Нина Соротокина - Кладоискатели. Хроника времён Анны Ивановны
В этот момент распахнулись двери главного подъезда, и показалась Варвара Петровна, важно восседающая в кресле.
— Эт-то что такое? — раздался ее крик, удивительно, как она издалека распознала племянника. — Несите меня к телеге! Елисейка, крепче держи! Бегом, бегом!
Шут его знает, почему противник не бросил бой сразу при появлении людей. Может быть, он не понял, что гневливый крик Варвары Петровны относился именно к нему? Инвалидное кресло с восседающей в нем теткой протиснулось между дерущимися, пребольно стукнув Матвея колесом по ноге. Только здесь широкоплечий опомнился, отскочил в сторону, плащ распахнулся, и Матвей увидел ярко-белое пятно шейного платка. Шамбер? Но на балу эти белые платки украшали каждую пятую шею. И потом, француз гораздо выше ростом!
— Держи, держи! — вопила Варвара Петровна.
Клеопатра ей вторила, но человека в маске и след простыл.
Когда дамы наконец добрались до кареты, обе принялись хохотать, как сумасшедшие.
— Что злодей от тебя хотел-то? Неужели ограбить? Матвей, ты, смотри, правду говори!
— Да что на мне грабить? Разве что пуговицы серебряные состричь? Нет, тетушка, здесь другое.
— А что другое-то? Деву прелестную не поделили? Кто начал шпагами махать? Эку моду завели! А если бы поубивали дружка дружку? Как Елисейка с креслом-то! Ой, помру…
Отсмеялись, и будет. Впечатления, полученные от бала, были столь оглушительны, что совершенно вытеснили из памяти тетки и племянницы столь незначительное событие, как стычка на шпагах. Обе были счастливы, теперь у них хватит разговоров на месяц, а то и более. Ведь каждую новость надо обговорить, прополоскать, отжать, выделив суть.
Но Матвей, хоть и привык к шпажным боям, — они возникали иногда по самому пустячному поводу, — не мог так легко выкинуть из головы нападение незнакомцев в масках. Его хотели убить, это ясно. Нож с такой силой вонзился в дерево! Когда Матвей схватился за его рукоятку, она была горячей от чужой ненависти.
2
Бальные платья были спрятаны в сундуки, изящное кресло-каталку снесли в кладовую. Поиздержавшись на выезд ко двору, Варвара Петровна завела в доме строжайшую экономию. Что за столом скудно ели — так это и понятно — пост, но когда горничная Пелагея сообщила, что надобно бы коленкора купить на простыни и миткаля на полотенца, старые совсем прохудились, Варвара Петровна и явила здесь свое новое лицо. Она неприветливо глянула на просительницу и сказала строго: «Вели девкам заплат на простыни нашить, до осени они нам и послужат». Гадания на снежных оконных узорах подтвердили правильность поведения хозяйки. А предсказания были такие: «Зря денег не транжирь, они тебе еще пригодятся!»
Но странное поведение Варвары Петровны не смущало домашних. У всех вдруг появилось бесшабашное, веселое настроение, мол, знай наших! Мы, может быть, и не покупаем нового миткаля на полотенца, зато на бал ездим при больных ножках, на возраст свой внимания не обращая. И вообще у нас девица на выданье! Да, да, после бала в дом стали захаживать два молодых человека, окрещенные дворней женихами.
Собственно, женихов было трое, потому что по всем признакам к этой категории людей стал относиться и старый приятель Варвары Петровны, довольно пожилой господин — статский 5-го разряда. Он и до бала видел Клеопатру не раз, но не обращал на нее внимания. Одно название — княжна, да мало ли их из оскудевших родов? Так и проживет старой девой подле старухиного кресла.
Но после выезда, с такой щедростью обставленного Варварой Петровной, у статского словно открылись глаза: нельзя считать девушку бесприданницей, если у нее такая тетка. Про богатства бригадирши ходили противоречивые слухи, может, есть у нее деньги, может, и нет, но что у нее по деревням имеется не менее тысячи душек, это знали доподлинно.
Откровенные знаки внимания пожилого господина пугали Клеопатру и смешили Варвару Петровну: «У нас теперь все на новый манер, раньше просто в гости ходили, а теперь визиты наносят. Сидит важный, как индюк, натужно улыбается и горницу называет гостиной. Глупая персона! Ты, Клеопатра, за него не ходи!» Племяннице бы, дурочке, посмеяться, а она обижалась.
Другие два жениха были значительно моложе и уже потому желаннее. Один из них — артиллерийский капитан Кирилл Иванович. Когда-то Варвара Петровна приятельствовала с его матушкой. Капитан был усат, быстр в движениях, рябоват, но приятен. Главной чертой его характера была доброжелательность, всем и каждому он хотел помочь и угодить, а уж перед Клеопатрой ковром стелился. Та слушала капитана с удовольствием, хоть и рассказывал он с массой подробностей всегда об одном и том же — устройстве фейерверков и иллюминаций: про белый огонь, так называемый Марсов (подобие беглого оружейного огня), про редкий зеленый огонь, что делается из яри веницейской, разведенной на водке, и всяческие из него переменные фигуры, колесами и фонтанами действующие, которые сами собой поочередно зажигаются, а потом рисуют в небе вензельное имя самой государыни.
Варвара Петровна принимала живейшее участие в разговоре, задавала каждый раз вопросы, а на третий не выдержала:
— Скучный он, как зевота, хоть и сияет что твой фейерверк. Если он, Клеопатра, тебе по нраву, буду его терпеть, а если ты в сомнении, давай в следующий раз скажемся больными.
— Так вы, тетушка, мне всех женихов разгоните! — воскликнула в ответ Клеопатра, но в голосе ее не было слышно уверенности.
Третий жених, похожий на херувима, юный, голубоглазый, чаще всего приезжал с маменькой. Она трещала без умолку, а он сидел в сторонке и бросал на Клеопатру значительные взгляды. Херувим имел какой-то малый офицерский чин, но сейчас был в продолжительном отпуску по причине полного оскудения государственной казны. Если в поведении капитана от фейерверков проглядывало какое-то чувство к невесте, нет-нет, да и засмотрится, улыбнется ласково, то херувим «алкал счастия» исключительно из-за вышеупомянутого оскудения царских кладовых. Платили бы ему положенное жалованье, он и думать о женитьбе не стал. Последний раз херувим явился без маменьки, говорить надо было самому. Здесь обнаружилась у него странная привычка: сказав что-нибудь по его мнению значительное, он подносил ко рту напряженно вытянутые пальцы и произносил звук, похожий на громкий выдох — «хо!».
— В Европе сейчас неспокойно. Того и гляди, призовут к войне (хо!).
— А тебе-то, сударь мой, какая печаль? Ты сейчас у нас человек как бы штатский. Тебе до этого и дела нет, — подпустила шпильку Варвара Петровна с самым невинным видом.
— Нет уж… До этого есть дело каждому, кто радеет о пользе отечества (хо!). Польша, Швеция, Турция и, я извиняюсь, Франция, исконние враги наши. В «Ведомостях» на этот счет все изрядно прописано.
— Там ничего про войну не пишут. Зачем ты нас пугаешь, батюшка? Уж сколько лет без войны живем. Как умер Петр Великий, царство ему небесное, так и замирились. Уж шесть лет наши мужики крови не льют.
— Теперь прольют. Все прольем (хо!). Поэтому мы с маменькой имеем намерения самые серьезные. Нам главное — успеть… так сказать (хо!)…
Клеопатра вдруг покраснела и со словами: «от окна дует» стала отодвигать в глубь комнаты свой стул. Херувим строго наблюдал за ее движениями.
— Мы с маменькой не ищем красавиц. Красавицы предназначены для жизни легкомысленной, а жена должна быть разумна и добродетельна.
— А с чего ты, голубь, решил, что наша невеста не красавица?
— Тетушка! — Клеопатра не знала, куда девать глаза.
— Я этого не говорил, — перепугался херувим. — Я только (хо!) позволил себе высказать наши с маменькой взгляды на жизнь.
— Как же не говорил, если прямо так и брякнул. Коли тебе нужна некрасавица, так ищи себе невесту в другом месте!
В этот, прямо скажем, конфликтный момент открылась дверь и явился Елисейка с докладом:
— Молодого барина спрашивают, Матвея Николаевича.
— Так нет его. Ты сказал?
— Пожалуй, и скажу. Как прикажете.
— А кто его спрашивает? Кто пришел? Ну, как он отрекомендовался-то? Чго ты молчишь?
— Отрекомендовался поручиком Люберовым.
— Не знаю такого. Но погоди… А не того ли это Люберова сын, которого в крепость упрятали? — обратилась Варвара Петровна к херувиму.
При последних словах Клеопатра так и встрепенулась.
— Ах, тетушка, его непременно надо принять, Матвей очень огорчится, если мы его не примем.
— А зачем он ему нужен?
— Я вам потом расскажу. От него зависит судьба наша. — У Клеопатры был такой умоляющий вид, что Варвара Петровна почувствовала — дело серьезное.
— Вот уж не знала, что судьба моих племянников зависит от поручика Люберова.
Херувим вскочил, как паяц на пружине, и, озабоченно озираясь, начал прощаться.
