Юрий Трусов - Хаджибей (Книга 1. Падение Хаджибея и Книга 2. Утро Одессы)
В сумерках де Рибас повел свой авангард из Кривой Балки к крепости. Кондрат Хурделица, оставив своего иноходца в обозе, шел во главе штурмового отряда, которым командовал полковник Хвостов. Отряд полковника состоял из двух пеших полков черноморских казаков и батальона гренадеров, где служил субалтерн Зюзин. Кондрата, хорошо знающего подходы к стенам крепости, де Рибас послал проводником к капитану Трубникову, молодому командиру гренадерского батальона. Такое назначение обрадовало есаула.
Он знал, что гренадерам Трубникова назначено первыми ворваться в крепость. Участвовать в штурме было сокровенной мечтой Кондрата. Радовало его еще и то, что во время штурма он будет рядом со своим другом Василием. Ведь они давно договорились брать Хаджибей вместе, плечом к плечу!
Шагая впереди гренадерского батальона за капитаном Трубниковым, рядом с Зюзиным, Кондрат был возбужден так, словно шел не в бой, а на какое-то большое торжество. Ему не терпелось поделиться своими мыслями с Василием, но этого нельзя было сейчас сделать.
Наступили решительные минуты. Штурмовой отряд должен был как можно бесшумней, незаметней и ближе подойти к стенам крепости. Поэтому не только солдатам, но и офицерам строжайше запретили разговаривать. Колеса пушек обмотали соломой, а тесаки, чтобы не звенели, — паклей.
Рядом с колонной полковника Хвостова двигался второй штурмовой отряд в составе полка черноморских пеших казаков и батальона солдат. Вел эту колонну тучный, приземистый секунд-майор Воейков.
Обе колонны незаметно сосредоточились в двух верстах от Хаджибея в балке, где уже заняла позиции батарея майора Меркеля.
Четыре осадных орудия и двенадцать пушек, которые были в авангарде, де Рибас приказал установить на пересыпи, чтобы из них стрелять с фланга по неприятельским судам.
После полуночи войска авангарда уже были готовы начать штурм. В это время с моря подул резкий ветер. Де Рибас понял, что вряд ли боязливый граф Войнович, командующий флотилией канонерских лодок, рискнет в штормовую погоду атаковать турецкий флот, стоящий у Хаджибея.
Получалось, что Гудович был прав, когда говорил, что не стоит всерьез рассчитывать на сикурс (помощь) со стороны флотилии Войновича. Обстановка усложнялась. Де Рибас с досады стал покусывать тонкие губы. Неужели придется до рассвета ожидать подхода отряда графа Безбородко и делить с ним лавры победы?
А ветер, как назло, усиливался. Теперь уже было ясно, что Войновнч не рискнет сняться с якоря в такую погоду.
Пронзительный сыроватый ветер не повлиял на бодрый дух солдат и казаков, одетых по-летнему. Они с нетерпением ждали только одного — сигнала к штурму.
– Сейчас бы в атаку! Там враз отогрелись бы!
– От пушечного огонька жарко станет! — шутили воины.
– В темноте штурм начать — меньше урона будет, — подсказал де Рибасу Хвостов.
Начальник авангарда пристально посмотрел на боевого полковника. Каждая черточка его худощавого лица была напряжена. В выцветших глазах светилась решимость.
Слова Хвостова рассеяли колебания де Рибаса. Он на секунду представил себе, как будет раздосадован Безбородко в случае, если гром пушек задолго до рассвета возвестит всем, что Хаджибей уже взят им, де Рибасом, и ласково улыбнулся Хвостову.
– Я тоже так думаю…
Ветер доносил с моря отдаленный грохот прибоя.
XX. ШТУРМ
Золотая стрелка брегета (часы) дошла до цифры четыре, Всего два часа оставалось до зари. Командующий авангардом взмахнул шпагой. Это был сигнал.
Начальники штурмовых отрядов хорошо знали, что им делать. Полковник Хвостов повел свою колонну берегом. Два казачьих полка двинулись на Хаджибей, охватывая крепость полукольцом со стороны моря. Перед казаками стояла задача: привлечь к себе внимание противника и совместно с гренадерами капитана Трубникова взойти на крепостные стены.
Василий Зюзин с ефрейтором Иваном Громовым и рядовым Сергеем Травушкиным сразу обогнали остальных гренадеров. Кондрат Хурделица, не привыкший отставать, едва поспевал за Василием.
– Не отставай, кавалерия! — крикнул ему Зюзин, слыша позади себя тяжелое дыхание есаула. Кондрат никогда еще не воевал в пешем строю, и ему трудно было состязаться с закаленными пехотинцами. Он подивился выносливости сухопарого субалтерна, который не бежал, а, казалось, летел впереди, помогая солдатам тащить тяжелые лестницы.
До Хаджибея осталось не более ста саженей, когда земля, море и даже темные лохматые облака вдруг озарились пламенем пушечной и ружейной стрельбы. Это начали стрелять с кораблей и крепостных стен турки, всполошенные штурмовым отрядом секунд-майора Воейкова, атаковавшего Хаджибей с правого фланга.
Над головами гренадеров завыли ядра, засвистела картечь, тонко запели пули. Но жестокий огонь не остановил атакующих.
Видимо, опасность утроила силы Кондрата, и он на крутом подъеме у самой стены обогнал Василия. Когда тот нечаянно споткнулся, есаул подхватил у него лестницу и один понес ее в гору. Он уже приставил было ее к крепостной стене, высотой в три с половиной сажени, когда его снова перегнал Зюзин. Быстрее птицы взлетел субалтерн на крепостной вал. Кондрат еще карабкался за ним, когда Василий, сверкнув штыком фузеи, с криком «Ребята, за мной!» исчез за каменным зубцом. Есаул бросился за ним и вовремя. Субалтерна окружили вооруженные ятаганами янычары.
Но только Кондрат успел ударить саблей одного из них, как крепостная стена дрогнула ог дружного «ура!». На ней появились десятки гренадеров, сразу ударивших турок в штыки.
Крики «ура!» смешались с воплями «вай, вай!» (беда (турецк)), ««сюбхан аллах» (великий боже (турецк)). Русские штыки казались янычарам страшнее самой смерти. Гренадеры в несколько минут очистили левую сторону крепости. Пользуясь замешательством в рядах врага, Кондрат прорвался во двор и устремился ко входу в бастион — четырехугольную крытую башню. Он знал, что бастион этот — логово паши. Пожалуй, здесь можно будет найти проклятого басурмана и рассчитаться с ним за все обиды. Вход сторожил рослый турок, но ему не удалось задержать Хурделицу. Всего один раз цокнулись клинки, и часовой, охнув, упал с рассеченной головой.
Гренадеры пытались последовать за Хурделицей, но путь им преградил большой отряд турок. В крепостном дворе начался рукопашный бой.
Три солдата, сражавшиеся рядом с Василией Зюзиным, были мгновенно изрублены кривыми султанскими саблями. Несколько гренадеров получили тяжелые ранения. Такая же участь постигла бы и Зюзина, и остальных смельчаков, если бы на помощь к ним не подоспел Иван Громов со своим капральством.
Турецкая контратака была остановлена.
Несколько раз телохранители паши стремительно бросались на горсточку гренадеров, но с воем вынуждены были откатываться назад. Ощетинившиеся штыками ряды солдат были несокрушимы. Гренадеры, отбрасывая турок, стали медленно, шаг за шагом, продвигаться к бастиону. Они спешили на помощь есаулу.
Держа в одной руке саблю, а в другой пистолет, Кондрат вбежал в бастион. В тесном каземате, освещенном тусклым светом плошек, он увидел трех человек. Двое из них, в чалмах и богатых одеждах, яростно спорили у раскрытого окованного медью сундука.
– Почтенный Халым, прибавь еще хотя бы сто пиастров, — иступленно кричал тучный, с лоснящимся ястребиным носом турок одноглазому хромцу.
Третий, молодой татарин, безучастно стоял в стороне, в темном углу. Турки были так увлечены спором, что в первый миг не обратили внимания на вбежавшего казака. Одноглазый первым заметил Хурделицу и, захлопнув крышку сундука, судорожно выхватил из-за пояса пистолет. Но не успел прицелиться — Кондрат свалил его метким выстрелом в голову.
Тучный янычар с ястребиным носом выхватил кривую саблю. Есаул отпарировал его удар и, косясь на татарина, пристально посмотрел на своего противника. «Ашотка!» — чуть не вырвалось у Кондрата.
Да, это в самом деле был еще более растолстевший и обрюзгший хозяин разбойничьей усадьбы. В воспаленных глазах турка сверкнула злоба. Он не узнал Кондрата и вновь атаковал его. Рука у Ашота была крепкая. Он вновь сделал выпад. Кондрат ответно нанес сильный удар в грудь противника, но клинок его наткнулся на стальной панцирь, который носил под халатом Ашот, и переломился пополам.
Это привело Кондрата в ярость: сабля осталась ему еще от отца. Обломком клинка нанес он короткий удар по сабле Ашота, и та со звоном покатилась в сторону, где стоял татарин.
Тот быстро наклонился и поднял ее.
Ашот выхватил из-за пояса длинный узкий нож.
Холодный пот прошиб Кондрата. Он понял, что одному ему, обезоруженному, не отбиться от двух врагов. С обломком клинка в руке, стал он отступать к дверям каземата, зорко наблюдая за обоими противниками. Вдруг татарин бросил Кондрату саблю и крикнул:
