Эдмон Лепеллетье - Коварство Марии-Луизы
– Стой! – крикнул Наполеон.
Начальник отряда Белльяр, пораженный, остановился, узнав голос императора. Наполеон подозвал его и с лихорадочным нетерпением начал расспрашивать:
– Где армия?
– Следует за мной, ваше величество!
– А где неприятель?
– У стен Парижа!
– Кто защищает Париж?
– Никто, он эвакуирован.
– Как? А где же моя жена, мой сын?
– На Луаре!
– Кто это так распорядился?
– Это было желание вашего величества! – в недоумении ответил Белльяр.
– Неправда, я никогда не выражал такого желания, – возразил Наполеон. – Следовало подождать меня. Но где же король Жозеф, Кларк, Мармон, Мортье? Куда они все подевались?
– Мы весь день не видели, ваше величество, ни короля Жозефа, ни Кларка. Что касается Мармона и Мортье, то они вели себя прекрасно. Их войска дрались поразительно. Национальная гвардия храбро защищала высоты Бельвиля. Удалось сохранить Монмартр, хотя на нем было только несколько пушек. Застава Клиши была центром ожесточенного сопротивления. Неприятель, отступая, едва не попал в Сену. Ах, ваше величество, если бы у нас был резерв в десять тысяч человек, мы потопили бы союзников в Сене и спасли бы Париж. О, если бы вы были с нами!
– Я не могу быть одновременно везде, – недовольным тоном возразил император. – Но я должен был ждать этого. Из-за Жозефа я потерял уже Испанию, а теперь должен потерять и Францию. А что делал Кларк? Неужели все лишились разума? Вот что значит довериться людям, не имеющим ни здравого смысла, ни энергии. А это животное Жозеф воображает еще, что может так же хорошо вести армию, как я сам! Но можно еще поправить беду. Коленкур, карету мне!
Белльяр почтительно остановил его и печально проговорил:
– Слишком поздно, ваше величество!
Наполеон велел зажечь свечи и, разложив на столе карту, начал создавать новый план. Император не признавал себя побежденным. Он утешался тем, что Мармон занимает еще город и акт капитуляции еще не окончательно подписан. Нужно было прервать переговоры и продолжать борьбу. Наполеон послал курьера к Мармону и отправил Коленкура к императору Александру.
Ответ пришел от герцога Рагузского. Мармона чествовали союзники. Он был героем дня, первым лицом во французской империи, носителем мира. Он видел Талейрана. Лукавый дипломат прошептал ему на ухо имя Бурбонов и обещал Мармону, что он не только сохранит при законном короле свой титул и положение, но поднимется еще выше. Оба изменника поняли друг друга с полуслова. Мармон, не колеблясь ни одной минуты, торопливо подписал капитуляцию. Таким образом он удалил войска и отнял столицу у своего благодетеля. Содержание письма было безнадежное.
«Не только нет возможности защищаться, – гласило оно, – но существует твердое решение не принимать для этого никаких мер. Со дня отъезда императрицы и короля Жозефа на юг, а также со дня исчезновения всех членов правительства, недовольство народа достигло наивысшей точки».
На Наполеона этот ответ не произвел удручающего впечатления, наоборот, его энергия как бы усилилась.
– Бог дает мне возможность захватить в руки моих врагов, – воскликнул он, разглядывая карту, – я уничтожу их в самом Париже. Нужно только выиграть время. Коленкур, вы поможете мне в этом деле.
Когда Коленкур поехал к Парижу, император решил отправиться в Фонтенбло; в то же время он распорядился, чтобы прибывшие войска заняли позиции вдоль реки Эссон. Отсюда он собирался начать свои действия. Имея в своем распоряжении армию в семьдесят тысяч человек, Наполеон рассчитывал на победу. Он решил, что неприятель не выйдет из Парижа, будет захвачен в плен и разбит французами. План Наполеона был смелый и не невозможный. Он был убежден, что, перейдя со своей армией Эссон и подойдя к восставшему Парижу, он отрежет путь отступления союзникам и стиснет их со всех сторон.
Если бы не предательство высших сановников Парижа и начальников армии, Наполеон несомненно достиг бы своей цели. Трусливый сенат пал ниц перед императором Александром. Он менял повелителя, не меняя своего состояния. Вероломный Мармон подписал с Шварценбергом договор и передал в его распоряжение шестую дивизию, которая защищала императора и Фонтенбло. Талейран с успехом агитировал в пользу Бурбонов. Нейпперг запрещал Марии Луизе ехать к Наполеону в Фонтенбло. Армия была все так же предана императору, но начальники изменили ему. Маршалы, желая прежде всего сохранить свои посты, богатства и добиться милости Бурбонов, которым очень покровительствовали русские, пруссаки, австрийцы и англичане, начали поговаривать о том, что Наполеон должен отказаться от престола.
Союзникам не хотелось, чтобы Франция имела регентшей Марию Луизу и на троне маленького Римского короля, так как за их спинами империей управлял бы все тот же Наполеон. Симпатии неприятеля склонялись на сторону Людовика Восемнадцатого.
4 апреля Наполеон собрал офицеров и унтер-офицеров и обратился к ним с речью.
– Солдаты, – сказал он, – неприятель хозяйничает в Париже, нужно прогнать его. Недостойные французы, бывшие эмигранты, которым мы по слабости простили, действуют заодно с иностранцами и мечтают о белой кокарде. Трусы! Они поплатятся за свое новое преступление. Поклянемся победить или умереть и отомстить за оскорбление, нанесенное нашему оружию и отечеству.
– Клянемся, что отомстим врагам! – в один голос воскликнули храбрые офицеры.
Но маршалы Удино, Ней и Макдональд убедили Лефевра, что нужно представить Наполеону все опасности, все бедствия, какие может вызвать новая война, да еще в самом Париже.
Император терпеливо выслушал своих маршалов и затем спросил Лефевра, желает ли он служить под начальством Бурбонов.
– Я старый республиканец, – ответил маршал, – и ненавижу белую кокарду. Я не стану служить под начальством тех принцев, которых нам навязывают казаки. Но сенат, народ, весь свет требует мира, ваше величество. У моих товарищей, может быть, имеются какие-нибудь личные интересы, у меня же их нет. Я очень предан вам, ваше величество, но начинаю думать так же, как и другие, что нам необходим мир.
– Следовательно, я служу препятствием для мира? – воскликнул Наполеон, совершенно уничтоженный замечанием верного маршала.
Это было нравственное поражение, более чувствительное, чем все военные бедствия.
– Твоя жена не говорила бы так, – заметил он Лефевру, после чего, не сказав более ни слова, повернулся спиной к своим маршалам, поколебленным изменой Мармона, и заперся у себя в комнате.
XXI
В этот скорбный момент Наполеон испил до дна всю чашу страданий. В этой комнате, в Фонтенбло, он пережил все унижения, все страдания, испытанные на острове Эльба, при Ватерлоо и на острове Святой Елены.
Его фельдмаршалы, его друзья и товарищи не желали более продолжать борьбу, им наскучила боевая жизнь. Бурбоны обеспечивали им мирную, покойную жизнь в их богатых владениях, и они предпочли новых повелителей своему старому, который сулил в перспективе только славу и новые сражения. Они пресытились и утомились славой и битвами. Они твердо решили покончить с войной и ради Достижения этой цели, не колеблясь, готовы были избавиться от него.
Великий побежденный невыразимо страдал от этой перемены в настроении тех людей, которые до сих пор послушно следовали за ним повсюду в Европе, принимая Участие во всех битвах. Он не находил более опоры, не знал, кому довериться.
Он стал опасаться военного переворота. Презренный генерал Субори, старинный друг Моро, запятнал себя участием в измене Мармона, он поспешил привести в исполнение договор, заключенный герцогом Рагузским с князем Шварценбергом, и ввел в Версаль 6-й корпус, открыв для неприятеля Эсон и Фонтенбло. Наполеон чувствовал, что повсюду ему изменили, и не знал, на что решиться: продолжать ли борьбу или же отказаться, отречься от престола? Мысль о сыне заставила его принять решение: отречься в пользу Римского короля и регентство вручить Марии Луизе.
Все маршалы, за исключением Удино, не любили Бурбонов и были бы рады такому исходу, который принес бы мир и вместе с тем сохранил бы империю.
– Да, ради моего сына, ради моей жены я должен сложить свою шпагу и отказаться от всего! – с усилием пробормотал Наполеон и, вынув из кармана портрет Марии Луизы, поцеловал его.
В этот момент вошел камердинер Наполеона, единственный человек, имевший право входа в подобные минуты. и доложил ему, что в Фонтенбло приехала дама, которая желает видеть императора.
Наполеон по описанию камердинера догадался, кто могла быть эта особа, несколько поколебался, но затем отдал приказание проводить к нему посетительницу.
Вошла графиня Валевская, радостная, трепещущая, и со слезами бросилась в объятия императора.
Это была красавица-полька, которую из политических соображений свели с Наполеоном во время войны 1809 года. Красавица-графиня отдалась Наполеону из патриотизма, испытывая вначале только страх перед ним, но затем она воспылала к нему глубокой страстью. Плодом этой связи явился сын, о судьбе которого Наполеон позаботился. Это была единственная женщина, которая действительно искренне любила Наполеона.
