Ольга Рогова - Сын гетмана
VIII
Счастию конец
Время приближалось к Пасхе. На Суботовском хуторе все были заняты хозяйственными приготовлениями. Гетман любил проводить Пасху окруженный всеми членами семьи. К нему приехали обе его замужние дочери, им отвели особый флигель. Женщины готовили пасхи, красили яйца, жарили и фаршировали домашнюю птицу, словом, снаряжали все, чем полагается украшать роскошный стол на Светлый праздник. Высокая, бойкая, статная казачка покрикивала на работниц и весело пересмеивалась с окружавшими ее молодыми женщинами. Это была сама пани гетманша, третья жена Богдана.
На большой дороге показался всадник, скакавший во всю прыть на лихом татарском бакемате. Пани Ганна заслонила глаза рукой от лучей яркого весеннего солнца и, осторожно переступая в своих великолепных черевиках через лужи, вышла за ворота, чтобы посмотреть, кто это едет.
– Да это Тимош! – с удивлением проговорила она. – Что это он прискакал, он хотел еще день пробыть в Чигирине.
Тимош подъехал к воротам, ловко соскочил с коня, взял его под уздцы и, кивнув мачехе на ходу, бросил повод подскочившему работнику.
– Где отец? – спросил он у толпившихся в дверях женщин.
– Пан гетман отдыхает, – отвечали ему.
– А Локсандра?
– Она тоже прилегла отдохнуть, – отвечала гетманша. – Ей сегодня целый день нездоровится.
Тимош нерешительно остановился на пороге, соображая, куда ему сперва идти, к отцу или к жене. Наконец круто повернулся и сказал Ганне:
– Мне надо видеть батька; в добром он расположении духа или в дурном?
Пани Ганна усмехнулась и показала ряд белых, блестящих зубов.
– Когда он нынче бывает в добром? – отвечала она. – Нам всем от него попадает.
– Лиха беда! – проговорил Тимош. – Ну да что делать, надо мне его все-таки увидеть.
Ганна опять засмеялась.
– Тебе-то ничего, – проговорила она, – ты с ним, что хочешь, то и делаешь.
Повернувшись на каблуках, пани Ганна пошла в кухню.
В кучке женщин стояла теперь и Локсандра, только что сошедшая вниз из своей светелки.
Она настояла на своем, захотела испечь хоть одну бабу для Тимоша. Невестки обещали научить ее, как замесить тесто. И вот, при общем смехе и веселье, Локсандра только что засучила рукава, готовясь приняться за это важное дело.
В эту минуту появилась на пороге пани гетманша и невольно смутила Локсандру своей лукавой усмешкой. Она выпустила из рук взятое яйцо, и оно громко шлепнулось на пол.
– Вот так яичница! – засмеялась гетманша.
Локсандра засмеялась вместе с другими и собиралась опять приняться за дело, но Ганна подошла к ней.
– Хочешь, я тебе хорошую новость скажу? – проговорила она.
Локсандра взглянула на ее лицо, вскрикнула и проговорила:
– Тимош приехал? Что ж вы мне не сказали?
Она побежала к нему навстречу, но гетманша остановила ее.
– Он теперь у батька; о делах с ним говорит.
Локсандра вернулась к столу и принялась за опару, но далеко не с таким увлечением, как прежде.
В соседней горнице две работницы накрыли на стол, и через полчаса вся семья собралась к обеду. Тимош крепко обнял Локсандру, она взглянула ему в лицо и тревожно спросила:
– Что с тобою? Ты нездоров?
Тимош смущенно опустил глаза.
– Так, ничего! – отвечал он. – Устал с дороги.
У Богдана был тоже крайне озабоченный, суровый вид.
– К тебе сестра твоя едет, – проговорил Тимош, садясь подле Локсандры.
Локсандра выронила ложку из рук. С тех пор как она была замужем, княгиня Радзивилл не только ни разу не удостоила ее своим посещением, но даже не порадовала ни одной строчкой приветствия. Она, очевидно, не хотела ее знать; вот почему известие о ее приезде так взволновало Локсандру. К чувству неожиданной радости примешивалось какое-то смутное чувство опасения. Локсандра сама не могла дать себе отчета, чего она боялась. Она понимала только одно, что сестра едет недаром, что приезд ее связан с чем-то еще, что от нее скрывают.
– Как же мы примем такую важную гостью? – спросила гетманша. – С нею челяди наедет немало, куда мы их денем?
– Она едет совсем одна, – лаконически проговорил Тимош.
Локсандра испуганно взглянула на него.
– Одна? – переспросила она.
Внезапно подчиняясь какой-то блеснувшей у нее мысли, она быстро прибавила:
– А об отце ты ничего не слышал?
Тимош совсем смешался и с минуту не знал, что ей ответить. Он закашлялся, подергал себя за ус и как-то в сторону пробормотал:
– Не знаю! Я не спрашивал.
Находчивая Ганна сумела замять разговор, хотя и ее мучило любопытство, что такое скрывают от Локсандры. Она стала рассказывать Тимошу все, что делалось в его отсутствии, и этим вывела его из неловкого положения.
Когда женщины после обеда ушли, оставляя мужчин, по обычаю, допивать свое пиво, Богдан сердито отодвинул от себя кружку и, топнув ногой, проговорил:
– Вот так шкода! Навязал ты мне, сынку, жернов на шею.
– Что такое? – осведомился Выговский.
– Да вот, сын меня тестем подарил, – с сердцем проговорил гетман. – Не умеет сам усидеть на престоле, подавай ему войско, а откуда я его возьму? У меня у самого теперь поляки на шее я сидят. Другой-то зятек, светлейший князь, палец о палец не ударит. А казак прост, вали все на казака!
Тимош угрюмо слушал отца, не смея ему перечить; Выговский пытливо переводил глаза с одного на другого, заранее соображая, каковы должны быть замыслы у гетмана.
– И к чему эта недотрога княгиня сюда едет? – прибавил Богдан.
– Она хочет тебя просить, татко, чтобы ты помог господарю.
– Да ты ее самое видел?
– Нет, я видел пана Загоровского. Князь Радзивилл думает послать его к тебе для переговоров. Он хочет мирить тебя с панами.
Богдан покусывал ус.
– Опомнились! – проговорил он. – Забыл его светлость, как хотел меня извести заморским зельем: теперь другую песню поет. Эх, Тимош! Кабы не ты, я бы показал этим князьям, что значит гетман казацкий. Да и ее тоже жалко, – прибавил он, кивнув головой в ту сторону, куда ушли женщины. – Ну, поживем – увидим, – закончил он, вставая и залпом опоражнивая кружку.
На следующий день приехала княгиня Радзивилл; она была одна с служанкой и гайдуком, старалась держаться просто, по-родственному, хотя это, видимо, стоило ей большого труда. Ее встретили с великим почетом. Гетман вышел к княгине свежий, бодрый, сияющий, со всею любезностью и предупредительностью знатного пана, умеющего себя держать в хорошем обществе.
Княгиня Радзивилл ожидала встретить совсем иное. По рассказам мужа, она составила о нем понятие как о грубом неотесанном казаке, а увидела перед собой образованного, неглупого человека, обладающего неистощимым запасом остроумия, перемешанного с беспечной веселостью. После первых приветствий все сели в большой столовой «суботовского замка», как в шутку называл его гетман, и пани гетманша предложила гостье откушать их хлеба-соли.
На столе появились всевозможные постные яства: уха, рыба отварная с грибами, взвар.
– Пан гетман, конечно, знает, зачем я к нему приехала, – проговорила она, не замечая знаков, делаемых ей Тимошем. – Я приехала в качестве просительницы и хочу надеяться, что он не откажет в своих милостях.
Услыхав это, Локсандра, сидевшая подле сестры, побледнела, задрожала и быстро схватила сестру за руку.
– Говори скорее! Отец... отец? – спрашивала она прерывающимся голосом.
Вдруг она почувствовала, что силы ей изменяют, слабо вскрикнула и упала на руки сестры.
Произошло всеобщее смятение. Локсандру отнесли в ее комнату; княгиня с Тимошем остались при ней.
– Разве она ничего не знала? – спросила княгиня.
– Мы скрывали от нее, – отвечал Тимош.
– Что делать? – со вздохом отвечала княгиня. – Рано или поздно она все-таки должна это узнать... А что пан гетман? Согласен ли он помогать отцу?
– Я думаю, что все устроится к лучшему, – отвечал Тимош уклончиво. – Пани княгиня сама переговорит с отцом...
В эту минуту Локсандра открыла глаза, молча взглянула на обоих и слабым голосом проговорила:
– Не скрывайте от меня ничего, мне хуже ничего не знать.
Княгиня в нескольких словах передала, в чем дело.
Матфей Бассарба в союзе с Ракочием подступили к Яссам в самое Вербное воскресенье, когда никто не чуял беды; господарь едва успел бежать со всей семьей в Польшу, в Каменец, к молодому Потоцкому, которого он спас из татарской неволи. Носится слух, что Бассарба посадил в Яссах Георгицу; но наверное никто ничего не знает.
Услышав это, Локсандра села на кровати и проговорила:
– Я так и думала, так и знала. Как только мне сказали, что ты сюда едешь, сердце мне подсказало, что с отцом случилось что-нибудь дурное. Ты бы ведь иначе не вспомнила обо мне, – с горечью прибавила она.
Княгиня смущенно опустила глаза под пытливым взором сестры.
– Я постоянно думала о тебе, но муж мой не позволил бы мне видеться с тобою! Теперь все это изменилось, – прибавила она. – Януш надеется расположить сейм в пользу гетмана, и если ему удастся примирить вас с поляками, нам ничто не будет мешать видеться. Особенно если пан Тимош возвратит престол нашему отцу.
