурет, белая фигура Рогнеды, укрытая распущенными волосами, как плащом, выглядела зловеще. Холодный ужас сдавил сердце Владимира, поскольку в руках у Рогнеды не было ножа. Владимиру захотелось закричать во все горло от обиды и отчаяния, ибо лишь в этот миг он осознал, что сей злосчастный нож, убивший Сойву, сейчас торчит у него в спине. Рогнеда оказалась ловчее Владимира, она настигла-таки его!
Шум голосов и топот ног вдруг стали отдаляться и гаснуть в сознании Владимира, а на его глаза упала черная пелена.
Глава десятая
