Ночная ведьма - Малаваль Шарлин
Она понимала, что ей предстоит солгать. Софья не допускала мысли, что ее горячо любимые бабушка с дедом будут о ней тревожиться.
— Я воюю на фронте. А Софья и правда трудится в тылу не покладая рук. Она с начала войны подготовила уже семьдесят парашютистов. Вы ее знаете, она самая лучшая и незаменимая! Я приехала по ее просьбе, она очень скучает по сыну. Она просила меня привезти ей Костю, чтобы он провел при ней какое-то время.
— Сейчас мальчик спит, — ответил дед. — Заночуешь у нас. А утром поговорим.
Аня легла на большой кровати рядом с ребенком. С тех пор как в квартиру въехала другая семья и родственникам Софьи пришлось потесниться, у них осталась одна комната. Сейчас старики сидели на кухне и тихо переговаривались между собой, и Аню убаюкал этот шепот, похожий на шелест листьев. Под утро бабушка с дедушкой так и задремали, сидя на табуретках и склонившись головами друг к другу.
Посреди ночи Аню разбудили взрывы снарядов, она вскочила. Быстро натянула брошенные под кровать сапоги, сердце колотилось. Потом Аня вспомнила, что находится далеко и от фронта, и от своего самолета.
Она тихонько снова нырнула под одеяло. В темноте на незваную гостью таращились два широко открытых детских глаза. Костя в эту ночь так и не заснул.
— Ты кто? — решился он наконец спросить под утро.
Аня открыла было глаза, но утренний свет ослепил ее, и она снова зажмурилась.
— Ты кто? — настойчиво повторил детский голос.
Аня опомнилась и села в кровати, потягиваясь. Прочистила горло.
— Я подруга твоей мамы. Она прислала меня за тобой.
Мальчик был крошечный, Аня ожидала увидеть более крупного ребенка. Может, Софья приврала насчет его возраста? Побоялась, что Аня откажется ехать с таким малышом? Костя озадаченно смотрел на девушку, уже выбравшись из кровати, стоя на тоненьких ножках и выпятив живот.
— Сколько тебе лет, Котька? — ласково спросила Аня.
Ребенок вдруг улыбнулся и, казалось, расслабился. Так называла его мама.
— Где она? — спросил мальчик, не отвечая на Анин вопрос. В это время на пороге появился его прадедушка.
— Дай Ане проснуться, а сам иди позавтракай, — распорядился он и нежно взъерошил мальчику волосы.
Костя прошмыгнул на кухню. Когда за правнуком закрылась дверь, старик перестал улыбаться. Он понуро сел на кровать. Ане вдруг стало жаль этих стариков, таких несуразных; казалось, они считают, что занимают слишком много места.
— Он не вырос ни на сантиметр с тех пор, как уехала мать. Будто время для него остановилось. В этом возрасте дети растут быстро, прямо на глазах. Ему недавно исполнилось семь, а с виду дашь не больше пяти.
Аня положила руку на плечо старику.
— Он скоро ее увидит. Все будет хорошо.
Старик взял Анину руку и поцеловал, как родному человеку.
Ей налили очень крепкого черного чаю с затхлым привкусом. Аня прихлебывала это пойло, поглядывая на странного ребенка. Его жесты и слова говорили о развитости ума и души, будто запертых в маленьком тельце. Тело словно застыло, будто в страхе, что если оно начнет расти, то мать по возвращении не узнает своего ребенка.
— С кем вы делите эту коммуналку? — спросила Аня, кивнул на дверь в другую комнату.
Она до сих никого не заметила ни на общей кухне, ни в коридоре.
— Мы делим ее с прелестной молодой парой. Он был на фронте. Вернулся около недели назад. Без руки, но живой. Его жена была сама не своя от счастья, да и мы радовались, что молодые снова вместе. Для него война была окончена. Но на следующий день…
Старики переглянулись. Каждый советский человек догадывался, что могут значить такое молчание и эта сдержанность.
— На следующий день за ним пришли, и за его женой тоже.
— Это было неделю назад, — вздохнула старушка, грустно глядя на дверь комнаты по другую сторону от кухни.
Дверь с тех пор была наглухо закрыта. Старики надеялись, что их соседи не получили «десять лет без права переписки», что означало расстрел без суда и следствия. Софьины старики не могли смириться с мыслью, что супружеская пара может никогда не вернуться. И скорее всего, комната долго пустовать не будет и в нее быстро заселят другую семью.
Старики смотрели на Аню глазами, полными слез. К их облегчению, что Костя скоро увидится с мамой, примешивалось беспокойство. Они ничего не говорили, но чувствовали недоброе, догадываясь, что Софья рисковала жизнью где-то неподалеку от линии фронта. Они прочли это в Аниных глазах. К тому же родственники хорошо знали о патриотизме и отваге своей внучки.
— У вас с Соней много общего, — сказал старик, пристально посмотрев на Аню. — Прошу вас, заботьтесь друг о друге. Мы живем в очень трудное время. Дружба — одна из самых важных вещей в жизни.
Старая женщина схватила Анину руку, стиснула неожиданно крепко и качнулась к Ане, будто не желая, чтобы муж услышал лишнее.
— Смотрите, только не попадите в плен… Это хуже всего. Особенно для женщин, — шепнула она, и в глазах ее вспыхнула острая боль. — Лучше уж совсем… лишь бы не…
Неоконченная фраза повисла в воздухе. Истории, приходившие с фронта, были одна грязнее другой. Рассказывали, будто русских женщин собирали в огромные бордели, откуда живьем не выйти.
Расставание со стариками было нежным и молчаливым. Слезы текли по щекам, но никто их не замечал. Каждый оставил при себе страхи и печаль. Обнялись на прощание, почти не дыша. Слова были излишни.
Старики крепко стиснули Костю, но тот не шелохнулся. Он в его годы уже прекрасно знал, что такое разлука и страх утраты любимого существа. Мальчик безропотно пошел за Аней. Она потянулась взять Костю за руку, но мальчик резко отдернулся. Он насупился, сурово посмотрел на Аню и бросил ей в лицо обиду, которая зародилась у него в груди с момента Аниного появления:
— Не трогай меня! Ты не мама. И почему ты одета как мужчина? Ты как моя мама! Она меня бросила, хоть ей совсем необязательно было идти воевать. Все говорят, что вы шлюхи. Все знают, что делают женщины на фронте… Все! А я не хочу быть сыном шлюхи!
Глава 40
Цимлянский заказник,
сентябрь 2018 года
Павел еще пытался держаться с показным равнодушием к странному увлечению «черных диггеров», но на самом деле был покорен манерой этой группы единомышленников вести расследование. Он стал лучше понимать дядю и суть его увлечения. Выкопать мертвые тела, восстановить обстоятельства их гибели, определить, во время какого боя это произошло, установить личность погибшего, связаться с его родственниками и рассказать им, что случилось с их близким почти восемьдесят лет назад…
— Я нашел пулю, — ликовал Никита, держа ее кончиками пальцев в резиновых перчатках. — Она соответствует диаметру дыры в черепе. Пуля закатилась под сиденье. Должно быть, застряла в голове летчицы, а потом выкатилась, когда ткани разложились.
Павел сглотнул. До профессиональной отстраненности Никиты и Димы ему было далеко.
Дима взял в руку пулю, как драгоценность.
— Хочу ее исследовать. Шансов немного, но, если повезет, мы кое-что узнаем о стрелявшем фашисте или хотя бы о его оружии.
Юрий и Василий прочесывали территорию металлоискателями. Юрий недавно приобрел новенький Minelab Equinox, без гарантии, но за полцены. Василий, увидев красивую игрушку, присвистнул от восхищения, хотя больше доверял своему Garrett Ace 250 — надежному, легкому и дешевому, а потому позволявшему иногда блеснуть перед Юрием.
Павел вспомнил, что во время их перехода дядя уделял большое внимание топографии. Некоторые участки еще хранили следы бомбардировок, а также общих могил, сделанных на скорую руку местными жителями, которым было недосуг разбирать, где свои, где чужие. Тела немцев и русских бок о бок укладывались в землю — надо было избежать распространения тифа и других инфекций.
Павел зашел в палатку к Диме. Тот сидел перед большим столом посреди брезентовой палатки, тоже прямиком вышедшей из сталинской эпохи. Скелет лежал на столе и занимал три четверти его длины. Дмитрий пристроился с краю с микроскопом и выглядел вполне буднично.
