Лоуренс Норфолк - Словарь Ламприера
Белый эмалированный таз, наполовину наполненный водой, грязноватой с виду, возможно из-за скудного освещения; потертые, припорошенные пылью переплеты из красной кожи; кровать, письменный стол, два стула. Камин не горит, и в комнате холодно.
— Но что же это? — спрашивает Ламприер, глядя на маленького человека напротив.
… Он не провел в ожидании у выхода со двора конторы и нескольких минут, как увидел в проходе невысокую фигуру Пеппарда. Но всего на секунду. Затем поток прохожих немедленно поглотил маленького человека, и Ламприер несколько раз пересек улицу в поисках его. Наконец он заметил его ярдах в пятидесяти впереди, а может, ему показалось. Он бегом пустился по улице, нацелившись на то место, где он был, быстро кидая взгляды по сторонам. Никого…
— Странно, очень странно. Составлено как будто не профессионалом… хотя и не факт, — Пеппард делает паузу. — Очень странно. — Пеппард ниже склоняется над документом, ладонями разделяя текст на абзацы и изучая слово за словом.
… Затем Ламприер увидел его снова, когда тот замер на секунду из-за людского столпотворения впереди, и сорвался с места. Тот, за кем он охотился, исчез за углом. Ламприер опять заметил место и устремился туда. Пеппард мог свернуть в любой из прилегавших к Ченсери-лейн переулков. Выбирать не было смысла — и он нырнул в первую попавшуюся улочку…
— Пеппард? — окликает он.
— Джордж, если вам угодно, одну минуту… — Он все еще читает.
… Жидкая грязь скользила под ногами, каменные плитки попадались лишь изредка, в виде исключения. Он поскользнулся, чуть не упал, но в последний момент успел сохранить равновесие. Выровняв дыхание, он понесся дальше легким галопом, стук его подошв по мостовой был едва ли громче, чем стук его сердца. Улочка, по которой он мчался, кружила и поворачивала, но возвращала его назад всякий раз, когда ему казалось, что он слишком далеко уклонился от курса. До его слуха доносился хриплый шум лежавшей впереди большой улицы…
— Скьюер полагал, что это просто диковинка, хотя и небезынтересная, — говорит он.
— Это уж точно, небезынтересная, — бормочет Пеппард, погруженный в изучение документа.
… Он знал, что следующей широкой улицы достигнет раньше того, кого преследовал. Он бросился вперед, огибая прохожих и высматривая Пеппарда.
Вот-вот он должен был появиться… Ага, вон он! Он позвал его, но Пеппард двигался слишком быстро. Испуская проклятия, Ламприер стал проталкиваться на другую сторону улицы и, очутившись там, кинулся вслед. Но тот, кого он преследовал, скрылся. Это было невозможно, Пеппард не мог ускользнуть так быстро. И тогда он заметил слева узкий переулок…
Пеппард откидывается назад, по-прежнему не спуская глаз с документа. Испуганное выражение, которое сохранялось на его лице, даже когда они вошли в эту комнату, теперь исчезло. Он снова находится в своем мире, и место за дирижерским пультом принадлежит ему, теперь у него вид человека, оценившего сложность предстоявшей ему задачи.
— Небезынтересная, хотя ценность ее еще предстоит установить, — изрекает он наконец.
Ламприер смотрит на него с недоумением.
— Простите, я неточно выразился. Может быть, вы скажете, что именно вы хотели бы узнать?
Что он хочет узнать? Мысли Ламприера слишком долго кружились за пределами этой комнаты, и теперь, когда вопрос Пеппарда возвратил их обратно, с языка у него чуть не рвутся не идущие к случаю вопросы. Он хотел бы узнать, почему человек с такими способностями, как Пеппард, находится на службе у такого человека, как Скьюер. Он хотел бы узнать все о том скандале, который, очевидно, был причиной этого факта. Он хотел бы узнать как можно больше о Септимусе. Вопрос Пеппарда воодушевляет его. Вещей, о которых он хотел бы узнать, — великое множество. Смысл, заключенный в сивиллиных книгах; местонахождение омфала. Почему Александр убил Гермолая? В чем природа связи между мертвыми и живыми, буде таковая существует. Которая из них самая прекрасная, любит ли она его, ее длинные, черные волосы, вода… И это еще не все.
— Что это? — спрашивает он. — Что это за соглашение?
… Ламприер заглянул в узкий переулок. Он был всего несколько футов в ширину, и стены домов, вздымавшиеся вверх с обеих сторон, словно стремились сомкнуться наверху, а лежавший между ними проход, казалось, затесался сюда по ошибке. Но переулок был совершенно пуст, и, озадаченный быстротой, с которой Пеппард исчез, он повернул обратно…
— Это зависит от того, с какой стороны на него смотреть, понимаете? — говорит ему Пеппард.
Он не понимает.
— Грубо говоря, это договор, контракт в двух экземплярах, даже, пожалуй, чартер-партия, которую можно использовать как средство шантажа, запугивания и угрозы с какой-то целью. — Он улыбается. — В различной степени и в различных пропорциях, конечно. Все это сразу. Или — ни то, ни другое, ни третье.
— Но по сути своей это соглашение, не так ли? — с надеждой отваживается сказать Ламприер.
— Абсолютно верно, — подтверждает Пеппард, — но только потому, что соглашением можно назвать почти любой юридический документ. Распоряжение о смертной казни — тоже соглашение, хотя одна его сторона находится в гораздо менее выгодных условиях, чем другая. Не думаю, что мы можем остановиться на таком определении. Закон, запомните, — это неточный инструмент, почему и существуют законники. Он действует в чью-либо пользу — или, конечно, наоборот, — избегая близости к реальным фактам жизни, насколько это возможно. Он стремится усложнять положение дел. Не желаете ли чаю?
… Пеппард Быстроногий, подумал он тогда про себя. На одной из стен было нацарапано название этого незаметного переулка, но большую часть букв смыло дождем, или что еще там лилось с небес в этой части города… «… эр… оу» — гласила теперь надпись…
Они сидят с горячими чашками в руках, согревая о них ладони. Пеппард предварительно смотрит, чтобы ему досталась чашка с выщербленным краем. Оба склоняются над столом, на котором разложен документ.
— Контракт в двух экземплярах — самое простое объяснение, — начинает Пеппард.
— Контракт в двух экземплярах?
— Вот. — Он проводит пальцем вдоль линии зубцов, вырезанных на одной из сторон документа. — Это означает, что существует еще копия, или несколько копий, хотя, скорее всего, одна.
— Та, что хранится у графа Брейта?
— Да, если она все еще находится в семье. — Он отхлебнул из своей чашки. — Это своего рода гарантия, понимаете? Если такие зубцы на двух документах не совпадают, то один из них — подделка. — Он принялся изучать линию зубцов более внимательно. — Определенно, отрезано четко, это, должно быть, верхняя копия, хотя это ничего и не значит. Разумеется… — Пеппард переворачивает документ. — … вырезы на бумаге юридической силы не имеют, это делается только для удобства обеих сторон. — Он делает паузу. — Довольно любопытно… Отрезали, видимо, в спешке, первым, что попалось под руку… — И он погружается в молчаливое раздумье, о содержании которого Ламприер пока может только догадываться.
… Ему пришлось прибегнуть к отчаянным мерам — вспомнить геометрию. Судя по длине переулка, Пеппард не мог скрыться с другой его стороны до того, как Ламприер заглянул в него; да и куда бы он мог скрыться? Линия, которую он мысленно провел через «ЭР» и «ОУ», имела конечную длину (последние остатки дневного света позволяли разглядеть стену, в которую упирался проход), значит, значит… Одна из начальных предпосылок была ложной. Иначе ситуация оказывалась необъяснимой. Он прошел несколько ярдов в глубь переулка, затем вернулся назад. И лишь тогда он заметил контрфорс…
— Видите ли, соглашение было заключено между двумя людьми, — объясняет Пеппард. — Необходимость подтверждать подлинность одной копии с помощью другой указывает на то, что в дальнейшем у этих людей должна была возникнуть необходимость узнать друг друга — если только они не действовали через посредников. Впрочем, последнее кажется мне маловероятным.
— Почему? — прерывает его собеседник.
— До этого мы еще дойдем. Если они были знакомы лично, то зачем документы должны были подтверждать это? Разве только один или оба сразу собирались изменить наружность… Возможно, они встречались очень редко. — Пальцы Пеппарда барабанят по столу. — В таком случае это имело бы смысл.
Ламприер чувствует, что какая-то часть загадки получила объяснение, однако вопрос его пока остается без ответа.
— Я знаю, — говорит Пеппард, читая его мысли. — Я как раз к этому и веду.
Оба отхлебывают из своих чашек.
— Как вы сказали, этот документ — соглашение.
— А как вы сказали, он означает сразу все на свете и ничего.
— Да, пожалуй. По сути своей он именно таков. Томас де Вир соглашается действовать в качестве представителя вашего предка в делах, которые точно не определены, но имеют какое-то касательство к торговле за рубежом, к торговле в Восточной Индии. — Пеппард опять углубляется в чтение документа. — Ваш предок станет получателем всего… ага, да, всего пая графа и заплатит ему десятую часть за его услуги. Но это только половина истории, если граф, конечно, не был идиотом. Судя по этому документу, бедняга граф просто отдал девять десятых своей доли…
